– Винченцо, что ты говоришь? Не вздумай! Если все узнают о нашей связи, то моя репутация…
– Значит, в любовники я гожусь, – возразил, вновь воспламеняясь, итальянец, – но только чтобы никто не знал?! Мне уже поперек горла все эти ваши кастовые предрассудки!
– Конечно, все это ужасная глупость! – поспешила согласиться Сара. – Ты так танцуешь, что все эти графы и пэры тебе в подметки не годятся! Но что делать – не я это придумала… Иди ко мне, милый. Поцелуй меня, и забудем обо всем. – Перекатившись на живот, она обняла его за шею. – То, что я буду замужем, ничего не изменит в наших отношениях… Все так делают!
Винченцо жил в Англии недавно, однако еще на родине успел понять, что аристократические браки мало к чему обязывают супругов.
– А если ты родишь от меня ребенка?
– Мы постараемся, чтобы он не родился.
– А если все-таки? – продолжал выпытывать Винченцо, хотя ответ знал заранее.
– Тогда он будет богатым и знатным маркизом Рэдвером.
– Но он будет похож на итальянца!
– Милый, ну зачем ты меня мучаешь? Ты же знаешь, что нам нельзя иметь ребенка… А если ты перестанешь болтать, мы можем придумать более приятное занятие, – прошептала она, скользя рукой все ниже по его животу.
Винченцо глубоко вздохнул и произнес, будто размышляя про себя:
– Кара миа! Иногда ты кажешься мне божественной… а иногда ты такая дрянь. Когда-нибудь я ударю тебя!
– А я разве запрещаю? Делай со мной что хочешь! Я согласна…
Сара села на разгоряченное тело итальянца, уперев руки ему в грудь.
– Я не позволю тебе выйти за него замуж, – проговорил Винченцо, судорожно вздыхая. – Что ты на это скажешь?
– Я скажу, что нам нужно перестать болтать и наконец, заняться делом. Мне через два часа надо быть дома. Матушка и так, по-моему, что-то подозревает…
– Хорошо, – вздохнул он.
– О! Винченцо!.. – прошептала она, начиная приподниматься и приседать. – Какие могут быть разговоры?..
Винченцо уже не думал ни о каких разговорах, да и о чем в такую минуту способен думать мужчина?
В следующие две недели всеобщий интерес сосредоточился на предстоящих скачках «Дерби». О них говорили везде: начиная с дешевых пабов в порту и кончая элитными клубами, открытыми только для самых избранных. Это были недели, когда ожидание праздника ломало сословные барьеры и о грядущем событии на эпсомском поле могли разговориться на улице граф и простой грузчик.
Чем «Дерби» выделялись из десятков подобных им скачек, проводимых ежегодно по всей Англии, мало кто задумывался. Скорее всего, качеством участвующих лошадей и размером ставок. Большинство людей вряд ли смогут отличить хорошую лошадь от скакуна выдающихся достоинств. Но когда каждый заезд оценивается в сотни тысяч фунтов, все становятся специалистами. О лошадях говорится везде с утра до вечера, и лучшие рысаки из чьей-то собственности как бы переходят в разряд национального достояния.
Охваченные всеобщим, нетерпением, Джек и Венера еще за два дня до скачек отправились в небольшой городок Лоули-Милл, где располагались конюшни маркиза. К этому времени в Эпсоме и окрестностях собралась шикарная лондонская публика, но они упорно отвергали все приглашения присоединиться к какой-нибудь компании и старались как можно больше времени проводить вдвоем. Об этом не говорилось ни слова, но оба помнили: после скачек Венере нужно возвращаться во Францию.
Джек временами грустнел, впадал в меланхолию и тогда позволял Венере все. Она не преминула этим воспользоваться и послала в Лондон за своим гардеробом. Ибо творения миссис Причетт, может, и подходили для сельской глуши Каслро, но для «Дерби», где ежегодно собирался весь сиятельный Лондон, надо было подобрать что-то более изысканное.
Последнее приобретение Джека – вороной по кличке Счастливец считался одним из фаворитов, поэтому они, как ни избегали этого, все же оказались в центре внимания.
В среду, когда любовники появились на ипподроме перед началом первых забегов, Джеку пришлось прокладывать путь среди густой толпы зрителей. Он нервничал и не успевал отвечать на приветствия и пожелания победы.
– Я что-то не понимаю, – с ехидцей спросила Венера, – кто участвует в забеге: ты или Счастливец?
– Да им наплевать и на Счастливца, и на меня, – вполголоса ответил Джек, не переставая излучать вежливую улыбку. – Все дело в деньгах. Мне один букмекер шепнул, что выигрыш в этом забеге будет под сто тысяч фунтов… Какое, в сущности, скотство! – Он вздохнул, подходя к загону, где тревожно встряхивал головой и бил копытом Счастливец. – Ведь лошади очень умные животные, они лучше нас чувствуют этот разгул вожделений…
Венера с удивлением посмотрела на маркиза, но Джек ничего не заметил. Он поздоровался с тренером Счастливца, потом отвел в сторону щупленького жокея Вудса и перекинулся с ним несколькими фразами. Тот слушал очень серьезно и кивал. Такой разговор перед стартом – дело обычное, и касается он только владельца лошади и жокея.
Пока над Эпсомским полем ярко светило солнце, но сгрудившиеся на западе тучи обещали непогоду, а может, и грозу. Венера, предоставленная сама себе, рассеянно оглядывала толпу зрителей. Кого здесь только не было! Кроме сливок английской аристократии, она заметила неподалеку несколько иностранных посланников и вежливым кивком поприветствовала тех из них, кого знала. Ощутив на себе пристальный взгляд, обернулась и успела заметить, как от нее отвела глаза Сара Палмер. Рядом с племянницей стояла леди Тальен с искусственной улыбкой, словно приклеенной на красивом лице. Венере показалось, что она заметила среди толпы и кривую усмешку Тревора Митчела. Но скорее всего только показалось.
Наконец подали сигнал. В забеге участвовало более трех десятков лошадей, поэтому их нужно было выстроить на старте. Задача не из легких, которая, кроме всего прочего, требует от организаторов немалых знаний и даже искусства – чтобы не возникло обвинений в сговоре и подтасовках.
Мимо с сосредоточенным лицом прошел Вудс, который вел под уздцы присмиревшего Счастливца. Джек шагал рядом с жокеем и все еще что-то говорил. Наконец они подошли к краю поля. Вудс легко, словно перышко, вскочил в седло и направил Счастливца к линии старта. Джек проводил их взглядом.
Венера прекрасно понимала, как напряжены сейчас у всех нервы, поэтому не стала подходить к маркизу. С возвышения, на котором она стояла, было прекрасно видно почти все знаменитое поле «Дерби», раскинувшееся до самого горизонта.
Прозвучал сигнал старта, планки, сдерживавшие лошадей, упали, и эскадрон всадников рванулся вперед. Венера видела, как Вудс, пустив Счастливца галопом, протиснулся сквозь толпу соперников в первую десятку. Уже через сотню ярдов выявился лидер, им стал крохотный, словно десятилетний мальчик, испанец Эрнанадес на пегом жеребце лорда Энфилда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60