Я ее просил привести тебя домой, и вот ты здесь!
Джим снова стиснул любимого Ники своими ручищами. Николас слова не мог вымолвить, и не только из-за богатырского объятия своего друга.
— Бьюсь об заклад, тебе тоже не хватает Шарлотты, правда, Ники?
Дрейк вспоминал о малышке каждый Божий день.
— Да, — только смог ответить Николас.
— Барнард с Ханной ушли на рынок, — сообщил Джим и, продолжая без умолку говорить, вернулся в дом, не подумав пригласить Николаса.
С тяжело бьющимся сердцем Николас все же решился и вошел следом. В доме пахло свежеиспеченным хлебом, а после ледяного холода улицы было отрадно попасть в живое тепло. Домашний очаг. Семья. Элли, наверное, у себя наверху?
Джим уселся за стол и начал рыться в жестянке с мраморными шариками.
— Ты сегодня выходной? — спросил Николас, с трудом отводя взгляд от лестницы на второй этаж.
— Выходной?
— Ну да. Ты сегодня не в магазине?
— Да нет. — С важной серьезностью ответил Джим. — Мы больше в магазин не ходим. Мы его продали. Больше шляпок нету.
— Да что ты говоришь? — удивился Николас и кивнул на стоящий в углу мольберт: — Барнард, как я вижу, все рисует?
Джим оглянулся, и вид у него стал такой, как будто до этого он никогда мольберта не видел.
— Еще бы! — рассмеялся он. — Остановиться прямо не может. Говорит, что в один прекрасный день станет знаменитым на весь мир.
Но когда Николас прошел в угол и поднял прислоненную к стене небольшую картину, Джим оборвал смех.
— Не надо, Ники! — воскликнул он и потянулся за картиной. — Поставь обратно! Мне нужно ее унести. Я Барнарду обещал ее убрать!
— Так ты и уберешь, — возразил Николас и, не выпуская картины из рук, осмотрительно отступил на несколько шагов. — Я только посмотрю.
Джим с мученическим выражением лица тяжело опустился на стул. Николас принялся разглядывать картину. Она потрясала мастерством.
— Великий Боже, я и не знал, что Барнард так здорово пишет.
На круглом лице Джима проступило явное беспокойство. Вся радость от встречи с Ники куда-то исчезла. Он вскочил на ноги. Жестянка полетела на пол, и шарики со стуком раскатились по полу. Но он этого даже не заметил.
— Отдай мне ее, Ники!
— В чем дело, Джим?
— Ники, уходи. Отдай мне вот это и уходи. Николас непонимающе посмотрел на Джима, пораженный его отрывисто грубым тоном.
— Тебе больше не надо здесь быть, Ники. Эллн очень рассердится, если узнает. Уходи отсюда. Николас был в затруднении. Он и сам знал, что ему не следовало сюда приходить. И не Джиму было напоминать ему об этом. Он чувствовал, что здесь что-то не так.
— Вообще-то я пришел повидать Элли.
— Нет! — выпучив глаза, выкрикнул Джим. Он вырвал картину из рук Николаса и изо всех сил прижал к груди. — Тебе нельзя ее видеть. Элли очень рассердится.
— Ну так хотя бы скажи ей, что я приходил, — уже холодным тоном продолжал настаивать Николас.
— Ее здесь нет, Ники! Уходи! Мне не надо неприятностей.
Николас заколебался. Желание увидеть Элли подавляло доводы рассудка. И вдруг он понял, что ведет себя как последний дурак. Зачем он вообще сюда заявился? Для чего? А ни для чего. Просто так.
Оказавшись снова на улице, Николас пошел по Шестой авеню, а потом повернул в северную часть города. Он и не думал искать подтверждений тому, что Элли порвала с ним всякие отношения, но только что получил их полной мерой. При этом он ничего не почувствовал. По крайней мере постарался себя в этом убедить. Она вот взяла и вычеркнула его из своей жизни. Ну и что? Он как жил, так и будет жить. Засунув руки глубоко в карманы пальто, Николас все шел и шел, пока не оказался в квартале дорогих магазинов. «Альтман», «Зигель — Купер».Из-за угла выехала богато отделанная карета и остановилась у тротуара. С запяток соскочил лакей в ливрее, торопливо открыл дверцу и помог выйти молодой женщине. Потом Николас на чем свет ругал себя за то, что в то утро нелегкая Понесла его на прогулку, что, выйдя от Джима, он не сообразил дождаться конки, не нанял экипажа, в конце концов. Но в тот момент, когда элегантно одетая стройная женщина ступила на тротуар и, обернувшись к карете, чтобы что-то сказать оставшимся внутри, увидела его, Николас с глупым видом уставился на нее.
— Ники, — ахнула она, выдохнув облачко пара.
— Привет, Элли.
Они стояли друг перед другом, и толпа прохожих обтекала их с обеих сторон.
— Ты вернулся, — сказала она и улыбнулась знакомой, обезоруживающей улыбкой.
— Мне как-то в голову не приходило, что ты знаешь о моем отъезде.
На щеках у нее вспыхнули два красных пятна. Когда последний раз он видел, как краснеет женщина? Это было тогда, когда в его жизнь и сердце вошла Элли.
Несмотря на прошедшие годы, полные обид и разочарований, удивительная красота Элли омыла его душу как целебный бальзам. Она притягивала его своими зелеными глазами, завораживала выбившимися из-под шляпки прядями белокурых волос, влекла угадывавшейся под шубкой стройной фигуркой. Она как была так и осталась для него красавицей, от одного вида которой перехватывало дыхание.
— Как ты поживаешь?
— Полагаю, жаловаться не на что, — ответила она с видом засмущавшейся школьницы. — А ты?
— Все хорошо, — слегка пожал плечами Николас.
— Ты прекрасно выглядишь.
Он готов был поспорить, что она сказала искренне. Это у нее осталось — честно, открыто и прямо в лоб. Боже мой, как же ему не хватало ее все эти годы!
Прошлое куда-то отступило, и Николас шагнул вперед. Он хотел прикоснуться к ней, заключить в объятия и больше никогда не выпускать. Он готов был поклясться, что Элли поняла его желание. Она замерла, губы чуть приоткрылись. Он понял по ее глазам, что она тоже тоскует по его объятиям.
— Простите, миссис Монро, юный господин тоже выходит? — обратился к ней стоявший около кареты лакей.
Для одного раза это было много. Но два слова буквально обожгли: «Миссис Монро». Он не обратил внимания ни на мелькнувший в глазах Элли страх, ни на то, как она торопливо подскочила к карете и захлопнула дверцу.
— Миссис Монро? — Николас посмотрел на нее мертвыми глазами.
Пока она в растерянности стояла, не зная, что сказать, он крепко взял ее за руку и, не обращая внимания на протесты лакея и на слабое сопротивление Элли, стянул тонкую лайковую перчатку.
Массивный золотой ободок на безымянном пальце оказался последним ударом. Все мысли и слова разом вылетели у него из головы. Наконец Дрейк отвел взгляд от ее руки и поднял глаза.
— Ты наконец отыскала своего рыцаря в сияющих доспехах, который построил тебе замок на берегу моря? Или просто я тебе не подошел? — холодно произнес он и с презрением выпустил ее руку. Гнев вернулся — изменившийся, другой, но вернулся и в короткий миг преобразился во что-то превосходящее даже простую ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Джим снова стиснул любимого Ники своими ручищами. Николас слова не мог вымолвить, и не только из-за богатырского объятия своего друга.
— Бьюсь об заклад, тебе тоже не хватает Шарлотты, правда, Ники?
Дрейк вспоминал о малышке каждый Божий день.
— Да, — только смог ответить Николас.
— Барнард с Ханной ушли на рынок, — сообщил Джим и, продолжая без умолку говорить, вернулся в дом, не подумав пригласить Николаса.
С тяжело бьющимся сердцем Николас все же решился и вошел следом. В доме пахло свежеиспеченным хлебом, а после ледяного холода улицы было отрадно попасть в живое тепло. Домашний очаг. Семья. Элли, наверное, у себя наверху?
Джим уселся за стол и начал рыться в жестянке с мраморными шариками.
— Ты сегодня выходной? — спросил Николас, с трудом отводя взгляд от лестницы на второй этаж.
— Выходной?
— Ну да. Ты сегодня не в магазине?
— Да нет. — С важной серьезностью ответил Джим. — Мы больше в магазин не ходим. Мы его продали. Больше шляпок нету.
— Да что ты говоришь? — удивился Николас и кивнул на стоящий в углу мольберт: — Барнард, как я вижу, все рисует?
Джим оглянулся, и вид у него стал такой, как будто до этого он никогда мольберта не видел.
— Еще бы! — рассмеялся он. — Остановиться прямо не может. Говорит, что в один прекрасный день станет знаменитым на весь мир.
Но когда Николас прошел в угол и поднял прислоненную к стене небольшую картину, Джим оборвал смех.
— Не надо, Ники! — воскликнул он и потянулся за картиной. — Поставь обратно! Мне нужно ее унести. Я Барнарду обещал ее убрать!
— Так ты и уберешь, — возразил Николас и, не выпуская картины из рук, осмотрительно отступил на несколько шагов. — Я только посмотрю.
Джим с мученическим выражением лица тяжело опустился на стул. Николас принялся разглядывать картину. Она потрясала мастерством.
— Великий Боже, я и не знал, что Барнард так здорово пишет.
На круглом лице Джима проступило явное беспокойство. Вся радость от встречи с Ники куда-то исчезла. Он вскочил на ноги. Жестянка полетела на пол, и шарики со стуком раскатились по полу. Но он этого даже не заметил.
— Отдай мне ее, Ники!
— В чем дело, Джим?
— Ники, уходи. Отдай мне вот это и уходи. Николас непонимающе посмотрел на Джима, пораженный его отрывисто грубым тоном.
— Тебе больше не надо здесь быть, Ники. Эллн очень рассердится, если узнает. Уходи отсюда. Николас был в затруднении. Он и сам знал, что ему не следовало сюда приходить. И не Джиму было напоминать ему об этом. Он чувствовал, что здесь что-то не так.
— Вообще-то я пришел повидать Элли.
— Нет! — выпучив глаза, выкрикнул Джим. Он вырвал картину из рук Николаса и изо всех сил прижал к груди. — Тебе нельзя ее видеть. Элли очень рассердится.
— Ну так хотя бы скажи ей, что я приходил, — уже холодным тоном продолжал настаивать Николас.
— Ее здесь нет, Ники! Уходи! Мне не надо неприятностей.
Николас заколебался. Желание увидеть Элли подавляло доводы рассудка. И вдруг он понял, что ведет себя как последний дурак. Зачем он вообще сюда заявился? Для чего? А ни для чего. Просто так.
Оказавшись снова на улице, Николас пошел по Шестой авеню, а потом повернул в северную часть города. Он и не думал искать подтверждений тому, что Элли порвала с ним всякие отношения, но только что получил их полной мерой. При этом он ничего не почувствовал. По крайней мере постарался себя в этом убедить. Она вот взяла и вычеркнула его из своей жизни. Ну и что? Он как жил, так и будет жить. Засунув руки глубоко в карманы пальто, Николас все шел и шел, пока не оказался в квартале дорогих магазинов. «Альтман», «Зигель — Купер».Из-за угла выехала богато отделанная карета и остановилась у тротуара. С запяток соскочил лакей в ливрее, торопливо открыл дверцу и помог выйти молодой женщине. Потом Николас на чем свет ругал себя за то, что в то утро нелегкая Понесла его на прогулку, что, выйдя от Джима, он не сообразил дождаться конки, не нанял экипажа, в конце концов. Но в тот момент, когда элегантно одетая стройная женщина ступила на тротуар и, обернувшись к карете, чтобы что-то сказать оставшимся внутри, увидела его, Николас с глупым видом уставился на нее.
— Ники, — ахнула она, выдохнув облачко пара.
— Привет, Элли.
Они стояли друг перед другом, и толпа прохожих обтекала их с обеих сторон.
— Ты вернулся, — сказала она и улыбнулась знакомой, обезоруживающей улыбкой.
— Мне как-то в голову не приходило, что ты знаешь о моем отъезде.
На щеках у нее вспыхнули два красных пятна. Когда последний раз он видел, как краснеет женщина? Это было тогда, когда в его жизнь и сердце вошла Элли.
Несмотря на прошедшие годы, полные обид и разочарований, удивительная красота Элли омыла его душу как целебный бальзам. Она притягивала его своими зелеными глазами, завораживала выбившимися из-под шляпки прядями белокурых волос, влекла угадывавшейся под шубкой стройной фигуркой. Она как была так и осталась для него красавицей, от одного вида которой перехватывало дыхание.
— Как ты поживаешь?
— Полагаю, жаловаться не на что, — ответила она с видом засмущавшейся школьницы. — А ты?
— Все хорошо, — слегка пожал плечами Николас.
— Ты прекрасно выглядишь.
Он готов был поспорить, что она сказала искренне. Это у нее осталось — честно, открыто и прямо в лоб. Боже мой, как же ему не хватало ее все эти годы!
Прошлое куда-то отступило, и Николас шагнул вперед. Он хотел прикоснуться к ней, заключить в объятия и больше никогда не выпускать. Он готов был поклясться, что Элли поняла его желание. Она замерла, губы чуть приоткрылись. Он понял по ее глазам, что она тоже тоскует по его объятиям.
— Простите, миссис Монро, юный господин тоже выходит? — обратился к ней стоявший около кареты лакей.
Для одного раза это было много. Но два слова буквально обожгли: «Миссис Монро». Он не обратил внимания ни на мелькнувший в глазах Элли страх, ни на то, как она торопливо подскочила к карете и захлопнула дверцу.
— Миссис Монро? — Николас посмотрел на нее мертвыми глазами.
Пока она в растерянности стояла, не зная, что сказать, он крепко взял ее за руку и, не обращая внимания на протесты лакея и на слабое сопротивление Элли, стянул тонкую лайковую перчатку.
Массивный золотой ободок на безымянном пальце оказался последним ударом. Все мысли и слова разом вылетели у него из головы. Наконец Дрейк отвел взгляд от ее руки и поднял глаза.
— Ты наконец отыскала своего рыцаря в сияющих доспехах, который построил тебе замок на берегу моря? Или просто я тебе не подошел? — холодно произнес он и с презрением выпустил ее руку. Гнев вернулся — изменившийся, другой, но вернулся и в короткий миг преобразился во что-то превосходящее даже простую ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82