— Сейчас вылетит птичка, — едва слышно произнесла Джилли.
Наконец наступила ночь. Счастливая пара удалилась на роскошную шестидесятифутовую яхту, пришвартованную у их личного причала на границе владений Харперов, чтобы начать медовый месяц. Гости на прощание собрались вместе, чтобы торжественно проводить новобрачных, а затем разъехаться по домам. В своем доме на Хантерс-Хилл Джилли решительно отвергла робкие и вежливые заигрывания Филипа, заявив, что она слишком устала, чтобы заниматься любовью, а затем пролежала всю ночь без сна, терзаясь от сознания того, что Стефани возносится сейчас к вершинам блаженства, утомленная и пресыщенная ласками своего мужа. Тем временем в главной каюте яхты Стефани тоже лежала с открытыми глазами, оцепенелая, измученная и бесконечно одинокая. «Прости меня, прости меня, прости меня, — стучало у нее в голове. Она посмотрела на спящего Грега, лежавшего рядом с ней в темноте, — Ну почему же у меня ничего толком не получается? Ведь я так его люблю!» — «Не беспокойся, — сказал он перед тем, как заснуть, — я же тебя люблю, и у нас с тобой уйма времени». Но Стефани, чувствуя безграничное от-чаяние из-за своей неудачи, сомневалась, что время сможет хоть что-нибудь изменить.
Глава третья
В пятницу, когда уже кончалось утро и начинался день, Филип вышел из своей конторы в нижней части Маккуори-стрит и, свернув направо, начал подниматься на холм. Позади нега лежала Кольцевая набережная со старыми паромными причалами, вдающимися в Сиднейскую бухту, и Беннелонг-пойнт с пышным каменным цветком Оперного театра на самом его краю. Хотя обычно Филип любил внимательно вглядеться в окружающий пейзаж, сегодня он ничего не замечал вокруг себя. Прошедшая неделя была очень тяжелой. После того как в прошлые выходные они побывали на свадьбе, Джилли всю неделю была такой взвинченной, что он начал за нее всерьез беспокоиться. Он вовсе не возражал против того, что им пришлось раньше времени закончить поездку в Америку и вернуться в Австралию, чтобы успеть отпраздновать вместе со Стефани великий день в ее жизни. Он к этому времени уже закончил свои дела, а Джилли нечем было занять себя после неудачных рейдов по магазинам «Мейси» и «Блумингдейл», где она не нашла для себя ничего подходящего из тех вещей, которые обычно составляли для нее главное развлечение в Нью-Йорке, и она была вполне готова к отъезду. Волнующее известие о предстоящем замужестве Стефани и перспектива еще раз выступить в роли подружки невесты послужили достаточным предлогом для массированного набега на магазины, так что, когда они вылетали домой, Джилли загрузила в самолет новый обширный гардероб, в том числе такую огромную шляпу, что для нее потребовалась отдельная багажная ячейка. В тот момент она была полна радостным ожиданием волнующего события, которое коренным образом должно было изменить жизнь ее лучшей подруги.
Что-то неладное приключилось с Джилли на свадьбе, решил Филип. Поддавшись внезапному порыву, он свернул налево, перешел через Маккуори-стрит и направился в Королевский ботанический сад, простиравшийся по всему мысу от Сиднейской бухты до Маккуори-пойнта. У него еще оставалось время до делового обеда на Элизабет-стрит, так что он мог позволить себе не спеша разобраться в причинах своего беспокойства. Он исключил какой бы то ни было досадный инцидент, скандал или сцену в качестве причины недомогания Джилли — не потому, что это было невозможно, поскольку она была способна взорваться, если ее что-нибудь раздражало, а потому, что он почти весь день не выпускал ее из поля зрения. Он в точности знал, с кем она говорила и кто говорил с ней, причем ее главным образом поздравляли с возвращением домой и осыпали комплиментами по поводу ее наряда. Джилли и в самом деле как всегда имела успех, поскольку, будучи привлекательной женщиной в расцвете лет, она умела одеваться так, чтобы подать себя в наиболее выигрышном виде.
Но ведь что-то все-таки произошло, печально думал Филип, шагая по саду и совершенно не замечая вокруг себя буйно цветущих роз и олеандра. С того самого дня Джилли вела себя очень странно, то впадая в депрессию, то в мрачном безрассудстве посылая все к чертям. Он знал, что по ночам она лежала без сна, а по утрам подолгу валялась в постели и что на этой неделе не ходила на свои обычные физкультурные занятия и отказалась от традиционной встречи с подругами за чашкой кофе. Она стала гораздо больше курить и почти ничего не ела. Несомненно, произошло нечто такое, что нарушило ее душевное равновесие.
Филип подошел к границе сада и остановился, вглядываясь в бухту. Там, впереди, лежало Тасманово море, за которым простирались неумолимые просторы Тихого океана. Он повернулся и пошел по Аллее королевы Елизаветы вдоль береговой линии бухты, стараясь привести свои мысли в порядок. Единственное, что изменилось и что оказалось совершенно неожиданным на свадьбе Стефани, это сама Стефани. Филип не удержался от вывода о том, что именно перемена в жизни Стефани и была тем событием, которое Джилли оказалось так тяжело перенести.
Филип уже давно знал, что, как это всегда бывает в отношениях между лучшими подругами, в отношениях между Джилли и Стефани существовала заметная доля зависти — по крайней мере, со стороны Джилли. Эта зависть возникла в самом начале их дружбы, задолго до того, как он познакомился с Джилли; причем, даже повзрослев, Джилли так и не смогла от нее избавиться. Стефани безусловно была тут ни при чем, настолько искренней, доброй и сердечной она была по отношению к Джилли. Но Джилли не могла простить Стефани того, что та владела состоянием Харперов, хотя Бог свидетель, с отчаянием подумал Филип, мы сами имеем более чем достаточно. Филип был состоятельным сорокалетним холостяком, когда Джилли вышла за него замуж, и с тех пор он весьма преуспел как адвокат. Сейчас его дела шли еще лучше. Для его фирмы открывались большие возможности в Соединенных Штатах. Даже при всей расточительности Джилли у них всегда было достаточно денег для того, чтобы обеспечить роскошную жизнь для такой бездетной пары, как они.
«Бездетной», — Мысль эта ударила его как хлыстом, и тень застарелой боли пробежала по его лицу. Он уже давно примирился с тем, что из-за неизлечимого гормонального расстройства Джилли не могла иметь детей. Но она-то с этим не примирилась. Про себя Филип сомневался, что Джилли смогла бы стать хорошей матерью: она вряд ли была создана для такой самоотверженной роли. Сам он до женитьбы счастливо прожил сорок лет, не задумываясь о детях, и, если не считать редких и случайных приступов сожаления, никак не ощущал их отсутствия в своей жизни. Для Джилли, однако, известие о ее бесплодии было большим ударом, от которого она так и не сумела оправиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115