Он положил ее на постель и отвернул простыню. Прохладный воздух заставил графиню вздрогнуть от холода. Несмотря на многие ночи, прошедшие со времени свадьбы, ее охватил внезапный стыд, так как сейчас она лежала совершенно обнаженной под лучами солнечного света, пробивавшегося в узкие окна. Она посмотрела на мужа и тут же закрыла глаза, почувствовав нетерпеливую ласку его рук на своем теле. Она уже не сопротивлялась и лежала тихо. Ласки внезапно прекратились, и она открыла глаза. Адриан смотрел на нее и улыбался.
— Даниэлла, мне пришло в голову, что тебе вовсе не противно заниматься со мной любовью, просто ты боишься признаться себе, что мои ласки доставляют тебе удовольствие.
— О! — выдохнула она. — Это уж слишком!
Даниэлла стала отбиваться от Адриана, возмущенная не только его словами, но и тем, что он лежит на ней совершенно одетый, в то время как она, голая и смущенная, не знает, куда деться от его жадных рук. Она стала бить его в грудь, но Адриан не отпускал ее. Она попыталась вырваться, однако муж схватил ее за запястья и придавил к постели.
— Ты непредсказуема и потому опасна, — напомнил он.
— Очень, — согласилась она.
— Тогда попробуй забыть об этом! — прошептал он. — Погаси огонь непокорности! Я готов рискнуть жизнью, лишь бы тебе было хорошо!
Даниэлла чувствовала, что задыхается от гнева, но Адриан снова зашептал ей что-то нежное, и она стала потихоньку успокаиваться. Его объятия были легкими, он целовал ей лоб, шею, губы. Резким движением он скинул с себя бриджи, и она почувствовала тепло его тела. Его язык становился все более требовательным и сейчас заполнял весь ее рот, проникая все глубже. Дневной свет заливал их тела, и Даниэлла внезапно осознала, что Адриан был прав: она вовсе не противилась его любви, не считала его монстром, и ей были приятны его прикосновения. Все дело заключалось в ней самой: она боялась своей ответной реакции. Еще сегодня утром, когда их взаимная страсть достигла апогея, она лежала рядом с ним и ждала продолжения. Ей нравилось, что они спят в одной постели, нравилось лежать в его объятиях, слушать биение его сердца, ощущать на лице его дыхание. Ей нравилось тепло его тела, его руки, обнимающие ее, его ноги, которые переплелись с ее ногами. Адриан ни на минуту не оставлял ее даже во сне. Она когда-то давно убедила себя, что ненавидит его, и сейчас, несмотря на пробудившуюся страсть, не могла расстаться с этим убеждением.
Она не могла забыть о том, что Мак-Лахлан женился на ней, потому что так было угодно королю. Благодаря этому браку он получил титул и богатство, а сама Даниэлла ничего не значит в его жизни, он легко покинет ее и уедет выполнять свой долг перед королем, отрабатывать полученные от него привилегии.
Она почувствовала на себе взгляд мужа и открыла глаза. Приподнявшись на локте, он смотрел на нее, и его глаза светились любопытством.
— Ах, Даниэлла, я бы все отдал, лишь бы узнать, что творится в твоей расчетливой головке!
Она опять попыталась вырваться из его рук, но он крепко держал ее. Она ухватилась за его руку, старясь оттолкнуть ее от себя, но и это ей не удалось. Услышав тихий смех Адриана, она оставила дальнейшие попытки и, стараясь держаться с достоинством, сказала:
— Что вы можете мне дать? Осыпать меня золотом? Подарить графство или одного из ваших боевых коней?
— Коней? Матфея, Марка, Луку или Иоанна? Никогда, миледи. Они служат мне верой и правдой.
— И каждый из них гораздо лучше, чем ваша собственная жена, которая не так хорошо обучена и ее нельзя оседлать?
— Совсем наоборот, миледи, вы, вне всякого сомнения, самая подходящая, лошадка, какую только может оседлать ваш хозяин.
Даниэлла покраснела от головы до самых кончиков пальцев: совсем не этот смысл она вкладывала в свои слова и не предполагала, что муж может их так переиначить. Она снова возобновила попытки вырваться из его объятий. Все ее усилия были тщетны и только еще больше развеселили Мак-Лахлана. Наклонив голову, она вцепилась зубами в его руку и с удовольствием услышала сорвавшийся с его губ крик. Она мысленно улыбнулась, но тут же разжала зубы, так как Адриан больно ударил ее по голым ягодицам. Она стала отталкивать его с такой силой и злобой, что ему пришлось отпустить ее. Разжав руки, Адриан повалился на спину, и Даниэлла оседлала его.
— Как вы смеете? Как вы смеете? — повторяла она, но муж только весело смеялся.
Очень скоро графиня поняла, что допустила ошибку, ибо он слегка приподнялся, ухватил ее за бедра и в таком положении вошел в нее. По ее телу прошла судорога. Закрыв глаза, Даниэлла затихла, охваченная новым, незнакомым ощущением, которое усиливалось с каждым движением Адриана. Наконец ей удалось вырваться, и она снова оказалась под ним. Он целовал ее губы, шею, груди, разжигая огонь желания. Его ласки становились все смелее, пальцы, язык, губы скользили по ее груди, животу, бедрам, вызывая внутри молодой женщины целую бурю чувств. Его интимная ласка была настолько волнующей, что с губ Даниэллы сорвался крик. Адриан приподнялся и вновь вошел в нее с такой силой, что мир перед ее глазами раскололся надвое…
Удовлетворив свою страсть, Мак-Лахлан скатился на бок, прохладный воздух сразу охладил разгоряченное тело Даниэллы, и у нее промелькнула мысль, что она снова хочет его и хотела всегда. Она свесила ноги с кровати, горя желанием поскорее отделаться от этого наваждения. Но муж снова схватил ее, повалил на спину и, заглянув в глаза, спросил:
— Скажи мне ради Бога, что же я опять сделал не так?
— Ничего особенного. Просто ты самый настоящий тиран.
— Ничего особенного?
— Адриан, может, ты меня наконец отпустишь? — попросила Даниэлла, потупив взор. — Можешь злорадствовать сколько хочешь. Победа снова на твоей стороне. Ты никогда не проигрываешь: ни в сражении, ни в играх.
Не поднимая глаз, она чувствовала на себе его взгляд. Прошло несколько томительных минут, и она услышала, что Адриан встает. Зашуршала одежда: значит, он одевается. Мак-Лахлан взял со стола ружье и направился к двери.
— Ах, миледи, как вы ошибаетесь на мой счет! — сказал он, берясь за ручку двери. — Я делал все возможное, чтобы угодить вам, но, похоже, мне это так и не удалось.
Даниэлла с удивлением посмотрела на мужа, но он был уже за дверью. Сказав эти странные слова, он покинул ее, и ей ничего больше не оставалось, как опять лечь в постель и размышлять над ними…
Днем мужчины снова тренировались в поле, на этот раз верхом на лошадях и с тупыми копьями в руках. На столбе была подвешена вращающаяся мишень, и на одном из ее концов висела гиря. Когда всадник ударял копьем по мишени, он должен был быстро отскочить от нее, так как удар гирей мог вышибить его из седла. Даниэлла видела с парапета, как Адриан что-то объясняет мужчинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Даниэлла, мне пришло в голову, что тебе вовсе не противно заниматься со мной любовью, просто ты боишься признаться себе, что мои ласки доставляют тебе удовольствие.
— О! — выдохнула она. — Это уж слишком!
Даниэлла стала отбиваться от Адриана, возмущенная не только его словами, но и тем, что он лежит на ней совершенно одетый, в то время как она, голая и смущенная, не знает, куда деться от его жадных рук. Она стала бить его в грудь, но Адриан не отпускал ее. Она попыталась вырваться, однако муж схватил ее за запястья и придавил к постели.
— Ты непредсказуема и потому опасна, — напомнил он.
— Очень, — согласилась она.
— Тогда попробуй забыть об этом! — прошептал он. — Погаси огонь непокорности! Я готов рискнуть жизнью, лишь бы тебе было хорошо!
Даниэлла чувствовала, что задыхается от гнева, но Адриан снова зашептал ей что-то нежное, и она стала потихоньку успокаиваться. Его объятия были легкими, он целовал ей лоб, шею, губы. Резким движением он скинул с себя бриджи, и она почувствовала тепло его тела. Его язык становился все более требовательным и сейчас заполнял весь ее рот, проникая все глубже. Дневной свет заливал их тела, и Даниэлла внезапно осознала, что Адриан был прав: она вовсе не противилась его любви, не считала его монстром, и ей были приятны его прикосновения. Все дело заключалось в ней самой: она боялась своей ответной реакции. Еще сегодня утром, когда их взаимная страсть достигла апогея, она лежала рядом с ним и ждала продолжения. Ей нравилось, что они спят в одной постели, нравилось лежать в его объятиях, слушать биение его сердца, ощущать на лице его дыхание. Ей нравилось тепло его тела, его руки, обнимающие ее, его ноги, которые переплелись с ее ногами. Адриан ни на минуту не оставлял ее даже во сне. Она когда-то давно убедила себя, что ненавидит его, и сейчас, несмотря на пробудившуюся страсть, не могла расстаться с этим убеждением.
Она не могла забыть о том, что Мак-Лахлан женился на ней, потому что так было угодно королю. Благодаря этому браку он получил титул и богатство, а сама Даниэлла ничего не значит в его жизни, он легко покинет ее и уедет выполнять свой долг перед королем, отрабатывать полученные от него привилегии.
Она почувствовала на себе взгляд мужа и открыла глаза. Приподнявшись на локте, он смотрел на нее, и его глаза светились любопытством.
— Ах, Даниэлла, я бы все отдал, лишь бы узнать, что творится в твоей расчетливой головке!
Она опять попыталась вырваться из его рук, но он крепко держал ее. Она ухватилась за его руку, старясь оттолкнуть ее от себя, но и это ей не удалось. Услышав тихий смех Адриана, она оставила дальнейшие попытки и, стараясь держаться с достоинством, сказала:
— Что вы можете мне дать? Осыпать меня золотом? Подарить графство или одного из ваших боевых коней?
— Коней? Матфея, Марка, Луку или Иоанна? Никогда, миледи. Они служат мне верой и правдой.
— И каждый из них гораздо лучше, чем ваша собственная жена, которая не так хорошо обучена и ее нельзя оседлать?
— Совсем наоборот, миледи, вы, вне всякого сомнения, самая подходящая, лошадка, какую только может оседлать ваш хозяин.
Даниэлла покраснела от головы до самых кончиков пальцев: совсем не этот смысл она вкладывала в свои слова и не предполагала, что муж может их так переиначить. Она снова возобновила попытки вырваться из его объятий. Все ее усилия были тщетны и только еще больше развеселили Мак-Лахлана. Наклонив голову, она вцепилась зубами в его руку и с удовольствием услышала сорвавшийся с его губ крик. Она мысленно улыбнулась, но тут же разжала зубы, так как Адриан больно ударил ее по голым ягодицам. Она стала отталкивать его с такой силой и злобой, что ему пришлось отпустить ее. Разжав руки, Адриан повалился на спину, и Даниэлла оседлала его.
— Как вы смеете? Как вы смеете? — повторяла она, но муж только весело смеялся.
Очень скоро графиня поняла, что допустила ошибку, ибо он слегка приподнялся, ухватил ее за бедра и в таком положении вошел в нее. По ее телу прошла судорога. Закрыв глаза, Даниэлла затихла, охваченная новым, незнакомым ощущением, которое усиливалось с каждым движением Адриана. Наконец ей удалось вырваться, и она снова оказалась под ним. Он целовал ее губы, шею, груди, разжигая огонь желания. Его ласки становились все смелее, пальцы, язык, губы скользили по ее груди, животу, бедрам, вызывая внутри молодой женщины целую бурю чувств. Его интимная ласка была настолько волнующей, что с губ Даниэллы сорвался крик. Адриан приподнялся и вновь вошел в нее с такой силой, что мир перед ее глазами раскололся надвое…
Удовлетворив свою страсть, Мак-Лахлан скатился на бок, прохладный воздух сразу охладил разгоряченное тело Даниэллы, и у нее промелькнула мысль, что она снова хочет его и хотела всегда. Она свесила ноги с кровати, горя желанием поскорее отделаться от этого наваждения. Но муж снова схватил ее, повалил на спину и, заглянув в глаза, спросил:
— Скажи мне ради Бога, что же я опять сделал не так?
— Ничего особенного. Просто ты самый настоящий тиран.
— Ничего особенного?
— Адриан, может, ты меня наконец отпустишь? — попросила Даниэлла, потупив взор. — Можешь злорадствовать сколько хочешь. Победа снова на твоей стороне. Ты никогда не проигрываешь: ни в сражении, ни в играх.
Не поднимая глаз, она чувствовала на себе его взгляд. Прошло несколько томительных минут, и она услышала, что Адриан встает. Зашуршала одежда: значит, он одевается. Мак-Лахлан взял со стола ружье и направился к двери.
— Ах, миледи, как вы ошибаетесь на мой счет! — сказал он, берясь за ручку двери. — Я делал все возможное, чтобы угодить вам, но, похоже, мне это так и не удалось.
Даниэлла с удивлением посмотрела на мужа, но он был уже за дверью. Сказав эти странные слова, он покинул ее, и ей ничего больше не оставалось, как опять лечь в постель и размышлять над ними…
Днем мужчины снова тренировались в поле, на этот раз верхом на лошадях и с тупыми копьями в руках. На столбе была подвешена вращающаяся мишень, и на одном из ее концов висела гиря. Когда всадник ударял копьем по мишени, он должен был быстро отскочить от нее, так как удар гирей мог вышибить его из седла. Даниэлла видела с парапета, как Адриан что-то объясняет мужчинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111