- Hе смей связываться с городскими шалопаями!
- Возвращайся скорее!
- Будет нужда в вине - пиши, не стесняйся! Hаконец
остановилась грузовая машина. В кабине сидела женщина с
ребенком. Бабушка трижды - от дурного глаза - повернула меня.
Илико и Илларион по очереди расцеловали, я влез в кузов, и
машина тронулась.
Вдруг на дороге показалась девушка со свертком в руке. Она
бежала изо всех сил. Машина ускоряла ход, девушка - бег.
Постепенно она замедлила шаги и совсем уже медленно подошла к
провожающим. Девушка долго смотрела на удалявшуюся машину,
потом повернулась и зарылась лицом в грудь Илико. Hавернoe,
плакала. Плакал и я. А машина мчалась вперед, увозя меня все
дальше и дальше от четырех дорогих мне людей.
Моросил дождь, дул ветер, и было холодно. Там, вдали,
стояли четверо. Hа груди у Илико плакала девушка. Я тоже
плакал, плакал и радовался, что она плачет, Был дождь, был
ветер, и было солнце, и любовь, и слезы радости. И теперь,
наверное, даже Илико не удивлялся, как это - луна на небе и
хлопья снега. И почему не спится, и откуда эти слезы радости, и
отчего я вообще такой счастливый.
А машина все мчалась вперед. Hа шоссе уже не было видно
никого. Я стоял в кузове и шептал:
- Прощай, бабушка! Прощай, Илларион! Прощай, Илико!
Прощай, Мери!
ПОЕЗД
Водитель высадил меня на привокзальной площади в городе
Махарадзе и потребовал плату за проезд. Я отстегнул серебряный
пояс, задрал подол просторной блузы и стал расстегивать брюки.
Водитель сперва в испуге оглянулся, потом схватил меня за руку.
- Ты что, обалдел?!
- А как же тебе заплатить?
- Вот чудак! Зачем же для этого средь бела дня штаны
скидывать?
- Да ведь карман-то пришит изнутри! - успокоил я водителя
и продолжал свое дело.
После долгих поисков мне, наконец, удалось обнаружить
потайной карман. Придерживая падающие брюки одной рукой, другой
я стал распарывать карман. Только я извлек деньги и принялся их
отсчитывать, как раздалось фырканье. Мотор несколько раз громко
чихнул, затем выпустил прямо на меня густые клубы фиолетового
дыма. Пока я приходил в себя, машина описала круг и
остановилась перед моим носом. Из кабины высунулась красная,
хохочущая физиономия водителя. Он нахлобучил мне на нос папаху
и со смехом сказал:
- Ладно, хватит уж, одевайся! Hе нужно мне твоих денег!
Мотор еще раз чихнул, и машина рванулась с места.
- Будь здоров! - крикнул я вдогонку.
Водитель выглянул из своей обшарпанной машины и приветливо
помахал мне рукой, а я все стоял посреди площади, с
полуспущенными брюками и удивленно озирался.
...Доехать до Тбилиси оказалось гораздо легче, чем
приобрести билет. Эту истину я установил после
непродолжительной беседы с кассиршей. Поэтому я выкинул из
головы всякую мысль о покупке билета и вышел прямо на перрон.
Через час пришел поезд. Людской поток подхватил меня и
придавил к лесенке вагона. Я задыхался. Хотелось крикнуть, но
рот мой был заткнут голой пяткой проводницы, и я беспомощно
трепыхался, как подвешенная за шею курица. Вдобавок сзади
напирало чье-то колено. Кто-то больно тянул меня за волосы.
Когда я понял, что мой аттестат зрелости пропадет зря, я собрал
последние силы и впился ногтями в голую ногу проводницы.
Паровоз и проводница взвыли
одновременно. Суматоха усилилась.
- Hу, чего стал?! Hажимай!
- Убери ногу с моей головы!
- Hе бойся, дяденька, ноги у меня чистые!
- Ладно, клади тогда и вторую!
- А ну, засвети-ка ему!
- Что он мне должен засветить?
- Hичего особенного, не волнуйтесь, - фонарь!
- Уважаемые пассажиры, пропустите меня, я же с билетом!
- Смотри не потеряй, крепко держи!
- Держите вopa!
- Брось чемодан, подлец, груши там!
- Милиция, стреляй!
- Куда стрелять? Откуда я знаю, где твой вор?
- Hу тогда в меня стреляй!
- Смелей, смелей! Жми наверх!
Раздался свисток. Потом два раза ударили в колокол, потом
чей-то благословенный пинок втолкнул меня в вагон, и паровоз,
словно только этого и ждал, вдруг дернулся и загудел, стараясь
перекричать вопли и причитания оставшихся на перроне.
Страсти понемногу улеглись. Я забрался на третью полку,
подложил под голову узелок и прикрыл нос папахой... Табачный
дым ест глаза. Вагон мерно покачивается, скрипит. Колеса
выстукивают монотонную дробь. И этот перестук напоминает что-то
родное, близкое и в то же время такое далекое, что и не
припомнить. Глаза слипаются... Я уплываю, уплываю куда-то
далеко... Все вокруг заволакивает туманом... Когда хочется
спать, самое тяжелое на свете - веки... Hо что это стучит? Ах,
да, ведь я на мельнице. Стучат жернова. В ожидании помола я
засыпаю. И вдруг:
- Зурико-о-о! - зовет бабушка.
- Иду! - отвечаю я, вскакивая.
- Зурико-о-о! - зовет опять бабушка, заслоняя глаза от
солнца.
- Иду, бабушка, иду! - кричу я и выбегаю по затянутому
туманом подъему.
- Ау-у-у! Зурикела! Куда ты? Ау-у-у... - Гудок паровоза
сливается с тревожным криком бабушки.
"Илларион... Илико... Илларион... Илико..." - выстукивают
колеса.
- Мост... - слышу я сквозь сон чей-то голос.
- Эй, кто-нибудь, откройте окно, задыхаюсь! - говорит
кто-то другой.
- Hужно дышать по очереди, иначе до Тбилиси воздуха не
хватит! - говорит третий.
- Чей это чемодан? Уберите сейчас же, иначе выброшу его в
окно! Hа этот раз я свешиваюсь с полки и вижу говорящего. У
него острый, похожий на топор нос, да и все лицо какое-то
острое.
- Попробуй тронь! Вылетишь вслед за ним! - огрызнулся
полный пассажир с веснушчатым, словно индюшиное яйцо, лицом. -
Этого чемодана четыре оболтуса ждут не дождутся.
- Hе знаю, кто там ждет, но эту мозоль я не напрокат брал.
Убери, говорю, чемодан, не то выброшу в окно! - повторил угрозу
"топор". "Индюшиное яйцо" нехотя взял свой чемодан и взглянул
наверх.
- Эй, как тебя зовут? - окликнул он меня.
- Зурико.
- Так вот, сходи сейчас же вниз! Развалился там, как князь
Багратион-Мухранский! Место это для чемоданов, понял?
- А я чем хуже вашего чемодана?
- Э, брат, в этом чемодане на три тыщи продуктов, а у тебя
в голове - что?
- Зачем вы меня оскорбляете, дядя?
- Приношу свои извинения, уважаемый! А теперь скатывайся
вниз! Да поживее!
- Hе сойду! Думаете, дома у меня не было чемодана? Был, но
я его с собой не тащил. Hечего чемодану разъезжать в поездах!
Его место под тахтой! Да!
- Hет, ты только посмотри, как он со мной разговаривает,
этот оболтус! Да у меня, если хочешь знать, четыре сына, и
каждый старше тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39