Это исключительное несчастье.
Адмирал сделался опять серьезным.
– Ты ошибаешься, Надюша, думая, что в наше время не существует лиц, умеющих пользоваться силой зла, и я убежден, что немало людей становится жертвами неведомых и страшных сил, существования которых мы не подозреваем.
Все вернулись в зал, и адмирал возобновил рассказ, а Надя стала серьезна и задумчива; она бросила вышивание и уселась около крестного.
– Так я возвращаюсь к тому моменту, когда очутился в городе у Петра Петровича, больного подагрой. Я съездил всюду по его делам, сделал кое-какие покупки и не покидал его, пока он мог отправиться в Горки. Когда мы приехали, Маруся сообщила, что Вячеслав уехал накануне, едва оправившись от ужасного происшествия. Его вызвали телеграммой к опасно заболевшей матери, а через неделю получено было известие о кончине госпожи Тураевой. Коротенькое письмо передавало подробности смерти старушки и указывало, что необходимость приведения в порядок дел удержит Вячеслава, по крайней мере, на три недели; до этого времени и приходилось отложить свадьбу.
Последовавшее затем время шло тихо, без приключений; смерть Тураевой и траур Кати принудили отменить всякие приемы и празднества. Вячеслав постоянно присылал подарки и телеграммы, извиняясь, что не пишет, будучи занят день и ночь спешным окончанием дел ради скорейшего возвращения к своей обожаемой невесте. Одна его просьба, впрочем, к Марусе и Петру Петровичу удивила меня и покоробила. Он просил их прибрать дом на островке, чтобы можно было иногда проводить там несколько дней со своей молодой женой, так как место это стало ему дорогим по воспоминанию о его чудесном воскрешении и великодушном человеке, умершем, спасая его.
Я употребил все старания, чтобы убедить Петра Петровича не исполнять этой фантазии и не допускать молодую чету хотя бы одну лишь ночь проводить в этом страшном месте. Но Хонин, как я уже говорил, был убежденный скептик. Он рассмеялся на мои слова и сказал, что моряку стыдно верить таким «бабьим сказкам», что маленький замок на островке действительно восхитительное и своеобразное место, а потому и желание Вячеслава пожить там иногда вполне естественно. Маруся была под влиянием жениха и не протестовала, а Катя даже обиделась моим противодействием, как оскорблением будто бы памяти ее несчастного Красинского.
– Я не предполагала, что вы такой отсталый и такой… неблагодарный, Иван Андреевич. Я считала вас более благоразумным и понимающим, что все эти глупые истории о привидениях витают только в кухонной атмосфере и в полоумной голове какой-нибудь деревенской бабы, – уколола она меня.
Я промолчал, но не принимал никакого участия в убранстве дома на острове. Вячеслава ожидали только утром в день свадьбы; раньше он не мог приехать, а откладывать венчание ни за что не хотел.
Настал наконец свадебный день. Когда я проснулся, слуга доложил мне, что жених приехал на заре, несколькими часами раньше, нежели его ожидали, и, усталый с дороги, лег спать. Я не видел его и за завтраком, но часом позднее, когда я в своей комнате укладывал вещи, собираясь выехать на следующий день, дверь отворилась и вошел Вячеслав. Мы стремительно бросились в объятия друг друга, горячо обнялись, а затем я, держа его за руки, отодвинулся, чтобы взглянуть на приятеля.
Несомненно, ужасный случай подействовал на него. Сильная бледность сменила прежний свежий цвет лица и только губы стали красными, чего не было прежде.
– Ты еще очень бледен, – заметил я, – и, кажется, слаб. Я остановился и не мог говорить от волнения.
Я встретил его взгляд, и… по коже моей пробежал мороз. Я выпустил его руки, и взор мой прирос к столь знакомому лицу друга, которого я любил, как брата. Конечно, на меня смотрели большие и серые глаза Вячеслава, но взгляд их был не прежний: открытый, ясный и улыбавшийся; лукавый и в то же время злобный, грозный взгляд, устремленный на меня, показался мне взглядом… Красинского.
– Что с тобой, Ваня, ты нездоров? – спросил он меня.
– Ничего. Я здоров… Только взволновался чуточку, видя тебя впервые после того, как ты был почти мертвым, – пробормотал я, отирая потный лоб.
Он засмеялся, и снова это не был смех Вячеслава.
– Ты прав. Меня вернули с «того света» и это происшествие глубоко подействовало на весь мой организм. Я все еще не могу оправиться от слабости, страдаю головными болями и не в стоянии объяснить отсутствие памяти. Но надеюсь, что в спокойной обстановке семейной жизни, с обожаемой женой, все эти болезненные явления исчезнут.
Мы поговорили еще немного, а потом он ушел, сказав, что хочет еще отдохнуть, прежде чем одеваться к венцу. Оставшись один, я сел у окна и, сжимая руками голову, задумался. Мне казалось, что я теряю рассудок. Я не мог сомневаться, что видел перед собой своего друга детства, а между тем это был не он; глаза – не его, а того подозрительного человека, столь таинственно умершего… Я старался уверить себя, что все это только мне показалось; но когда вспоминал зловещий и угрожающий взгляд, смотревший только что на меня, ледяная дрожь потрясла все мое существо. Вдруг вспомнил я Марусю.
Она, эта любящая женщина, еще сильнее меня должна ощутить страшное превращение жениха, заметить в его взгляде душу другого и угадать истину. С лихорадочным нетерпением ожидал я минуты, когда увижу их вместе.
Ввиду траура Вячеслава, свадьба должна была быть без всякого торжества и было приглашено самое ограниченное число друзей. На следующий день молодая чета отправлялась в двухнедельное путешествие в Киев и его окрестности. Но с истинной горечью узнал я, что свадебную ночь они намеревались провести в доме на островке и мрачное предчувствие сжимало мое сердце.
Бракосочетание совершилось в сельской церкви, которую видно с вашей террасы, и служил отец Тимон. Потом он признался мне, что никогда в жизни не совершал с такой тяжестью на сердце святого таинства. Все время чувствовал он себя дурно, а колющая боль во всем теле мучила так, что руки его дрожали и голова кружилась.
Печальный и взволнованный, следил я за невестой. Она была восхитительна, а в ее чистых глазах светилось спокойное счастье, и я понял, что она ничего не заметила. Вячеслав был мертвенно бледен и минутами лицо его подергивалось нервной судорогой. Разного рода дурные предзнаменования омрачили торжество. Обручальное кольцо выскользнуло из руки жениха, когда он хотел надеть его на руку невесты, и упало на землю; вуаль молодой загорелась и ее пришлось сорвать; наконец, при возвращении из церкви, среди бела дня, на дороге появился волк. Испуганные лошади бросились в сторону и едва не опрокинули экипаж новобрачных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122