Он прошел по заглушавшему его шаги пушистому ковру и остановился перед ней. Элизабет подняла на него глаза, и его сердце екнуло. Нежность и теплота сияли в ее прекрасных глазах — ясных, искренних, не умеющих лгать.
Он был просто вынужден обнять ее. Сию же минуту.
Взяв в ладони ее лицо, он слегка коснулся ее губ.
— Остин… — выдохнула она.
Что такого было в звуке его имени, когда его произносила она, что так глубоко трогало его? Он хотел всего лишь короткого поцелуя. Он привел ее в кабинет совсем не за этим. Но в тот момент когда ее соблазнительное тело оказалось так близко, а в ее вздохе прозвучало его имя, Остин сразу же забыл, зачем он привел ее сюда. Прижав Элизабет к себе, он провел кончиком языка по ее пухлой нижней губе. Этого оказалось достаточно, чтобы она гостеприимно раскрыла губы. Ее имя полустоном-полушепотом сорвалось с его уст, и он приник к ней долгим поцелуем.
Он целовал ее, и его страсть разгоралась. Тепло ее тела, земляничная сладость ее рта, нежный аромат сирени словно обволакивали его с головы до ног, превращая жар тела в острое жгучее желание. Когда же наконец Остин с усилием оторвался от ее губ, он почти задыхался, а сердце его чудовищно билось.
— Бог мой! — выдохнула Элизабет, прижимаясь к его груди. — Вы так хорошо делаете это.
Он немного отклонился назад и, увидев ее затуманенные глаза, почувствовал, что его мужская гордость удовлетворена.
— И вы тоже.
— Однажды мама сказала мне, что от папиных поцелуев у нее таяли даже косточки. В то время я и понятия не имела, что она хотела этим сказать.
Он улыбнулся:
— А теперь?
Нежный румянец вспыхнул на ее щеках.
— Представляю. Прекрасно представляю. Это означает, что у вас подгибаются колени. Должна признаться, восхитительное ощущение.
— Действительно восхитительное. — А скоро будет еще более восхитительным, когда они оба, обнаженные, лягут в его постель!
Десятки эротических образов пронеслись перед его мысленным взором, но он решительно отогнал их прочь. Если он позволит себе думать об этом, то ей уже не выйти из этого кабинета, не лишившись своей добродетели. Он неохотно выпустил ее из объятий и подошел к письменному столу.
— Я хочу подарить вам кое-что.
Он увидел на ее щеках ямочки.
— Я думала, что уже подарили.
— Кое-что еще. — Он отпер верхний ящик стола, вынул то, что ему было нужно, и вернулся к ней. — Это вам, — протянул он маленькую бархатную коробочку.
Она удивленно подняла брови:
— Что это?
— Откройте и посмотрите.
Она открыла и ахнула. На подушечке из белоснежного бархата лежал овальной формы топаз, обрамленный бриллиантами.
— Это кольцо, — выдохнула она, глядя на сверкающий камень широко раскрытыми глазами. — Господи, он удивительный!
«Как и ты». Эта мысль поразила его, но он не мог отрицать, что в ней заключалась истина. Элизабет была удивительной, и это не имело отношения к ее физической красоте. Она была удивительной в том, что смущало его и лишало покоя.
Вынув кольцо из бархатного гнездышка, он надел его на ее безымянный палец.
— Это часть тех драгоценностей, которыми владеет наша семья вот уже несколько поколений. Я выбрал его, потому что его цвет напоминает мне ваши глаза. Самые красивые глаза, какие мне приходилось видеть.
Не спуская глаз с кольца, она медленно повернула руку, любуясь лучами, отбрасываемыми камнем в свете камина. Затем перевела взгляд на Остина — на ее ресницах блестели слезы, и он испугался, что она сейчас заплачет. Но она потянулась к нему и нежно поцеловала его в щеку.
— Благодарю вас, Остин. Я никогда не видела такого красивого кольца. Я буду хранить его всю жизнь.
От волнения, звучавшего в ее голосе, у него сжалось сердце. Его охватило чувство душевной теплоты, теперь уже хорошо ему знакомое, которое он, казалось, всегда испытывал в ее присутствии, — чувство, которому он не мог найти другого названия, кроме как «чувство Элизабет».
Боже! В ней ощущались нежность, невинность, которые, как он был убежден, могут встретиться в женщине не чаще, чем один раз в столетие.
У нее доброе сердце. Она великодушная и щедрая.
В нем этого не было. Доказательство? Он не смог спасти Уильяма.
Остин долго смотрел на Элизабет, представляя ее новобрачной. Его невестой. Внезапная мысль поразила его, и он нахмурился: она соглашалась со всеми его планами, не задавая вопросов и не жалуясь, а он совсем не подумал, что ей, может быть, хотелось иметь пышную свадьбу, о которой мечтают женщины. Ему стало стыдно за свой эгоизм.
— С вами все в порядке, Остин?
— Мне только что пришло в голову, что эта скромная неожиданная свадьба — совеем не то, о чем вы мечтали.
Легкая улыбка показалась на ее губах.
— Все мои мечты о свадьбе всегда были мечтами о человеке, за которого я когда-нибудь выйду замуж, а не о торжественности и не о деталях пышной церемонии. Спустя две недели после первой встречи у лавки галантерейщика мои родители сбежали из дому, и в море их соединил в браке капитан корабля. Не имеет значения, как ты выходишь замуж. Имеет значение только то, за кого ты выходишь.
Не совсем понимая, что ему следует на это ответить, Остин обнял Элизабет и погрузил лицо в ее благоухающие волосы, наслаждаясь их теплым ароматом. Быстро поцеловав ее в лоб, он отступил назад:
— Нам следует вернуться к гостям.
Когда они не спеша возвращались в гостиную, Элизабет сказала:
— Думаю, вы понимаете, что меня очень беспокоит то, что мне предстоит стать герцогиней.
— Боюсь, это неизбежно, поскольку мы намерены пожениться.
Она вздохнула:
— Было бы намного лучше, намного проще, если бы вы были садовником. Или торговцем.
Он остановился и изумленно уставился на нее:
— Что вы сказали?
— О, я не хотела вас обидеть. Просто наша жизнь не была бы такой… сложной, если бы вы не носили столь высокого титула.
— Вы бы предпочли выйти замуж за торговца? Или садовника?
— Нет. Я предпочитаю выйти замуж за вас. За вас было бы проще выйти замуж, если бы вы были садовником.
Впервые Остин по-настоящему понял, что она, возможно, чувствовала бы себя счастливее, выходя замуж за торговца. Хотя она с уважением относилась к его титулу, он явно не производил на нее впечатления. В то же время сама мысль, что она может быть замужем за кем-то другим, что она обнимает другого мужчину, вызывала в нем бешеную ревность.
Стараясь казаться равнодушным (каким он себя отнюдь не чувствовал), Остин спросил:
— А если бы я был торговцем? Вы бы все равно вышли за меня?
Дотронувшись ладонью до его щеки, Элизабет ответила совершенно серьезно:
— Да, Остин. Я бы все равно вышла за вас.
Он пришел в замешательство. Он был почти уверен, что получит на свой вопрос какой-нибудь шутливый ответ, но она опять удивила его. Черт, как ей удается постоянно сбивать его с толку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Он был просто вынужден обнять ее. Сию же минуту.
Взяв в ладони ее лицо, он слегка коснулся ее губ.
— Остин… — выдохнула она.
Что такого было в звуке его имени, когда его произносила она, что так глубоко трогало его? Он хотел всего лишь короткого поцелуя. Он привел ее в кабинет совсем не за этим. Но в тот момент когда ее соблазнительное тело оказалось так близко, а в ее вздохе прозвучало его имя, Остин сразу же забыл, зачем он привел ее сюда. Прижав Элизабет к себе, он провел кончиком языка по ее пухлой нижней губе. Этого оказалось достаточно, чтобы она гостеприимно раскрыла губы. Ее имя полустоном-полушепотом сорвалось с его уст, и он приник к ней долгим поцелуем.
Он целовал ее, и его страсть разгоралась. Тепло ее тела, земляничная сладость ее рта, нежный аромат сирени словно обволакивали его с головы до ног, превращая жар тела в острое жгучее желание. Когда же наконец Остин с усилием оторвался от ее губ, он почти задыхался, а сердце его чудовищно билось.
— Бог мой! — выдохнула Элизабет, прижимаясь к его груди. — Вы так хорошо делаете это.
Он немного отклонился назад и, увидев ее затуманенные глаза, почувствовал, что его мужская гордость удовлетворена.
— И вы тоже.
— Однажды мама сказала мне, что от папиных поцелуев у нее таяли даже косточки. В то время я и понятия не имела, что она хотела этим сказать.
Он улыбнулся:
— А теперь?
Нежный румянец вспыхнул на ее щеках.
— Представляю. Прекрасно представляю. Это означает, что у вас подгибаются колени. Должна признаться, восхитительное ощущение.
— Действительно восхитительное. — А скоро будет еще более восхитительным, когда они оба, обнаженные, лягут в его постель!
Десятки эротических образов пронеслись перед его мысленным взором, но он решительно отогнал их прочь. Если он позволит себе думать об этом, то ей уже не выйти из этого кабинета, не лишившись своей добродетели. Он неохотно выпустил ее из объятий и подошел к письменному столу.
— Я хочу подарить вам кое-что.
Он увидел на ее щеках ямочки.
— Я думала, что уже подарили.
— Кое-что еще. — Он отпер верхний ящик стола, вынул то, что ему было нужно, и вернулся к ней. — Это вам, — протянул он маленькую бархатную коробочку.
Она удивленно подняла брови:
— Что это?
— Откройте и посмотрите.
Она открыла и ахнула. На подушечке из белоснежного бархата лежал овальной формы топаз, обрамленный бриллиантами.
— Это кольцо, — выдохнула она, глядя на сверкающий камень широко раскрытыми глазами. — Господи, он удивительный!
«Как и ты». Эта мысль поразила его, но он не мог отрицать, что в ней заключалась истина. Элизабет была удивительной, и это не имело отношения к ее физической красоте. Она была удивительной в том, что смущало его и лишало покоя.
Вынув кольцо из бархатного гнездышка, он надел его на ее безымянный палец.
— Это часть тех драгоценностей, которыми владеет наша семья вот уже несколько поколений. Я выбрал его, потому что его цвет напоминает мне ваши глаза. Самые красивые глаза, какие мне приходилось видеть.
Не спуская глаз с кольца, она медленно повернула руку, любуясь лучами, отбрасываемыми камнем в свете камина. Затем перевела взгляд на Остина — на ее ресницах блестели слезы, и он испугался, что она сейчас заплачет. Но она потянулась к нему и нежно поцеловала его в щеку.
— Благодарю вас, Остин. Я никогда не видела такого красивого кольца. Я буду хранить его всю жизнь.
От волнения, звучавшего в ее голосе, у него сжалось сердце. Его охватило чувство душевной теплоты, теперь уже хорошо ему знакомое, которое он, казалось, всегда испытывал в ее присутствии, — чувство, которому он не мог найти другого названия, кроме как «чувство Элизабет».
Боже! В ней ощущались нежность, невинность, которые, как он был убежден, могут встретиться в женщине не чаще, чем один раз в столетие.
У нее доброе сердце. Она великодушная и щедрая.
В нем этого не было. Доказательство? Он не смог спасти Уильяма.
Остин долго смотрел на Элизабет, представляя ее новобрачной. Его невестой. Внезапная мысль поразила его, и он нахмурился: она соглашалась со всеми его планами, не задавая вопросов и не жалуясь, а он совсем не подумал, что ей, может быть, хотелось иметь пышную свадьбу, о которой мечтают женщины. Ему стало стыдно за свой эгоизм.
— С вами все в порядке, Остин?
— Мне только что пришло в голову, что эта скромная неожиданная свадьба — совеем не то, о чем вы мечтали.
Легкая улыбка показалась на ее губах.
— Все мои мечты о свадьбе всегда были мечтами о человеке, за которого я когда-нибудь выйду замуж, а не о торжественности и не о деталях пышной церемонии. Спустя две недели после первой встречи у лавки галантерейщика мои родители сбежали из дому, и в море их соединил в браке капитан корабля. Не имеет значения, как ты выходишь замуж. Имеет значение только то, за кого ты выходишь.
Не совсем понимая, что ему следует на это ответить, Остин обнял Элизабет и погрузил лицо в ее благоухающие волосы, наслаждаясь их теплым ароматом. Быстро поцеловав ее в лоб, он отступил назад:
— Нам следует вернуться к гостям.
Когда они не спеша возвращались в гостиную, Элизабет сказала:
— Думаю, вы понимаете, что меня очень беспокоит то, что мне предстоит стать герцогиней.
— Боюсь, это неизбежно, поскольку мы намерены пожениться.
Она вздохнула:
— Было бы намного лучше, намного проще, если бы вы были садовником. Или торговцем.
Он остановился и изумленно уставился на нее:
— Что вы сказали?
— О, я не хотела вас обидеть. Просто наша жизнь не была бы такой… сложной, если бы вы не носили столь высокого титула.
— Вы бы предпочли выйти замуж за торговца? Или садовника?
— Нет. Я предпочитаю выйти замуж за вас. За вас было бы проще выйти замуж, если бы вы были садовником.
Впервые Остин по-настоящему понял, что она, возможно, чувствовала бы себя счастливее, выходя замуж за торговца. Хотя она с уважением относилась к его титулу, он явно не производил на нее впечатления. В то же время сама мысль, что она может быть замужем за кем-то другим, что она обнимает другого мужчину, вызывала в нем бешеную ревность.
Стараясь казаться равнодушным (каким он себя отнюдь не чувствовал), Остин спросил:
— А если бы я был торговцем? Вы бы все равно вышли за меня?
Дотронувшись ладонью до его щеки, Элизабет ответила совершенно серьезно:
— Да, Остин. Я бы все равно вышла за вас.
Он пришел в замешательство. Он был почти уверен, что получит на свой вопрос какой-нибудь шутливый ответ, но она опять удивила его. Черт, как ей удается постоянно сбивать его с толку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77