Бездействуют двадцать дробилок, полностью уволена смена горняков, работавших на верхних уровнях. Остальные шахтеры разрабатывают только новый уровень, но выдают пустую породу. По разговорам у них возникают осложнения с грязевыми потоками.
Во всем происходящем нет ничего особенного — всего-навсего выходки старой шахты. Такое случается каждый день!
Однако Гилберт почему-то встревожился, не мог не думать об этом. Он всегда безошибочно чуял неладное. И теперь его не покидало ощущение, что на шахте не все хорошо… Попытался припомнить, что приходилось слышать раньше о происходящем в компании и чему прежде не придавал значения.
— Джим говорил, что вы знакомы с Бертом Скоби? — спросил Гиб.
— Да, мы работали вместе на четвертом уровне, но после ранения мистер Хьюз его уволил, — кивнул Эймз.
Гилберт подумал, что сведения опровергают его предположение. Если бы Хьюз пытался что-то скрывать, то, конечно, не стал бы назначать в эту смену такого пьяницу и горлопана, как Берт Скоби. И уж, ни в коем случае, не уволил его.
— Я слышал, что акции компании стремительно падают.
— Меня это мало волнует, — Эймз недовольно сжал губы. Ему не понравился вопрос.
— Если вдруг шахта закроется, и вы будете искать работу, можете обратиться к Отису. Считаю, что, если дела у нас пойдут хорошо, то понадобятся еще рабочие, — Гилберт улыбнулся, давая понять Абу, что его расспросы никак не повредят.
Эймз даже не улыбнулся.
— Спасибо. Но, если дело выгорит, то я смогу стать начальником смены. И тогда Джим останется в школе. В противном случае, ему придется в следующем году пойти в подручные.
Гилберт осмотрел поношенный пиджак шахтера, усталые глаза. Он знал от Отиса, что у Эймзов не так давно сгорел дом… Гарлан соблазнял бедняка, у которого полон дом детей и постоянно беременная жена, должностью начальника смены…
Тут Гилберт снова отрезвил себя, прервал свои размышления. Похоже, у него разыгралось воображение. А впрочем, он сам во всем виноват и его чрезмерное любопытство. Если постоянно думать, кого-то подозревать и искать во всем подоплеку, то странной может оказаться любая ситуация! Возможно, в «Континентальной» все будет отлично. А если и нет, какое ему дело?
Почему он должен беспокоиться о том, что случится со Стайлзом? Ведь жители города не слишком озабочены его судьбой?
Джулия сидела за пианино, играя духовные гимны. Она немного волновалась, ей было слегка не по себе. Переживала, как они встретятся, если он придет! Но… еще больше страдала при мысли, что Гилберт, может быть, не появится.
Весь день она мучилась, с той самой минуты, как Дотти сказала, что мысли написаны у нее на лице. Она с трудом овладела собой, старалась казаться веселой и общительной за обедом у Луизы.
Она предоставила возможность Гарлану отвечать на вопросы, адресованные ей, а Луизе — строить планы возможной поездки в Денвер. К тому же должна была уделить внимание доктору Бичему. А после обеда, на лужайке для игры в крокет притворяться, что такой отдых доставляет ей огромное удовольствие.
Но ее не покидали мысли о Гилберте, и о будущем, которое им уготовано. Было ощущение, что эта ночь ничего им не принесет, ничего не изменит в ее жизни. Они больше не должны встречаться, она должна расстаться с ним!
Она сыграла мелодию «Твои пастбища прекрасны и просторны» и без перехода заиграла «Ты принадлежишь мне, моя любовь». Проиграв несколько тактов, представила, что они с Гибом женаты и растят детей… Она остановилась, сняла руки с клавишей. Господи, она рассуждает, как настоящая идиотка! Он с трудом согласился стать крестным отцом Гилберту! Глупо ожидать, что он возьмет на себя ответственность и станет ее мужем, и отцом детей!..
О чем тут мечтать? Если они будут встречаться по-прежнему, скоро об этом станет всем известно. Рано или поздно, а скорее всего, очень рано — люди станут замечать их отношения. И конечно, первыми обратят внимание Гарлан, Хэриет и Дотти! Как только их связь станет явной, ее репутацию уже ничто не спасет. Она потеряет авторитет навсегда. От нее отвернутся все друзья. На нее будут показывать пальцами. Она не сможет жить в Стайлзе и продолжать медицинскую практику.
Рассудком она понимала все. Но сердце не хотело считаться ни с какими предостережениями и опасениями. Если бы сейчас пришел Гиб, она безрассудно бросилась бы к нему в объятия!
Джулия заиграла снова. Только стихли последние звуки мелодии «И ты будешь помнить меня», послышался стук в дверь. Стук повторился. Она замерла, слушая, как Гилберт окликает ее… Сердце билось тревожно и взволнованно. Джулия встала и вышла в коридор. Проходя мимо зеркала, мельком взглянула на свое отражение. Сегодня она надела пеньюар из яркого индийского шелка. Пеньюар был тщательно застегнут на все пуговицы, подол касался пола. Она выглядела очень целомудренно. Однако под пеньюаром не было ничего.
Джулия открыла дверь. Гилберт пришел к ней, как был в церкви, в праздничном костюме, шляпу держал в руках.
— Гиб! — выдохнула Джулия.
— Добрый вечер, Джулия.
Он вошел, от него пахло ветром. При мерцающем свете лампы вышивка на жилете и пряжка на шляпе переливались и искрились.
— Я слышал, как ты играла. Просто замечательно.
— Спасибо, — Джулия сцепила руки и сильно стиснула пальцы. На его щеки и подбородок падали тени, он вертел шляпу, чувствовалось, что молодому человеку, немного неловко.
— Как новый доктор? — смущенно спросил он.
— Молодой, — ответила Джулия хрипловатым от волнения голосом, — немного испуган предстоящей работой. Мы все старались отнестись к нему доброжелательно, чтобы он чувствовал себя комфортно, — она говорила очень быстро, почти проглатывая слова. — Может быть, присядешь?
Гилберт смотрел через ее плечо, потом перевел взгляд на Джулию.
— Большое спасибо. Но я не могу остаться, утром уезжаю на рудник!
Он уезжает. Острая боль пронзила сердце. Джулия побледнела, не зная, что сказать…
Гилберт теребил ленту на шляпе.
— Крестины прошли хорошо.
— О, да…
— Вот только Гилберт плакал…
— Да, иногда дети пугаются и плачут…
Молчание затянулось. Теперь он стоял, не сводя с нее глаз. И от его пристального взгляда, ее тело, словно оживало. Джулия ясно ощутила, что под пеньюаром у нее прекрасное обнаженное тело… Казалось, что взгляд Гилберта проникает в душу. Открывает то, о чем она старалась не думать — собственную привлекательность. Гилберт нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Я собирался сегодня быть джентльменом. Зайти, посмотреть, сообщить, что уезжаю на рудник. И сразу уйти. Но оказывается, уйти не так-то просто.
— Да, — согласилась Джулия, почти не дыша. — Расстаться не очень просто…
— Я хотел не приходить сюда совсем…
— Я рада, что, все-таки, пришел…
Гилберт посмотрел ей в глаза долгим и серьезным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Во всем происходящем нет ничего особенного — всего-навсего выходки старой шахты. Такое случается каждый день!
Однако Гилберт почему-то встревожился, не мог не думать об этом. Он всегда безошибочно чуял неладное. И теперь его не покидало ощущение, что на шахте не все хорошо… Попытался припомнить, что приходилось слышать раньше о происходящем в компании и чему прежде не придавал значения.
— Джим говорил, что вы знакомы с Бертом Скоби? — спросил Гиб.
— Да, мы работали вместе на четвертом уровне, но после ранения мистер Хьюз его уволил, — кивнул Эймз.
Гилберт подумал, что сведения опровергают его предположение. Если бы Хьюз пытался что-то скрывать, то, конечно, не стал бы назначать в эту смену такого пьяницу и горлопана, как Берт Скоби. И уж, ни в коем случае, не уволил его.
— Я слышал, что акции компании стремительно падают.
— Меня это мало волнует, — Эймз недовольно сжал губы. Ему не понравился вопрос.
— Если вдруг шахта закроется, и вы будете искать работу, можете обратиться к Отису. Считаю, что, если дела у нас пойдут хорошо, то понадобятся еще рабочие, — Гилберт улыбнулся, давая понять Абу, что его расспросы никак не повредят.
Эймз даже не улыбнулся.
— Спасибо. Но, если дело выгорит, то я смогу стать начальником смены. И тогда Джим останется в школе. В противном случае, ему придется в следующем году пойти в подручные.
Гилберт осмотрел поношенный пиджак шахтера, усталые глаза. Он знал от Отиса, что у Эймзов не так давно сгорел дом… Гарлан соблазнял бедняка, у которого полон дом детей и постоянно беременная жена, должностью начальника смены…
Тут Гилберт снова отрезвил себя, прервал свои размышления. Похоже, у него разыгралось воображение. А впрочем, он сам во всем виноват и его чрезмерное любопытство. Если постоянно думать, кого-то подозревать и искать во всем подоплеку, то странной может оказаться любая ситуация! Возможно, в «Континентальной» все будет отлично. А если и нет, какое ему дело?
Почему он должен беспокоиться о том, что случится со Стайлзом? Ведь жители города не слишком озабочены его судьбой?
Джулия сидела за пианино, играя духовные гимны. Она немного волновалась, ей было слегка не по себе. Переживала, как они встретятся, если он придет! Но… еще больше страдала при мысли, что Гилберт, может быть, не появится.
Весь день она мучилась, с той самой минуты, как Дотти сказала, что мысли написаны у нее на лице. Она с трудом овладела собой, старалась казаться веселой и общительной за обедом у Луизы.
Она предоставила возможность Гарлану отвечать на вопросы, адресованные ей, а Луизе — строить планы возможной поездки в Денвер. К тому же должна была уделить внимание доктору Бичему. А после обеда, на лужайке для игры в крокет притворяться, что такой отдых доставляет ей огромное удовольствие.
Но ее не покидали мысли о Гилберте, и о будущем, которое им уготовано. Было ощущение, что эта ночь ничего им не принесет, ничего не изменит в ее жизни. Они больше не должны встречаться, она должна расстаться с ним!
Она сыграла мелодию «Твои пастбища прекрасны и просторны» и без перехода заиграла «Ты принадлежишь мне, моя любовь». Проиграв несколько тактов, представила, что они с Гибом женаты и растят детей… Она остановилась, сняла руки с клавишей. Господи, она рассуждает, как настоящая идиотка! Он с трудом согласился стать крестным отцом Гилберту! Глупо ожидать, что он возьмет на себя ответственность и станет ее мужем, и отцом детей!..
О чем тут мечтать? Если они будут встречаться по-прежнему, скоро об этом станет всем известно. Рано или поздно, а скорее всего, очень рано — люди станут замечать их отношения. И конечно, первыми обратят внимание Гарлан, Хэриет и Дотти! Как только их связь станет явной, ее репутацию уже ничто не спасет. Она потеряет авторитет навсегда. От нее отвернутся все друзья. На нее будут показывать пальцами. Она не сможет жить в Стайлзе и продолжать медицинскую практику.
Рассудком она понимала все. Но сердце не хотело считаться ни с какими предостережениями и опасениями. Если бы сейчас пришел Гиб, она безрассудно бросилась бы к нему в объятия!
Джулия заиграла снова. Только стихли последние звуки мелодии «И ты будешь помнить меня», послышался стук в дверь. Стук повторился. Она замерла, слушая, как Гилберт окликает ее… Сердце билось тревожно и взволнованно. Джулия встала и вышла в коридор. Проходя мимо зеркала, мельком взглянула на свое отражение. Сегодня она надела пеньюар из яркого индийского шелка. Пеньюар был тщательно застегнут на все пуговицы, подол касался пола. Она выглядела очень целомудренно. Однако под пеньюаром не было ничего.
Джулия открыла дверь. Гилберт пришел к ней, как был в церкви, в праздничном костюме, шляпу держал в руках.
— Гиб! — выдохнула Джулия.
— Добрый вечер, Джулия.
Он вошел, от него пахло ветром. При мерцающем свете лампы вышивка на жилете и пряжка на шляпе переливались и искрились.
— Я слышал, как ты играла. Просто замечательно.
— Спасибо, — Джулия сцепила руки и сильно стиснула пальцы. На его щеки и подбородок падали тени, он вертел шляпу, чувствовалось, что молодому человеку, немного неловко.
— Как новый доктор? — смущенно спросил он.
— Молодой, — ответила Джулия хрипловатым от волнения голосом, — немного испуган предстоящей работой. Мы все старались отнестись к нему доброжелательно, чтобы он чувствовал себя комфортно, — она говорила очень быстро, почти проглатывая слова. — Может быть, присядешь?
Гилберт смотрел через ее плечо, потом перевел взгляд на Джулию.
— Большое спасибо. Но я не могу остаться, утром уезжаю на рудник!
Он уезжает. Острая боль пронзила сердце. Джулия побледнела, не зная, что сказать…
Гилберт теребил ленту на шляпе.
— Крестины прошли хорошо.
— О, да…
— Вот только Гилберт плакал…
— Да, иногда дети пугаются и плачут…
Молчание затянулось. Теперь он стоял, не сводя с нее глаз. И от его пристального взгляда, ее тело, словно оживало. Джулия ясно ощутила, что под пеньюаром у нее прекрасное обнаженное тело… Казалось, что взгляд Гилберта проникает в душу. Открывает то, о чем она старалась не думать — собственную привлекательность. Гилберт нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Я собирался сегодня быть джентльменом. Зайти, посмотреть, сообщить, что уезжаю на рудник. И сразу уйти. Но оказывается, уйти не так-то просто.
— Да, — согласилась Джулия, почти не дыша. — Расстаться не очень просто…
— Я хотел не приходить сюда совсем…
— Я рада, что, все-таки, пришел…
Гилберт посмотрел ей в глаза долгим и серьезным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103