Наконец, он аккуратно сложил листок и упрятал его в карман, расположенный в недрах сутаны.
Мойра Феннерти, хмурясь, разложила столовый прибор на столе священника. А потом взяла треснувшую стратфордширскую тарелку и, как делала каждый вечер уже почти двадцать лет, поставила ее возле единственного серебряного прибора. Впрочем, сегодняшний вечер получился совсем необычным. Отец Нолан просто ощущал, как распирает ее желание разразиться вопросами. Морщинка все еще пребывала на лбу Мойры.
– А рагу сегодня вышло отменное, – проговорила экономка, явно рассчитывая затеять разговор. – Миссис Макграт дала мне хлеба. Она купила белой муки по дороге из Уотерфорда. Вы хотите белого хлеба, отец?
– Ты говоришь со мной, Мойра? – строгим голосом спросил он на гэльском.
Мойра смутилась.
– Я… мне… Подать ли вам хлеб к обеду, отец? – Она повторила на сей раз уже на родном языке, спотыкаясь на гэльских словах, после столетий, проведенных ее народом во власти британской короны, сделавшихся менее знакомыми ей, чем английские.
Отец Нолан качнул головой, вновь обратив к очагу задумчивый взор.
– Что там в письме, отец? – выпалила Мойра, более не имевшая сил справляться со страхом.
– Совсем не то, что ты думаешь, – утешил экономку священник на более знакомом ей языке. – У нас с викарием нашлось общее дело, и такое, что сплетницам графства незачем знать о нем.
– Я даже слова не сболтну. Обещаю.
Священник смягчился.
– Мойра Феннерти, я знаю, что ты не из сплетниц. Но не шипи, как мешок кошек, я ничего не вправе тебе сказать. Я дал слово… давным-давно, понимаешь? – Понимания явно не было, и он оглядел уютную гостиную, подыскивая понятные слова. – По-моему, тебе следует отнестись к сегодняшней моей встрече с преподобным Драммондом как к обычному светскому визиту, и ничего более.
Выронив ложку с рагу, Мойра поглядела на священника так, как если бы он посоветовал ей обратиться к экзорцисту.
– Вы не можете отправиться с визитом к этому… этому человеку.
– В детстве он был моим другом. Только политика разъединила нас в зрелом возрасте, а ее сегодня ночью следует забыть.
– Политика! А ведь именно вы настаиваете на том, чтобы все мы говорили по-гэльски. Это такие, как вы, устроили зеленые школы по всей Ирландии, чтобы научить нашу молодежь говорить и писать по-ирландски, помнить наши обычаи. Именно вы напоминаете нам об английском ярме. А теперь вы говорите мне, что собрались отправиться с визитом к викарию? Человеку, чья церковь не имеет паствы и не платит налогов в Ирландии. Священник вздохнул.
– Преподобного Драммонда не было рядом, когда англичане крали наши четыре поля. Напомню вам: Джеймс Драммонд родился в Лире. Наши Верха явились сюда из Англии еще до Кромвеля. И некоторые из них еще до появления протестантов. К тому же… вспомни, даже мать лорда Тревельяна была ирландкой. Разницу всегда трудно заметить. – Он взмахнул рукой, словно бы подобный разговор смущал и его самого. – О, я знаю, что такое трудно понять, и даже сам не всегда все понимаю… Словом, это что-то вроде наших преданий о фениях и рыцарях Красной Ветви. Некоторые вещи сильнее и времени и политики. Так и наше сегодняшнее собрание. Выслушай и пойми. У меня нет возможности выбирать, встречаться мне с викарием или нет. Мы должны просто выполнить необходимое. Но обещаю тебе: в этой жизни другой встречи у нас не будет.
– Но о чем вы собираетесь говорить? Что вы будете делать?
Взгляд священника сделался далеким.
– Дело серьезное. Мой отец говорил мне, что от него зависит благосостояние нашего изобильного графства.
– И ради этого мы должны переступить через собственную веру?
– Не через веру, а через политику.
По какой-то абсолютно неясной Мойре причине отец Нолан предлагал агнцу возлечь рядом со львом. Она была бы менее удивлена, если бы древние горы Сорра взорвались подобно Везувию.
– Я не поняла даже слова, отец, но если вам нужно уйти из дома сегодня вечером и встретиться с викарием, об этом никто не узнает. Клянусь вам в этом вечной Душой Богоматери Марии.
Над гленом прокатился разряд грома. На соломенную крышу посыпались капли, гроза накатывала на сушу.
– Будет скверная ночь. Вы уверены, что действительно хотите выйти из дома?
Священник улыбнулся. Мойра не хотела напоминать о том, что он уже стар и дорога к викарию, пусть и в запряженной пони тележке, будет тяжелой.
– Отец когда-то давно объяснил мне весьма важную вещь. Понимаешь, я – член совета, который собирается достаточно редко. Это первое собрание за всю мою жизнь.
– Если бы вас звал не викарий, отец, я бы решила, что вы собираетесь воскресить Белых Парней.
Отец Нолан поглядел на нее.
– Гомруль нужен мне, как и любому ирландцу, однако ради него я не хочу ни грабить, ни калечить людей. – И смягчившись, добавил: – А теперь прочь все домыслы. Я отправляюсь на собрание, и покончим с этим.
Он повернулся к огню, но взгляд его устремился вниз, к правой руке, вяло свисавшей с потертого подлокотника. Свет очага выхватил из тьмы золотое кольцо на пальце. Обычное кольцо с кельтским узором в форме змеи. Кольцо невесты. Он отдаст его, быть может, даже сегодня. Как только они выяснят, кто она. Отец передал ему это кольцо… давным-давно. Он сказал тогда: «Ты – хранитель этого кольца, мой сын, и на плечи твои ляжет бремя его». Ляжет бремя его.
Новый удар грома потряс лишенный окон бедный домишко. Мойра поглядела на разлохматившуюся солому, явно опасаясь, что ей что-нибудь упадет на голову.
– Ужасная ночь, разве можно выходить в такую погоду, – ворчала она, помешивая рагу. – Незачем вам ходить.
Священник открыл было рот, чтобы возразить, но она подняла руку.
– Никакие ваши соображения не заставят меня передумать, отец.
– Поступай, как считаешь нужным, Мойра Феннерти, – сказал он, поднимая одеревеневшие старые кости с кресла. И с тоской о горячем очаге, поглядев на горячий обед, молвил: – Потому что сегодня я обязан поступать точно так же.
Глава 3
Запряженная пони тележка отца Нолана под проливным дождем взбиралась по крутой дороге вверх, к замку Тревельянов. Он стоял с незапамятных времен, и, как утверждали, основания его стен лежали на кельтских руинах. Некогда в большом зале пировали ирландские короли, но англичане конфисковали замок в четырнадцатом столетии. Через три века Тревельяны возвели элегантные гранитные башни, получив эту землю от Генриха VIII. Тревельяны принадлежали к Верхам в истинном смысле слова; владетельные ирландские пэры, предки которых явились из Англии. Кое-кто в Лире все еще испытывал жгучую ненависть к Завоевателям, и ее не могли утихомирить ни столетия смешанных браков, ни соединившаяся англо-ирландская кровь; память о землях предков – а следовательно, и благосостоянии их – все еще обжигала эти души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Мойра Феннерти, хмурясь, разложила столовый прибор на столе священника. А потом взяла треснувшую стратфордширскую тарелку и, как делала каждый вечер уже почти двадцать лет, поставила ее возле единственного серебряного прибора. Впрочем, сегодняшний вечер получился совсем необычным. Отец Нолан просто ощущал, как распирает ее желание разразиться вопросами. Морщинка все еще пребывала на лбу Мойры.
– А рагу сегодня вышло отменное, – проговорила экономка, явно рассчитывая затеять разговор. – Миссис Макграт дала мне хлеба. Она купила белой муки по дороге из Уотерфорда. Вы хотите белого хлеба, отец?
– Ты говоришь со мной, Мойра? – строгим голосом спросил он на гэльском.
Мойра смутилась.
– Я… мне… Подать ли вам хлеб к обеду, отец? – Она повторила на сей раз уже на родном языке, спотыкаясь на гэльских словах, после столетий, проведенных ее народом во власти британской короны, сделавшихся менее знакомыми ей, чем английские.
Отец Нолан качнул головой, вновь обратив к очагу задумчивый взор.
– Что там в письме, отец? – выпалила Мойра, более не имевшая сил справляться со страхом.
– Совсем не то, что ты думаешь, – утешил экономку священник на более знакомом ей языке. – У нас с викарием нашлось общее дело, и такое, что сплетницам графства незачем знать о нем.
– Я даже слова не сболтну. Обещаю.
Священник смягчился.
– Мойра Феннерти, я знаю, что ты не из сплетниц. Но не шипи, как мешок кошек, я ничего не вправе тебе сказать. Я дал слово… давным-давно, понимаешь? – Понимания явно не было, и он оглядел уютную гостиную, подыскивая понятные слова. – По-моему, тебе следует отнестись к сегодняшней моей встрече с преподобным Драммондом как к обычному светскому визиту, и ничего более.
Выронив ложку с рагу, Мойра поглядела на священника так, как если бы он посоветовал ей обратиться к экзорцисту.
– Вы не можете отправиться с визитом к этому… этому человеку.
– В детстве он был моим другом. Только политика разъединила нас в зрелом возрасте, а ее сегодня ночью следует забыть.
– Политика! А ведь именно вы настаиваете на том, чтобы все мы говорили по-гэльски. Это такие, как вы, устроили зеленые школы по всей Ирландии, чтобы научить нашу молодежь говорить и писать по-ирландски, помнить наши обычаи. Именно вы напоминаете нам об английском ярме. А теперь вы говорите мне, что собрались отправиться с визитом к викарию? Человеку, чья церковь не имеет паствы и не платит налогов в Ирландии. Священник вздохнул.
– Преподобного Драммонда не было рядом, когда англичане крали наши четыре поля. Напомню вам: Джеймс Драммонд родился в Лире. Наши Верха явились сюда из Англии еще до Кромвеля. И некоторые из них еще до появления протестантов. К тому же… вспомни, даже мать лорда Тревельяна была ирландкой. Разницу всегда трудно заметить. – Он взмахнул рукой, словно бы подобный разговор смущал и его самого. – О, я знаю, что такое трудно понять, и даже сам не всегда все понимаю… Словом, это что-то вроде наших преданий о фениях и рыцарях Красной Ветви. Некоторые вещи сильнее и времени и политики. Так и наше сегодняшнее собрание. Выслушай и пойми. У меня нет возможности выбирать, встречаться мне с викарием или нет. Мы должны просто выполнить необходимое. Но обещаю тебе: в этой жизни другой встречи у нас не будет.
– Но о чем вы собираетесь говорить? Что вы будете делать?
Взгляд священника сделался далеким.
– Дело серьезное. Мой отец говорил мне, что от него зависит благосостояние нашего изобильного графства.
– И ради этого мы должны переступить через собственную веру?
– Не через веру, а через политику.
По какой-то абсолютно неясной Мойре причине отец Нолан предлагал агнцу возлечь рядом со львом. Она была бы менее удивлена, если бы древние горы Сорра взорвались подобно Везувию.
– Я не поняла даже слова, отец, но если вам нужно уйти из дома сегодня вечером и встретиться с викарием, об этом никто не узнает. Клянусь вам в этом вечной Душой Богоматери Марии.
Над гленом прокатился разряд грома. На соломенную крышу посыпались капли, гроза накатывала на сушу.
– Будет скверная ночь. Вы уверены, что действительно хотите выйти из дома?
Священник улыбнулся. Мойра не хотела напоминать о том, что он уже стар и дорога к викарию, пусть и в запряженной пони тележке, будет тяжелой.
– Отец когда-то давно объяснил мне весьма важную вещь. Понимаешь, я – член совета, который собирается достаточно редко. Это первое собрание за всю мою жизнь.
– Если бы вас звал не викарий, отец, я бы решила, что вы собираетесь воскресить Белых Парней.
Отец Нолан поглядел на нее.
– Гомруль нужен мне, как и любому ирландцу, однако ради него я не хочу ни грабить, ни калечить людей. – И смягчившись, добавил: – А теперь прочь все домыслы. Я отправляюсь на собрание, и покончим с этим.
Он повернулся к огню, но взгляд его устремился вниз, к правой руке, вяло свисавшей с потертого подлокотника. Свет очага выхватил из тьмы золотое кольцо на пальце. Обычное кольцо с кельтским узором в форме змеи. Кольцо невесты. Он отдаст его, быть может, даже сегодня. Как только они выяснят, кто она. Отец передал ему это кольцо… давным-давно. Он сказал тогда: «Ты – хранитель этого кольца, мой сын, и на плечи твои ляжет бремя его». Ляжет бремя его.
Новый удар грома потряс лишенный окон бедный домишко. Мойра поглядела на разлохматившуюся солому, явно опасаясь, что ей что-нибудь упадет на голову.
– Ужасная ночь, разве можно выходить в такую погоду, – ворчала она, помешивая рагу. – Незачем вам ходить.
Священник открыл было рот, чтобы возразить, но она подняла руку.
– Никакие ваши соображения не заставят меня передумать, отец.
– Поступай, как считаешь нужным, Мойра Феннерти, – сказал он, поднимая одеревеневшие старые кости с кресла. И с тоской о горячем очаге, поглядев на горячий обед, молвил: – Потому что сегодня я обязан поступать точно так же.
Глава 3
Запряженная пони тележка отца Нолана под проливным дождем взбиралась по крутой дороге вверх, к замку Тревельянов. Он стоял с незапамятных времен, и, как утверждали, основания его стен лежали на кельтских руинах. Некогда в большом зале пировали ирландские короли, но англичане конфисковали замок в четырнадцатом столетии. Через три века Тревельяны возвели элегантные гранитные башни, получив эту землю от Генриха VIII. Тревельяны принадлежали к Верхам в истинном смысле слова; владетельные ирландские пэры, предки которых явились из Англии. Кое-кто в Лире все еще испытывал жгучую ненависть к Завоевателям, и ее не могли утихомирить ни столетия смешанных браков, ни соединившаяся англо-ирландская кровь; память о землях предков – а следовательно, и благосостоянии их – все еще обжигала эти души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109