И тут же вспомнил, что сам дал повод, расспрашивая и выпытывая подробности ее жизни.
— Ваши родители живут в Массачусетсе?
Он поставил тарелку на крыльцо. Ноги немного затекли, и он вытянул их на ступеньках.
— У меня не было семьи. Мы жили с мамой вдвоем. Но она давно умерла, — резко ответил Гилберт, надеясь, что Джулия поймет намек и не станет расспрашивать дальше.
Кресло слегка скрипнуло. Джулия поднялась, взяла с подноса чашку кофе и подала ее Гибу. Он очень удивился, когда она неожиданно села рядом с ним. И немного отодвинулся, чтобы ей было удобнее сидеть. Джулия облокотилась на колени, уткнулась подбородком в ладони. Легкий ветерок играл прядями блестящих каштановых волос.
— Вы говорили, что она нанималась на работу во время весенней уборки?..
«Черт побери!» — подумал Гилберт, а вслух тихо ответил:
— Да!
— Вы замечательно у нее научились.
Она смотрела спокойно и открыто. В голосе ощущались нотки теплоты и откровенности. Казалось, что Джулия самая добрая, самая приятная женщина из всех, с кем ему когда-либо приходилось встречаться.
— Мама была очень слабой, — сказал он. — Иногда она не выдерживала трудностей. Отец умер, когда я был совсем ребенком. Но ей так и не удалось справиться со своим горем! Она болела, а мне приходилось заботиться и присматривать за ней.
В красивых глазах Джулии светилось искреннее сочувствие.
— Такая ответственность не по плечу ребенку.
Гилберт отпил кофе. Никогда он не считал заботу о матери ответственностью. Просто ухаживал за матерью, когда это было нужно.
— А где вы жили в Массачусетсе?
«Боже! — подумал Гилберт. — Она любопытнее доктора!»
— В местечке под названием Норт Адамс. Оно расположено на реке Хусик. Маленький фабричный городок. Богатые горожане жили в роскошных домах. Такие, как мы, перебивались в лачугах.
— Ваш отец работал на фабрике?
— Занимался сельским хозяйством. А потом мы с мамой держали несколько коров и кур.
Джулия замолчала. Гилберт надеялся, что она не станет больше задавать вопросы. Хотя она была очень приятным собеседником, кое-какие темы обсуждать ему не хотелось.
— Как отнеслась ваша мама к тому, что вы ушли на войну?
— А?
— Ваша мама… Поскольку вы у нее были один, она, наверное, сожалела, что вы ушли на войну?
— Она умерла до войны, — Гиб поставил чашку с кофе и потер ладонями колени. Ему не хотелось говорить ни о маме, ни о войне. Он не хотел вспоминать о прошлом!
— Вы были слишком молоды, когда ушли на фронт. Совсем мальчик!
— Никому не было дела до меня. Никто не интересовался сколько мне лет.
Внезапно Гилберт заторопился. Поднялся, взял шляпу с перил.
— Я ухожу, мэм. Спасибо за гостеприимство!
Джулия встала, кутаясь в шаль.
— Извините за расспросы, Гиб! Мне не следовало быть такой любопытной, — она выглядела смущенной, словно он был английским королем, а она только что облила чаем его парадные брюки.
— Не стоит извиняться, мэм, — Гилберт улыбнулся, желая убедить, что беспокоиться не о чем.
— Завтра поеду в Вирджиния-Сити. Подам заявку на месторождение. Вернусь через день или два.
— Надеюсь, я не оскорбила вас своими вопросами?
При лунной свете Джулия была необыкновенно красива. Гилберт залюбовался ее блестящими волосами, И понял, что, если не уйдет отсюда сию же минуту, то обнимет ее и поцелует!
— Мэм, вы никого не сможете обидеть, даже если захотите, — он приподнял шляпу. — Спокойной ночи, мэм. Спасибо за ужин.
— Спокойной ночи, Гиб.
Он спустился по ступенькам и пошел в конюшню за Лаки. Когда выезжал со двора, Джулия продолжала стоять на том же месте, где он ее оставил. Обхватив рукой столб крыльца, не отрываясь, смотрела ему вслед.
В «Бон Тоне» было шумно и многолюдно. Сюда обычно приходили горняки, ковбои, рабочие с фабрики и просто свободные горожане. Несколько весельчаков размахивали руками и притопывали ногами на площадке для танцев под дребезжащие звуки старого пианино.
Прислонившись к стойке бара, Гилберт наблюдал за происходящим сквозь завесу густого табачного дыма. Мосси играл за биллиардным столом. Хорошо, что старик развлекается, а не лежит в сарае, потягивая виски. Или, что еще хуже, он мог бы где-нибудь валяться смертельно пьяный!
— Эй, Гиб, хочешь потанцевать?
К молодому человеку подошла Сарабет Браун. Это была молодая женщина с прекрасной, словно выточенной фигурой, одетая в своего рода униформу для девочек-танцорок — короткое ярко-красное платье из атласа, черные чулки в полоску, на шее — блестящие украшения. Каждый раз, встречаясь с ней, Гилберт испытывал легкое потрясение. У Сарабет были правильные выразительные черты лица, блестящие черные волосы, унаследованные от матери индианки племени «Черноногих». Нужно было присматриваться очень внимательно, чтобы уловить в ней какое-нибудь сходство с Диггером.
Она была похожа одновременно и на индейскую девственницу, и на шлюху из Канзас Сити.
— Нет, я слишком устал. В состоянии только смотреть по сторонам.
— Сегодня было много работы по дому?
— Не подначивай, Сарабет! — Гилберт устал от всевозможных подшучиваний и поддразниваний. И причем каждый считал своим долгом непременно поддеть его — Диггер, Ли, даже красномордые горняки, проживающие в «Бон Тоне» день и ночь вместо того, чтобы работать!
— Как скажешь… — она прислонилась к стойке бара рядом с ним. — На днях собираюсь на рудник!
— Тебе надо почаще навещать Ролли, — сказал Гилберт. — Он ведь твой родной дядя.
— Черт возьми! Я езжу туда каждую неделю!
Сарабет была прямо-таки специалистом по ругательствам. Парни, не знающие ее, увидев милые ямочки и прелестную фигурку, тут же распускали нюни и млели. Но стоило кому-нибудь из них сказать или сделать что-то не так, Сарабет тут же открывала свой очаровательный ротик, и из него начинали сыпаться такие слова и выражения, какие им и не снились!
— Он сказал, что ты пять лет не прибирала в хижине.
— Пять лет? Старый идиот!
— Именно так он и сказал.
— А может, и пять, — она пожала плечами. — Черт побери! Почему бы там не прибрать тебе? Ты ведь теперь служанка, — Сарабет ударила по стойке ладонью. — Эй, Делвуд, как насчет виски для старины Гиба? У него сегодня был тяжелый день — он драил полы!
Делвуд подошел к ним, вытер стойку и глянул на Гилберта уныло-сердитым взглядом.
— Ну что, ты платишь за Сарабет или за что-нибудь еще? Я не разрешаю девочкам сидеть и точить лясы. Они должны зарабатывать деньги на площадке для танцев!
— Принеси ему выпить! — сказала Сарабет.
— Разве ты не слышала? — спросил Делвуд. — Гиб теперь трезвенник. Бережет себя для вдовы.
Гилберт наслушался уже довольно неприятных слов.
— Черт побери, Дел, если ты не перестанешь издеваться надо мной, я перееду в «Нью Гейти»!
— А разве ты живешь здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Ваши родители живут в Массачусетсе?
Он поставил тарелку на крыльцо. Ноги немного затекли, и он вытянул их на ступеньках.
— У меня не было семьи. Мы жили с мамой вдвоем. Но она давно умерла, — резко ответил Гилберт, надеясь, что Джулия поймет намек и не станет расспрашивать дальше.
Кресло слегка скрипнуло. Джулия поднялась, взяла с подноса чашку кофе и подала ее Гибу. Он очень удивился, когда она неожиданно села рядом с ним. И немного отодвинулся, чтобы ей было удобнее сидеть. Джулия облокотилась на колени, уткнулась подбородком в ладони. Легкий ветерок играл прядями блестящих каштановых волос.
— Вы говорили, что она нанималась на работу во время весенней уборки?..
«Черт побери!» — подумал Гилберт, а вслух тихо ответил:
— Да!
— Вы замечательно у нее научились.
Она смотрела спокойно и открыто. В голосе ощущались нотки теплоты и откровенности. Казалось, что Джулия самая добрая, самая приятная женщина из всех, с кем ему когда-либо приходилось встречаться.
— Мама была очень слабой, — сказал он. — Иногда она не выдерживала трудностей. Отец умер, когда я был совсем ребенком. Но ей так и не удалось справиться со своим горем! Она болела, а мне приходилось заботиться и присматривать за ней.
В красивых глазах Джулии светилось искреннее сочувствие.
— Такая ответственность не по плечу ребенку.
Гилберт отпил кофе. Никогда он не считал заботу о матери ответственностью. Просто ухаживал за матерью, когда это было нужно.
— А где вы жили в Массачусетсе?
«Боже! — подумал Гилберт. — Она любопытнее доктора!»
— В местечке под названием Норт Адамс. Оно расположено на реке Хусик. Маленький фабричный городок. Богатые горожане жили в роскошных домах. Такие, как мы, перебивались в лачугах.
— Ваш отец работал на фабрике?
— Занимался сельским хозяйством. А потом мы с мамой держали несколько коров и кур.
Джулия замолчала. Гилберт надеялся, что она не станет больше задавать вопросы. Хотя она была очень приятным собеседником, кое-какие темы обсуждать ему не хотелось.
— Как отнеслась ваша мама к тому, что вы ушли на войну?
— А?
— Ваша мама… Поскольку вы у нее были один, она, наверное, сожалела, что вы ушли на войну?
— Она умерла до войны, — Гиб поставил чашку с кофе и потер ладонями колени. Ему не хотелось говорить ни о маме, ни о войне. Он не хотел вспоминать о прошлом!
— Вы были слишком молоды, когда ушли на фронт. Совсем мальчик!
— Никому не было дела до меня. Никто не интересовался сколько мне лет.
Внезапно Гилберт заторопился. Поднялся, взял шляпу с перил.
— Я ухожу, мэм. Спасибо за гостеприимство!
Джулия встала, кутаясь в шаль.
— Извините за расспросы, Гиб! Мне не следовало быть такой любопытной, — она выглядела смущенной, словно он был английским королем, а она только что облила чаем его парадные брюки.
— Не стоит извиняться, мэм, — Гилберт улыбнулся, желая убедить, что беспокоиться не о чем.
— Завтра поеду в Вирджиния-Сити. Подам заявку на месторождение. Вернусь через день или два.
— Надеюсь, я не оскорбила вас своими вопросами?
При лунной свете Джулия была необыкновенно красива. Гилберт залюбовался ее блестящими волосами, И понял, что, если не уйдет отсюда сию же минуту, то обнимет ее и поцелует!
— Мэм, вы никого не сможете обидеть, даже если захотите, — он приподнял шляпу. — Спокойной ночи, мэм. Спасибо за ужин.
— Спокойной ночи, Гиб.
Он спустился по ступенькам и пошел в конюшню за Лаки. Когда выезжал со двора, Джулия продолжала стоять на том же месте, где он ее оставил. Обхватив рукой столб крыльца, не отрываясь, смотрела ему вслед.
В «Бон Тоне» было шумно и многолюдно. Сюда обычно приходили горняки, ковбои, рабочие с фабрики и просто свободные горожане. Несколько весельчаков размахивали руками и притопывали ногами на площадке для танцев под дребезжащие звуки старого пианино.
Прислонившись к стойке бара, Гилберт наблюдал за происходящим сквозь завесу густого табачного дыма. Мосси играл за биллиардным столом. Хорошо, что старик развлекается, а не лежит в сарае, потягивая виски. Или, что еще хуже, он мог бы где-нибудь валяться смертельно пьяный!
— Эй, Гиб, хочешь потанцевать?
К молодому человеку подошла Сарабет Браун. Это была молодая женщина с прекрасной, словно выточенной фигурой, одетая в своего рода униформу для девочек-танцорок — короткое ярко-красное платье из атласа, черные чулки в полоску, на шее — блестящие украшения. Каждый раз, встречаясь с ней, Гилберт испытывал легкое потрясение. У Сарабет были правильные выразительные черты лица, блестящие черные волосы, унаследованные от матери индианки племени «Черноногих». Нужно было присматриваться очень внимательно, чтобы уловить в ней какое-нибудь сходство с Диггером.
Она была похожа одновременно и на индейскую девственницу, и на шлюху из Канзас Сити.
— Нет, я слишком устал. В состоянии только смотреть по сторонам.
— Сегодня было много работы по дому?
— Не подначивай, Сарабет! — Гилберт устал от всевозможных подшучиваний и поддразниваний. И причем каждый считал своим долгом непременно поддеть его — Диггер, Ли, даже красномордые горняки, проживающие в «Бон Тоне» день и ночь вместо того, чтобы работать!
— Как скажешь… — она прислонилась к стойке бара рядом с ним. — На днях собираюсь на рудник!
— Тебе надо почаще навещать Ролли, — сказал Гилберт. — Он ведь твой родной дядя.
— Черт возьми! Я езжу туда каждую неделю!
Сарабет была прямо-таки специалистом по ругательствам. Парни, не знающие ее, увидев милые ямочки и прелестную фигурку, тут же распускали нюни и млели. Но стоило кому-нибудь из них сказать или сделать что-то не так, Сарабет тут же открывала свой очаровательный ротик, и из него начинали сыпаться такие слова и выражения, какие им и не снились!
— Он сказал, что ты пять лет не прибирала в хижине.
— Пять лет? Старый идиот!
— Именно так он и сказал.
— А может, и пять, — она пожала плечами. — Черт побери! Почему бы там не прибрать тебе? Ты ведь теперь служанка, — Сарабет ударила по стойке ладонью. — Эй, Делвуд, как насчет виски для старины Гиба? У него сегодня был тяжелый день — он драил полы!
Делвуд подошел к ним, вытер стойку и глянул на Гилберта уныло-сердитым взглядом.
— Ну что, ты платишь за Сарабет или за что-нибудь еще? Я не разрешаю девочкам сидеть и точить лясы. Они должны зарабатывать деньги на площадке для танцев!
— Принеси ему выпить! — сказала Сарабет.
— Разве ты не слышала? — спросил Делвуд. — Гиб теперь трезвенник. Бережет себя для вдовы.
Гилберт наслушался уже довольно неприятных слов.
— Черт побери, Дел, если ты не перестанешь издеваться надо мной, я перееду в «Нью Гейти»!
— А разве ты живешь здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103