Комптон поставил поднос на письменный стол.
Когда дворецкий вышел, Филипп принялся шагать взад — , вперед по темно-синему восточному ковру. Маргарет смотрела на жесткие очертания его спины и ждала, когда же он что-нибудь скажет.
Наконец он остановился и посмотрел на нее.
— Правду, — сказала она.
— Что? — не понял он.
— Вы явно пытаетесь решить, что мне сказать, и я полагаю, что лучше всего сказать правду. Как вы постоянно напоминаете мне, предполагается, что мы женаты.
— А какое отношение имеет правда к браку?
— Очень небольшое, насколько я заметила. — Маргарет вспомнила о горьком опыте своей матери, и голос ее прозвучал резко. — Постарайтесь думать об этом так, словно вы даете своему соратнику оружие, необходимое, чтобы выиграть сражение.
«Аналогия весьма уместна, — подумал Филипп. — Брак воистину похож на войну, в которой муж постоянно ведет арьергардные бои против крайностей в поведении жены. Нет не постоянно, — поправился он. — Иногда жены пытаются увести мужей в сторону своими ласками». Он смотрел на мягкие очертания лица Маргарет, которое пламя окрасило в нежный розовый цвет. Затем перевел глаза с ее щеки на губы и ощутил, как его охватило вожделение. Ему захотелось прижаться к ней губами, ощутить ее губы, провести по ним языком и заставить их раскрыться.
Интересно, какова она в качестве любовницы? Он прищурился, когда увидел, как ее маленькие груди вздымаются и опадают под тонкой тканью корсажа. Какого цвета у нее соски — смугло-коричневые или нежно-розовые, как ее соблазнительные губы?
Он подошел к окну, раздвинул тяжелые занавеси из дамаста и уставился невидящим взглядом на улицу. Ему не хотелось думать о предыдущих любовниках Маргарет. Почему-то мысли о них приводили его в ярость, и он не понимал почему. Раньше его никогда не интересовало, кто согревал постель любовницы до него.
Он обернулся, потому что Маргарет встала и подошла к столику, чтобы налить себе чаю. Покачивание ее бедер вызвало в нем еще большее смятение. Ему захотелось сорвать с нее все тряпки, швырнуть ее на диван и погрузиться в ее тело.
Он напомнил себе о том, что решил овладеть ею позже. Но если обладать ею сейчас было бы преждевременно, определенно не преждевременно поцеловать ее.
Он сел и, когда Маргарет проходила мимо него, возвращаясь на свое место, схватил ее за руку. Взяв у нее чашку, он поставил ее на стол около себя.
Застигнутая врасплох, Маргарет испуганно вскрикнула, когда Филипп внезапно насильно усадил ее себе на колени. Она опустилась на его жесткие колени и стукнулась лбом об его грудь. Напрягая мускулы, глубоко втянула воздух. Это было ошибкой. Будучи совсем близко, она ощутила запах сандалового мыла, которым он пользовался, а в основе этого запаха лежал неуловимый запах собственно мужчины. Она сглотнула, пытаясь не обращать внимания на то, что их бедра соприкасались — мягкие ее и твердые его.
Воздух в легких казался тяжелым, чересчур тяжелым, чтобы дышать, а рассудок отказывался повиноваться под напором ощущений, охвативших ее.
Маргарет быстро взвесила вероятность вырваться от него, но сразу поняла, что если он не захочет ее отпустить, то с легкостью удержит. У нее не было никаких иллюзий относительно того, кто сильнее. Если она попытается высвободиться, он поймет, как смущает ее их соприкосновение. А поняв, сможет воспользоваться этим, как только ему захочется. Лучше пускай он думает, что она глуха к его телесной близости. Она приготовилась вытерпеть эту небольшую пытку.
Ее решимости был нанесен мощный удар, когда он обнял ее напряженное тело и неумолимо привлек к своей груди.
— Вы должны чувствовать себя со мной свободно. — Это был первый предлог, который пришел ему в голову. — Как жена. — Его горячие пальцы принялись медленно гладить ей спину. Вверх и вниз.
В этих движениях было что-то завораживающее. Они заставляли ее сидеть неподвижно, в то время как внутри у нее все дрожало. Шум в ушах в конце концов оповестил ее, что она не дышит, и она торопливо втянула в себя воздух.
— Я чувствую себя достаточно свободно, — с трудом солгала она.
— Вы напряжены, как тетива. Всякий решит, что вы меня боитесь.
И будет прав. Точнее, она боится того, какие чувства он в ней вызывает. Именно ли он, спрашивала она себя, вызывает у нее такое странное трепетное волнение, или это чувство может вызвать любой мужчина? Не потому ли в мире Филиппа женщины порхают от одного к другому? Неужели нет никакой разницы в том, что они чувствуют в объятиях разных людей? Мысль эта была унизительной, из тех, в которые ей не хотелось погружаться. Она как бы обесценивала ее как разумное существо.
— Посмотрите на меня, — раздался голос Филиппа. Осторожно откинув голову, Маргарет посмотрела на него. Огоньки, сверкающие в глубине его темных глаз, поймали и задержали ее взгляд. «Что он чувствует? — подумала она. — Испытывают ли мужчины ощущения, схожие с теми, что сейчас терзают меня?»
— Я намерен вас поцеловать, — сказал он. Маргарет устремила взгляд на его губы и попыталась преодолеть ту смесь страха и предвкушения, которая боролась в ней. Она давно уже испытывала любопытство — каково это, когда тебя целует мужчина, но понимала, что целоваться именно с этим мужчиной не следовало бы.
— Зачем? — с трудом выговорила она, надеясь, что, пока она вынуждает его разговаривать, он не сможет ничего сделать. — Вряд ли кто-нибудь увидит, как мы целуемся.
Нет — пробормотал Филипп, не отрывая глаз от ее губ-Но любовники выдают посторонним наблюдателям свои интимные знания друг о друге сотней бессознательных жестов и движений. В настоящее время единственные сведения, которые вы сообщаете посторонним наблюдателям, состоят в том, что я вызываю у вас нервозность. Пусть Хендрикс стар, но он не дурак. Он это заметит, а заметив, насторожится.
Рука Филиппа схватила ее за подбородок, и, не давая ей отвернуться, он наклонил голову.
Маргарет ждала, охваченная чувством неизбежности. Как бы она ни пыталась, она не сумела бы придумать никаких возражений, чтобы оттолкнуть его.
Вместо того чтобы тут же прижаться к ней губами, чего она ожидала, он слегка повернул ее голову и нежно провел губами по щеке. Дыхание у нее стало неровным.
Медленно, словно все время в мире было в его распоряжении, Филипп провел губами по ее лбу. Глаза ее закрылись, по коже побежали мурашки. Она слышала, как он что-то сказал, но слова, казалось, долетали из страшной дали, в них не было никакого смысла. Единственной реальностью для нее в этот миг были ее ощущения и необходимость приникнуть к нему, чтобы не дать погаснуть нарастающему огню желания.
Наконец губы Филиппа сомкнулись на ее губах, и Маргарет похолодела от неожиданного ощущения. Пальцы его грубо вонзились в ее локоны, не давая ей уклониться от усиливающегося нажатия его губ;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Когда дворецкий вышел, Филипп принялся шагать взад — , вперед по темно-синему восточному ковру. Маргарет смотрела на жесткие очертания его спины и ждала, когда же он что-нибудь скажет.
Наконец он остановился и посмотрел на нее.
— Правду, — сказала она.
— Что? — не понял он.
— Вы явно пытаетесь решить, что мне сказать, и я полагаю, что лучше всего сказать правду. Как вы постоянно напоминаете мне, предполагается, что мы женаты.
— А какое отношение имеет правда к браку?
— Очень небольшое, насколько я заметила. — Маргарет вспомнила о горьком опыте своей матери, и голос ее прозвучал резко. — Постарайтесь думать об этом так, словно вы даете своему соратнику оружие, необходимое, чтобы выиграть сражение.
«Аналогия весьма уместна, — подумал Филипп. — Брак воистину похож на войну, в которой муж постоянно ведет арьергардные бои против крайностей в поведении жены. Нет не постоянно, — поправился он. — Иногда жены пытаются увести мужей в сторону своими ласками». Он смотрел на мягкие очертания лица Маргарет, которое пламя окрасило в нежный розовый цвет. Затем перевел глаза с ее щеки на губы и ощутил, как его охватило вожделение. Ему захотелось прижаться к ней губами, ощутить ее губы, провести по ним языком и заставить их раскрыться.
Интересно, какова она в качестве любовницы? Он прищурился, когда увидел, как ее маленькие груди вздымаются и опадают под тонкой тканью корсажа. Какого цвета у нее соски — смугло-коричневые или нежно-розовые, как ее соблазнительные губы?
Он подошел к окну, раздвинул тяжелые занавеси из дамаста и уставился невидящим взглядом на улицу. Ему не хотелось думать о предыдущих любовниках Маргарет. Почему-то мысли о них приводили его в ярость, и он не понимал почему. Раньше его никогда не интересовало, кто согревал постель любовницы до него.
Он обернулся, потому что Маргарет встала и подошла к столику, чтобы налить себе чаю. Покачивание ее бедер вызвало в нем еще большее смятение. Ему захотелось сорвать с нее все тряпки, швырнуть ее на диван и погрузиться в ее тело.
Он напомнил себе о том, что решил овладеть ею позже. Но если обладать ею сейчас было бы преждевременно, определенно не преждевременно поцеловать ее.
Он сел и, когда Маргарет проходила мимо него, возвращаясь на свое место, схватил ее за руку. Взяв у нее чашку, он поставил ее на стол около себя.
Застигнутая врасплох, Маргарет испуганно вскрикнула, когда Филипп внезапно насильно усадил ее себе на колени. Она опустилась на его жесткие колени и стукнулась лбом об его грудь. Напрягая мускулы, глубоко втянула воздух. Это было ошибкой. Будучи совсем близко, она ощутила запах сандалового мыла, которым он пользовался, а в основе этого запаха лежал неуловимый запах собственно мужчины. Она сглотнула, пытаясь не обращать внимания на то, что их бедра соприкасались — мягкие ее и твердые его.
Воздух в легких казался тяжелым, чересчур тяжелым, чтобы дышать, а рассудок отказывался повиноваться под напором ощущений, охвативших ее.
Маргарет быстро взвесила вероятность вырваться от него, но сразу поняла, что если он не захочет ее отпустить, то с легкостью удержит. У нее не было никаких иллюзий относительно того, кто сильнее. Если она попытается высвободиться, он поймет, как смущает ее их соприкосновение. А поняв, сможет воспользоваться этим, как только ему захочется. Лучше пускай он думает, что она глуха к его телесной близости. Она приготовилась вытерпеть эту небольшую пытку.
Ее решимости был нанесен мощный удар, когда он обнял ее напряженное тело и неумолимо привлек к своей груди.
— Вы должны чувствовать себя со мной свободно. — Это был первый предлог, который пришел ему в голову. — Как жена. — Его горячие пальцы принялись медленно гладить ей спину. Вверх и вниз.
В этих движениях было что-то завораживающее. Они заставляли ее сидеть неподвижно, в то время как внутри у нее все дрожало. Шум в ушах в конце концов оповестил ее, что она не дышит, и она торопливо втянула в себя воздух.
— Я чувствую себя достаточно свободно, — с трудом солгала она.
— Вы напряжены, как тетива. Всякий решит, что вы меня боитесь.
И будет прав. Точнее, она боится того, какие чувства он в ней вызывает. Именно ли он, спрашивала она себя, вызывает у нее такое странное трепетное волнение, или это чувство может вызвать любой мужчина? Не потому ли в мире Филиппа женщины порхают от одного к другому? Неужели нет никакой разницы в том, что они чувствуют в объятиях разных людей? Мысль эта была унизительной, из тех, в которые ей не хотелось погружаться. Она как бы обесценивала ее как разумное существо.
— Посмотрите на меня, — раздался голос Филиппа. Осторожно откинув голову, Маргарет посмотрела на него. Огоньки, сверкающие в глубине его темных глаз, поймали и задержали ее взгляд. «Что он чувствует? — подумала она. — Испытывают ли мужчины ощущения, схожие с теми, что сейчас терзают меня?»
— Я намерен вас поцеловать, — сказал он. Маргарет устремила взгляд на его губы и попыталась преодолеть ту смесь страха и предвкушения, которая боролась в ней. Она давно уже испытывала любопытство — каково это, когда тебя целует мужчина, но понимала, что целоваться именно с этим мужчиной не следовало бы.
— Зачем? — с трудом выговорила она, надеясь, что, пока она вынуждает его разговаривать, он не сможет ничего сделать. — Вряд ли кто-нибудь увидит, как мы целуемся.
Нет — пробормотал Филипп, не отрывая глаз от ее губ-Но любовники выдают посторонним наблюдателям свои интимные знания друг о друге сотней бессознательных жестов и движений. В настоящее время единственные сведения, которые вы сообщаете посторонним наблюдателям, состоят в том, что я вызываю у вас нервозность. Пусть Хендрикс стар, но он не дурак. Он это заметит, а заметив, насторожится.
Рука Филиппа схватила ее за подбородок, и, не давая ей отвернуться, он наклонил голову.
Маргарет ждала, охваченная чувством неизбежности. Как бы она ни пыталась, она не сумела бы придумать никаких возражений, чтобы оттолкнуть его.
Вместо того чтобы тут же прижаться к ней губами, чего она ожидала, он слегка повернул ее голову и нежно провел губами по щеке. Дыхание у нее стало неровным.
Медленно, словно все время в мире было в его распоряжении, Филипп провел губами по ее лбу. Глаза ее закрылись, по коже побежали мурашки. Она слышала, как он что-то сказал, но слова, казалось, долетали из страшной дали, в них не было никакого смысла. Единственной реальностью для нее в этот миг были ее ощущения и необходимость приникнуть к нему, чтобы не дать погаснуть нарастающему огню желания.
Наконец губы Филиппа сомкнулись на ее губах, и Маргарет похолодела от неожиданного ощущения. Пальцы его грубо вонзились в ее локоны, не давая ей уклониться от усиливающегося нажатия его губ;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86