Но увы! Я ошиблась. Мы набираемся опыта, только пострадав от уроков жизни. Тогда я еще не страдала. Теперь я, к сожалению, слишком многому научилась.
Но если моя слепая доверчивость часто меня подводила и в конце концов довела до тюрьмы, стыдиться ее мне нечего. В Тюле, после того, как мне отказали в обжаловании приговора, нашлись люди, предложившие мне побег. Возможность была совершенно реальной. На свою правоту я уже не рассчитывала, но хотела сохранить ее в чистоте. Поэтому не отказалась от цепей, но благословила руки, которые готовы были с меня их снять.
Если камни моей камеры тяжелы, то куда тяжелее ложь и клевета, которые обрушил на меня приговор. Оказавшись на свободе, обретя жизнь, верну ли я себе честное имя? Нет. Моя честь – постоянный источник страданий для меня. Нужно, чтобы каждый час моего мученичества защищал мое былое достояние. Господь соберет все мои слезы, одну за другой. Да и люди воздадут мне по заслугам за мою отданную без единой жалобы молодость, за мои длительные страдания, которые я терплю без вздоха. Дни копятся за днями, чтобы к часу моей смерти заслонить меня от бесчестья. Я бережно обращаюсь с каждым, и в конце концов, накопив их великое множество, я завоюю к себе симпатию, какую испытывают к жертвам. Я наживу то, что у меня отняли. И буду беречь то, что у меня осталось. Я буду просить душевных сил для сосредоточения и молитвы. Я буду просить умственных сил для учения и медитаций. Дружба не даст умереть моему сердцу. Мой разум справится с моим отчаянием. Я знаю, что ничто не сотрет приговора, который на меня обрушился, но хочу ли я быть забытой? И неужели имя, которое не забудут, так и будет покрыто бесчестьем?.. Не я стремилась привлечь к себе внимание общества. Я от него претерпела. Но если я была не в силах отражать удары этого нового ахиллесова копья, то пусть оно мне послужит, пусть мое перо укрепится железом моих цепей… Доброе солнце, что улыбается мне издалека, спрячься за проплывающим облаком! Безумные надежды, горькие упреки, несбыточные желания, засните или умрите у меня в груди!».
……………………………………………………………………………………………………………………………………..
«Сестричка послушница вернулась… Она меня торопила… „Все готово“, – сказала она… Господи! Укрепи меня…
Сбежать – значит отступить перед людским правосудием!.. Остаться – значит приближаться к правосудию Господа… это так… я это чувствую… Но какая борьба у меня в душе! Никогда свобода не казалась мне такой прекрасной, жизнь – такой ослепительной… Я погублю свою молодость, если останусь… Я погублю свою честь, если сбегу… Мой отец не колебался, когда на полях Ватерлоо отказался сдаваться и приготовился упасть мертвым среди погибших братьев! Пусть пример отца станет долгом для дочери! Я не сбегу».
……………………………………………………………………………………………………………………………………..
«Я умолила сестричку никогда со мной больше не говорить о побеге».
Бедной Марии Каппель вскоре придется пожалеть о том, что она от него отказалась.
25
Стоять и смотреть сквозь тюремную решетку на проходящую мимо жизнь – вот главная радость Марии Каппель.
Мы уже рассказывали о том удовольствии, какое она не раз испытывала в Париже, когда неведомый поклонник следовал за ней по пятам, а потом открывал свое сердце, посылая букет и в нем записку.
Эти дни, наполненные чарующими фантазиями, ушли и не вернутся никогда, теперь страстным взором следит за прохожими бедная узница, отыскивая в них те крупицы притягательности, которые Декарт называл атомами – крючочками, чтобы хоть как-то привязаться к ним, испытав симпатию.
Настал день, и она нашла, кого пожалеть, а значит, и полюбить.
И это было радостью для ее исстрадавшегося сердца.
«Наконец я могу мысленно послать дружеское пожелание: между моей тюрьмой и миром возникла связь. Так лиана, переброшенная ветром, соединяет своим витым стеблем два края пропасти, проторенной потоком воды, и цветущими побегами на миг закрывает бездну.
Я упоминала в предыдущих главах, что каждый вечер закатный луч солнца вспыхивает, а потом гаснет на внутренней стороне амбразуры моего окна. Писала, что тороплюсь ему навстречу с улыбкой, словно к желанному другу, или со слезами, словно к призраку утерянного счастья.
Позавчера я первая пришла на свидание. Не увидев посланного мне с неба луча, я принялась смотреть на улицу.
Я увидела молодого человека, он шел, тяжело опираясь на руку старика, тот поддерживал его слабость и направлял шаги.
Меня сразу поразил контраст двух судеб. Время не пригнуло вниз седой головы старика, но зато болезнь своей тяжестью искривила бесцветное лицо его молодого спутника. Старик твердо шагал к будущему концу жизни. Молодой человек, предательски подкарауленный смертью, казалось, пережил сам себя и облачился в саван раньше, чем надел по себе траур.
Проходя мимо тюрьмы, больной сделал знак, которого провожатый не понял, и молодому человеку пришлось повторить его множество раз все так же тщетно.
На следующий день я уже ждала не столько солнечного луча, сколько вчерашнего незнакомца. У боли свои таинственные священные пристрастия. Я страдаю сама, и, увидев нескончаемые страдания молодого человека, назвала его про себя братом.
Я рассказала Адели о своей внезапной и такой понятной симпатии. Мы вместе с ней подошли в шесть часов к окну, заметили несчастного молодого человека, он медленно шел по бульвару, все так же опираясь на руку старика.
Поравнявшись с главным корпусом тюрьмы, он остановился и стал переводить взгляд с одного окна на другое. Одно было открытым, и на лице его отразилось сострадание. С усилием он повернулся к старику и снова словно бы хотел ему что-то высказать жестами и взглядом.
На этот раз старик понял его бессловесную просьбу. Продолжая крепко держать своего хозяина, старый слуга дважды приподнял над его головой шляпу, а тот подняв голову к нашим окнам, словно бы говорил: «Я обращаю свой привет несчастью, я посылаю свой привет несчастной узнице».
Спасибо тебе, несчастный больной. Душой и сердцем я принимаю твое приветствие, и от сердца и души тебе его возвращаю.
И вчера, и сегодня погода была плохая. Мы не повидали нашего друга, но долго о нем говорили. От какой болезни он страдает? Сколько лет она мучает его?.. И все-таки он на свободе… Он свободен!
Одна деталь привлекла внимание моей кузины. Старик был одет в синюю форму, какую носят пансионеры инвалидного дома… Трогательное братство в преддверии могилы. У одного не хватает на хлеб, у другого недостает силы жить, но они крепко взялись за руки и медленно, молчаливо бредут по дороге к Небесному дому. Сначала мы подумали, что бедный больной – жертва разорения… Но, нет, взгляд его слишком горделив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70