В эту темную, холодную зимнюю ночь, мучаясь терзавшими его страхами, Кит, к собственному изумлению, впервые в жизни молился. Он обращался к ветру, хлеставшему его в лицо, словно надеялся, что духи ночи смогут донести его мольбы до каких-то иных, высших пределов. Это был отчаянный зов о помощи, шедший из глубины безутешной души. Кит не мог потерять эту женщину. Она была его солнцем, луной, его сердцем, душой, всем смыслом его жизни.
После того как он произнес свои мольбы, обращаясь ко всем известным ему божествам, он обратился к Деварадже, чтобы хоть тот подарил ему надежду. Может быть, потому, что Киту он был знаком лучше других. В свое время на Яве, в дни страха и смятения, когда Кит уже не рассчитывал выжить, именно Будда, как полагал Кит, помог ему спастись.
— Если ты будешь милосердным и поможешь мне в этой далекой холодной стране, я построю дорогу к твоему храму, затерянному в Кеду, — шептал Кит, — чтобы люди смогли приходить к тебе. Пожалуйста, услышь меня. Ты нужен мне, чтобы спасти мою любовь от демона, который хочет погубить ее.
Кит не знал, дойдут ли его мольбы до высших сил, но он точно знал одно: он выполнит свою миссию независимо от того, помогут ему боги или нет. Нахлестывая лошадь, он мрачно думал: «Брук Гревиль зажился на этом свете».
Однако на протяжении всей этой бешеной скачки больше всего его терзала неизвестность. Кит не знал ничего о судьбе Анджелы и… его ребенка. Каждая минута казалась ему часом, каждая миля — бесконечной дорогой в никуда. Он должен спасти ее! Их совместная жизнь только начинается. Они обсуждали, как назовут своих детей, какой будет их семья, они строили планы на Рождество — первый из многих праздников, которые им предстоит счастливо встретить всем вместе. Кит никогда не предполагал, что можно любить с такой неистовой силой. Но именно так он любил Анджелу.
На секунды его глаза застили слезы, и он утратил способность видеть. «Какого черта они не построили железно-дорожную ветку к этому чертовому городишке!» — со злостью подумал Кит. Если бы сюда можно было доехать на поезде, Анджеле пришлось бы страдать на три часа меньше.
В то время как Кит без устали скакал по направлению к Уикему, Альфреда Хейвершэма поднял с постели какой-то грубый бесцеремонный верзила. После того, как раздался громкий стук, слуга открыл дверь, вошедший отшвырнул его в сторону и, поднявшись по лестнице, вломился в спальню, до полусмерти перепугав и самого нотариуса, и его жену.
— Граф хочет, чтобы вы немедленно приехали в Уикем-хаус, — прорычал верзила и за руку вытащил нотариуса из постели. Хозяйка дома в это время в ужасе куталась в ткань балдахина.
Через несколько минут после того, как грубиян вышел из дома с ее кое-как одетым супругом, миссис Хейвершэм послала к констеблю слугу с запиской. «Конечно, — со злостью думала женщина, дрожащими руками застегивая пуговицы на платье, — аристократы в этом мире имеют много привилегий, но граф де Грей переступил все мыслимые пределы! Неужели он думает, что имеет право посреди ночи вытаскивать из постели ее мужа и невесть куда тащить его за шиворот, словно какого-то бродягу!» Дочь эсквайра, она была возмущена тем, что кто-то позволяет себе обращаться с ее супругом подобным образом. Пора показать патрициям вроде де Грея, что в этом маленьком городке она и ее муж были не менее влиятельны, нежели он сам. Будь он хоть графом, хоть кем угодно!
Сознание наконец вернулось к Анджеле. Открыв глаза, она увидела, что находится в какой-то странной комнате. Стены кружились вокруг нее. Затем их бег стал замедляться, а потом и вовсе остановился. Однако способность мыслить еще долго не возвращалась к ней. Женщина обнаружила, что не в состоянии осмыслить ситуацию и найти какие-то приемлемые пути спасения. Тогда Анджела вновь закрыла глаза, надеясь, что короткий отдых поможет собраться с силами.
Все тело болело. Стоило ей хоть чуть-чуть пошевелить головой, как в тот же момент шею ее пронизывала острая боль, поэтому, когда через некоторое время Анджела снова подняла веки, ей пришлось осматриваться очень осторожно и медленно. Даже при том, что мысли ее путались, а в го-
лове гудело, она прекрасно понимала, что ей грозит смертельная опасность. После того как документы будут подписаны, муж вряд ли оставит ее в живых. Брук понимал, что если Анджела уцелеет, ему будет грозить нешуточная опасность. Вероятно, он уже принял решение разделаться с ней. Он уже почти сделал это.
Мысль об ожидавшем ее кошмаре наполнила сердце Анджелы леденящим ужасом. Однако ее паника длилась недолго. Кипящая в душе ненависть к мужу заставила женщину собраться с духом. Она была обязана бороться с этим чудовищем до последнего вздоха.
Анджела вдруг слабо улыбнулась. «Видимо, еще не пришло время сдаваться», — мелькнула в голове мысль. Она должна продолжить свою борьбу. Ее дедушка был бы вне себя, если бы увидел, что она вот так, покорно и без сопротивления, отказывается от того наследства, которое он ей оставил. И уж конечно, ей была отвратительна сама мысль, что ее деньгами будут пользоваться мерзкие сестрички Брука — Гвендолин и Беатрис. Подумав об этом, Анджела снова улыбнулась и попробовала пошевелить ногами. Ну что ж, подумала она, конечно, больно, но вполне терпимо.
Если она собирается придумать какой-нибудь способ защиты от Брука, ей, без сомнения, следует подняться на ноги, коль скоро она в состоянии ими двигать. Анджела попыталась поднять левую руку и вскрикнула от боли. Ну что ж, значит, она не будет пользоваться левой рукой. Бывало и похуже — когда при попытках взять опасное препятствие лошадь сбрасывала ее на землю. За многие годы, которые она посвятила верховой езде и охоте, с ней случались и не такие неприятности. Переживет она и эту. «А вот Брук — вряд ли», — подумала Анджела. За те побои, которыми он наградил ее, она жаждала его крови.
Нервно поглядывая на часы, Брук Гревиль в нетерпеливом возбуждении мерил шагами гостиную на первом этаже. Не в состоянии дождаться, когда же наконец приедет его человек и привезет Хейвершэма, он уже не раз подходил к окну и входной двери. Те семьдесят тысяч, которые в последний раз дала ему Анджела, граф потерял на игорном столе в один день. Теперь кредиторы брали его за горло, угрожая поверенным лишить его права на выкуп заложенного имущества. В этом случае Брук лишился бы нескольких поместий, всех ценных бумаг, мебели, картин, фамильных ценностей, своей конюшни и герба Гревилей. А жена его в то же время продолжала бы жить в роскоши! «Вот уж черта с два!» — бесился Брук. Сама мысль о подобной несправедливости казалась ему невыносимой. Где же, к черту, запропастился этот Хейвершэм с бумагами, которые она должна подписать!
Когда один из верзил пришел в ее комнату, чтобы отвести Анджелу вниз, она уже была наготове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110