В следующий раз я заставлю себя поступить так, как должен.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, Марк?
— Увидишь, — усмехнулся он. — Несомненно, ты увидишь это раньше, чем закончится эта проклятая ночь.
Дукесса не представляла, что ей надо ожидать. Возможно, новых приступов его ненависти и замкнутости. Ей трудно было вообразить, какие еще испытания он может изобрести для нее Она не могла проникнуть в его мысли так, как он проникал в ее тело, и чувствовала себя каким-то бессмысленным придатком к нему — его жена, наиболее доступный и удобный инструмент для достижения мужского удовлетворения, не больше, и далеко не столь желанная, как какие-нибудь Лизетт с Селестой или будущие его любовницы, пока еще безликие и бесформенные. Не в силах вынести всего этого, она отвернулась от него.
Марк продолжал смотреть на нее, постепенно успокаиваясь. Ни с одной женщиной он не испытывал такого безудержного взрыва страсти Невозможно, бессмыслица! Неужели это она была столь безудержной и раскрепощенной в удовлетворении своей похоти? Куда же делись ее высокомерие и замкнутость?! Ему хотелось разорвать ее на куски, когда проникал в нее, побуждаемый сумасшедшими движениями ее бедер и сладострастными вскриками. Он потерял контроль над собой, она заставила его участвовать в ее наслаждении, тогда как ему достаточно было своего. Нет.., он желал, но не был готов к этому, надеясь получить лишь обычное расслабление. Что ж, она приятно удивила его, но теперь все, хватит, он не желает быть одураченным ею и ее отцом…
— Это настоящий сюрприз для меня, Дукесса. Ты не только покорно принимала меня без всяких криков и жалоб, но и… Хотя нет, вскрики были, но другие, полные наслаждения и страсти. — На самом деле он хотел бы сказать, что она позволяла себе вопли, которые могли принадлежать лишь самой похотливой самке.
Она лежала отвернувшись, зажав рот рукой, чтобы с уст не сорвалось ни одного слова.
— Ты была полна желания, вожделела меня больше самой изощренной шлюхи… — Он прервался и продолжил затем в более спокойной манере — Прости, забудь то, что я сказал, я не должен был применять такое сравнение. Но я хорошо знаю женщин и способен отличить, когда они действительно получают наслаждение, а когда — притворяются. Ты не притворялась. Это очевидно.
Слезы катились из ее глаз, она ощущала их соленый вкус. Если бы он только был в состоянии понять, насколько оскорблял ее этими словами. Она готова была умереть от безнадежности и отчаяния.
— Мне не понравилось это, Дукесса. Я не выношу сюрпризов и не люблю терять контроль над собой. Ты ведь этого добивалась от меня — чтобы я потерял контроль и наградил тебя сыном, наследником этого проклятого графского дома и твоего отца, который дал тебе все, что ты только могла пожелать? Это и был твой целенаправленный удар? Ты сумела искусно подогреть себя. Но я не позволю, чтобы твой замысел осуществился. Больше этого не случится, тебе не удастся захватить меня врасплох. Ладно, хватит!
Услышав, как за ним захлопнулась дверь, она села в постели и потушила свечи на стоящем рядом столике. Оставался еще зажженным канделябр на комоде, и она встала. Его семя потекло из нее, заставив остановиться на какой-то момент. Ей пришлось вымыть себя, прежде чем затушить канделябр.
Дукесса долго не могла уснуть, ворочаясь в постели.
* * *
Когда она проснулась, солнце уже вовсю освещало спальню. Дукесса не помнила, как уснула, мысли и тело еще были во власти любовной неги.
— Доброе утро!
Она медленно повернулась. Марк сидел на краю постели, уже в костюме для верховой езды и черных глянцевых сапогах. Сладкая истома тут же оставила ее. Ах, она бы предпочла пребывать в своей полудреме, наполненной нежными видениями, продолжая хранить воспоминания о его обжигающих поцелуях и прикосновениях! Зачем он пришел? Зачем он сидит здесь перед ней — такой далекий, по-утреннему бодрый и свежий?! Она снова ощутила себя глупой и беспомощной, одураченной и презренной. Какие новые грубости придется ей теперь выслушивать от него?
— Ты хорошо спала?
Она кивнула.
— Да, пожалуй.
— Если женщина общается с опытным мужчиной, то у нее всегда бывает хороший сон.
— И наоборот, не так ли? Он нахмурился.
— Да, и наоборот. В самом деле я спал очень хорошо. Разумеется, мужчине гораздо легче получить удовлетворение, чем женщине, и все же… Этой ночью я ни разу не просыпался, будь это иначе, я бы вернулся к тебе.
Он погрузился в молчание, вынашивая в себе новые слова.
— Ты удивила меня.
Она ждала. Ей так хотелось услышать, что он получил наслаждение с ней, что хочет быть с ней снова и что он наговорил ей много глупостей минувшей ночью.
— Да, это был подлинный сюрприз. Как ты неистовствовала, получая наслаждение от моих губ! Потом, когда я вошел в тебя, ты так подскакивала, что я боялся отлететь по прямой траектории в другой конец комнаты.
Он не имеет права так цинично говорить об этом, думала она. По крайней мере не теперь, при этом чистом, солнечном свете. Ведь он не кто-нибудь, а Марк Уиндем, ее муж.
— Ощущение было совершенно новым для меня. Я никогда не предполагала, что смогу испытать подобное. Что поделать! Извини за излишнее беспокойство.
— Ну нет, я уверен, что если бы ты захотела, то сумела бы держаться и по-другому. Ты вполне могла получить удовлетворение, оставаясь более спокойной. Но что-то заставило тебя вести себя именно таким образом. Мне кажется, я правильно определил причину твоего поведения прошедшей ночью.
— Не понимаю, почему тебя привело в такое изумление мое поведение, Марк, — проговорила она свистящим шепотом. — Я вела себя, как изощренная шлюха. Что же тут такого? Разве я не дочь своей матери-содержанки, которая удерживала при себе твоего дядю в течение двадцати лет? А моя куртизанская сорочка, так не понравившаяся тебе, по-моему, ясно говорит о моих вкусах и склонностях. Что можно ожидать от бастарда, кроме необузданного вожделения, похоти или даже разврата?
— Послушай, мне вовсе не нравится, как ты ведешь себя и что говоришь. Все это будто списано с какой-то мелодрамы. Тебе не идет этот стиль.
Дукесса лишь презрительно усмехнулась. Все, что она сказала, соответствовало действительности, и он не мог этого отрицать. Он поднялся и заходил по спальне. Она заметила, что в руках у него хлыст для лошади, в раздражении он даже стегнул им себя по правой ноге.
— Этот наглый Спирс слонялся по моей комнате целое утро, ходил возле меня кругами, в результате чего и разбудил. Я постоянно слышал его дыхание и представлял во сне его двуличное ханжеское лицо с глазами викария, смотрящего на великого грешника.
Она не отвечала.
— Молчишь? Разумеется, как всегда. Правильно. Так по крайней мере не рискуешь ошибиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Не понимаю, о чем ты говоришь, Марк?
— Увидишь, — усмехнулся он. — Несомненно, ты увидишь это раньше, чем закончится эта проклятая ночь.
Дукесса не представляла, что ей надо ожидать. Возможно, новых приступов его ненависти и замкнутости. Ей трудно было вообразить, какие еще испытания он может изобрести для нее Она не могла проникнуть в его мысли так, как он проникал в ее тело, и чувствовала себя каким-то бессмысленным придатком к нему — его жена, наиболее доступный и удобный инструмент для достижения мужского удовлетворения, не больше, и далеко не столь желанная, как какие-нибудь Лизетт с Селестой или будущие его любовницы, пока еще безликие и бесформенные. Не в силах вынести всего этого, она отвернулась от него.
Марк продолжал смотреть на нее, постепенно успокаиваясь. Ни с одной женщиной он не испытывал такого безудержного взрыва страсти Невозможно, бессмыслица! Неужели это она была столь безудержной и раскрепощенной в удовлетворении своей похоти? Куда же делись ее высокомерие и замкнутость?! Ему хотелось разорвать ее на куски, когда проникал в нее, побуждаемый сумасшедшими движениями ее бедер и сладострастными вскриками. Он потерял контроль над собой, она заставила его участвовать в ее наслаждении, тогда как ему достаточно было своего. Нет.., он желал, но не был готов к этому, надеясь получить лишь обычное расслабление. Что ж, она приятно удивила его, но теперь все, хватит, он не желает быть одураченным ею и ее отцом…
— Это настоящий сюрприз для меня, Дукесса. Ты не только покорно принимала меня без всяких криков и жалоб, но и… Хотя нет, вскрики были, но другие, полные наслаждения и страсти. — На самом деле он хотел бы сказать, что она позволяла себе вопли, которые могли принадлежать лишь самой похотливой самке.
Она лежала отвернувшись, зажав рот рукой, чтобы с уст не сорвалось ни одного слова.
— Ты была полна желания, вожделела меня больше самой изощренной шлюхи… — Он прервался и продолжил затем в более спокойной манере — Прости, забудь то, что я сказал, я не должен был применять такое сравнение. Но я хорошо знаю женщин и способен отличить, когда они действительно получают наслаждение, а когда — притворяются. Ты не притворялась. Это очевидно.
Слезы катились из ее глаз, она ощущала их соленый вкус. Если бы он только был в состоянии понять, насколько оскорблял ее этими словами. Она готова была умереть от безнадежности и отчаяния.
— Мне не понравилось это, Дукесса. Я не выношу сюрпризов и не люблю терять контроль над собой. Ты ведь этого добивалась от меня — чтобы я потерял контроль и наградил тебя сыном, наследником этого проклятого графского дома и твоего отца, который дал тебе все, что ты только могла пожелать? Это и был твой целенаправленный удар? Ты сумела искусно подогреть себя. Но я не позволю, чтобы твой замысел осуществился. Больше этого не случится, тебе не удастся захватить меня врасплох. Ладно, хватит!
Услышав, как за ним захлопнулась дверь, она села в постели и потушила свечи на стоящем рядом столике. Оставался еще зажженным канделябр на комоде, и она встала. Его семя потекло из нее, заставив остановиться на какой-то момент. Ей пришлось вымыть себя, прежде чем затушить канделябр.
Дукесса долго не могла уснуть, ворочаясь в постели.
* * *
Когда она проснулась, солнце уже вовсю освещало спальню. Дукесса не помнила, как уснула, мысли и тело еще были во власти любовной неги.
— Доброе утро!
Она медленно повернулась. Марк сидел на краю постели, уже в костюме для верховой езды и черных глянцевых сапогах. Сладкая истома тут же оставила ее. Ах, она бы предпочла пребывать в своей полудреме, наполненной нежными видениями, продолжая хранить воспоминания о его обжигающих поцелуях и прикосновениях! Зачем он пришел? Зачем он сидит здесь перед ней — такой далекий, по-утреннему бодрый и свежий?! Она снова ощутила себя глупой и беспомощной, одураченной и презренной. Какие новые грубости придется ей теперь выслушивать от него?
— Ты хорошо спала?
Она кивнула.
— Да, пожалуй.
— Если женщина общается с опытным мужчиной, то у нее всегда бывает хороший сон.
— И наоборот, не так ли? Он нахмурился.
— Да, и наоборот. В самом деле я спал очень хорошо. Разумеется, мужчине гораздо легче получить удовлетворение, чем женщине, и все же… Этой ночью я ни разу не просыпался, будь это иначе, я бы вернулся к тебе.
Он погрузился в молчание, вынашивая в себе новые слова.
— Ты удивила меня.
Она ждала. Ей так хотелось услышать, что он получил наслаждение с ней, что хочет быть с ней снова и что он наговорил ей много глупостей минувшей ночью.
— Да, это был подлинный сюрприз. Как ты неистовствовала, получая наслаждение от моих губ! Потом, когда я вошел в тебя, ты так подскакивала, что я боялся отлететь по прямой траектории в другой конец комнаты.
Он не имеет права так цинично говорить об этом, думала она. По крайней мере не теперь, при этом чистом, солнечном свете. Ведь он не кто-нибудь, а Марк Уиндем, ее муж.
— Ощущение было совершенно новым для меня. Я никогда не предполагала, что смогу испытать подобное. Что поделать! Извини за излишнее беспокойство.
— Ну нет, я уверен, что если бы ты захотела, то сумела бы держаться и по-другому. Ты вполне могла получить удовлетворение, оставаясь более спокойной. Но что-то заставило тебя вести себя именно таким образом. Мне кажется, я правильно определил причину твоего поведения прошедшей ночью.
— Не понимаю, почему тебя привело в такое изумление мое поведение, Марк, — проговорила она свистящим шепотом. — Я вела себя, как изощренная шлюха. Что же тут такого? Разве я не дочь своей матери-содержанки, которая удерживала при себе твоего дядю в течение двадцати лет? А моя куртизанская сорочка, так не понравившаяся тебе, по-моему, ясно говорит о моих вкусах и склонностях. Что можно ожидать от бастарда, кроме необузданного вожделения, похоти или даже разврата?
— Послушай, мне вовсе не нравится, как ты ведешь себя и что говоришь. Все это будто списано с какой-то мелодрамы. Тебе не идет этот стиль.
Дукесса лишь презрительно усмехнулась. Все, что она сказала, соответствовало действительности, и он не мог этого отрицать. Он поднялся и заходил по спальне. Она заметила, что в руках у него хлыст для лошади, в раздражении он даже стегнул им себя по правой ноге.
— Этот наглый Спирс слонялся по моей комнате целое утро, ходил возле меня кругами, в результате чего и разбудил. Я постоянно слышал его дыхание и представлял во сне его двуличное ханжеское лицо с глазами викария, смотрящего на великого грешника.
Она не отвечала.
— Молчишь? Разумеется, как всегда. Правильно. Так по крайней мере не рискуешь ошибиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89