Чуть больше недели… Кажется…
— Замечательно, надо будет пригласить его к нам! Не возражаете?
— Нет…
Вадим Александрович был приглашен, но все было столь неофициально, что мне даже не заказали нового платья, а на стол подали обычный обед.
После обеда мы вышли прогуляться к пруду. Я была в модной юбке, открывающей щиколотки, и выглядела очень молодой. Чувствуя себя лишней, я немного отстала от господ бывших гимназистов, которые предались воспоминаниям, я же что-то напевала, срывала во время прогулки какие-то простые цветы, слышала обрывки разговора.
— А помнишь Каракаллу? — спросил Александр Михайлович.
— О да! — тут же отозвался Вадим Александрович. — Барвинский клялся, что наш Каракалла — точная копия того, из римской истории. И пускал на его классах бумажных чертей! Барвинский, кстати, сейчас живет где-то в Галиции. Александр, ты помнишь, как звали нашего учителя по рисованию?
— Владимир Павлович Ветр, если я не ошибаюсь. По прозвищу Великолепный Геркулес.
— Точно. Никогда не забуду, как он нам демонстрировал свою излюбленную копию со статуи Геракла.
— Эстет, — фыркнул супруг.
— Если не сказать хуже. Сколько историй со всеми ними связано! Я, между прочим, уже рассказал несколько историй твоей очаровательной супруге. Опуская самые глупые, разумеется. Но, кажется, Анна Николаевна не поверила мне, что ты был участником такого количества проказ.
Александр Михайлович прервал беседу с Вадимом Александровичем и повернулся ко мне:
— Вот еще один претендент на роль вашего покорного слуги, — и снова обратился к Любомирскому:
— Ты уделяешь своей супруге слишком мало внимания, — сказал Вадим Александру, будто я была, по крайней мере, в саду и не могла услышать их беседу.
Сколько могу, но, поверь мне, мое общество ей не столь приятно, как твое. Я не препятствую этому. Я не бесноватый феодал, чтобы огораживать молодую женщину от общения с внешним миром. Знаешь, Вадим, меня часто не бывает здесь, на даче. Супруга одна. Я буду рад, если ты будешь заглядывать к ней. Анна — замечательная собеседница, и она не будет скучать, и ты отдохнешь немного от великосветских сорок.
— И ты так спокоен, доверяя мне жену?
Я не видела лица Вадима Александровича, но почему-то мне подумалось, что он улыбался.
— Отчего бы мне волноваться? — сказал Александр Михайлович.
Май подходил к концу. Александр Михайлович снова уехал. Решено было, что он станет приезжать на воскресенья. Но во мне жила твердая уверенность, что если бы не появление Вадима Александровича, то Александр Михайлович вряд ли бы так часто наведывался ко мне. И как прикажете мне понимать его странную фразу: «Отчего бы мне волноваться?»… Знал бы он, что в тот момент я почувствовала страшную тоску, смешанную с гневом. Может быть, именно тогда я и поняла, что, несмотря на все свои страхи перед грехом, физически я сумею изменить супругу.
Я была предоставлена сама себе, написала несколько писем подругам по гимназии, отправила письмо Николке. Николка должен был совсем скоро окончить обучение в училище, но у меня не было желания ехать на его выпуск. По окончании ему полагался короткий отпуск, так что я рассчитывала видеть его на даче. Со смехом мне подумалось, что главное, чтобы Николка не стал вызывать на дуэль Вадима Александровича. С него станется!
Глава 6
Я ждала его со страшным ощущением обреченности. Словно моя судьба была написана на белом листе, и я ее читала при свечах. Мне хотелось сжечь эту бумагу, порвать ее, растоптать пепел и забыть о ней! Нет, нет!!! Я не могла преодолеть своих сомнений, поставить все раз и навсегда на свои места. У меня не хватило сил, чтобы прекратить то неуловимое ощущение чуда, счастья, которое вдруг возникало, когда приходил он.
Я стала рассеянной и нервной, плохо спала по ночам. Вот и сейчас… Я сидела за туалетным столиком, всматривалась в бледные черты лица. Муж ранним утром уехал. Даже не зашел попрощаться, хотя на это я и не рассчитывала. В крохотной даче не было раздельных спален, муж спал в кабинете, на жесткой кушетке, просыпался неотдохнувшим, по утрам, как правило, был хмур, пил кофе, неодобрительно посматривая, как я спускаюсь со второго этажа в прекрасном расположении духа. Я присаживалась к нему с пожеланиями доброго утра, на что он отвечал какой-нибудь колкостью. Я прекрасно его понимала, но моя глупая самонадеянность и упрямство мешали мне даже извиниться перед ним.
В комнату светлой тенью вошла Таня. Я обратилась к ее отражению в зеркале:
— Что случилось, Таня?
— Там вас дожидаются…
Она покачала головой, и в этом ее жесте я усмотрела и укор, и грусть. Сердце мое бешено заколотилось, но я постаралась внутренне успокоиться, чтобы Таня не заметила моего состояния.
— Говори как следует, кто там столь рано приехал?
— Вадим Александрович, или не догадались?
Я невольно схватилась за виски. Сейчас следовало приказать Тане отослать незваного визитера восвояси или спуститься вниз, отчитать его как мальчишку и прогнать с гневом. Да, я так и должна сделать. Я увижу его — хоть на минуточку, хоть на сколько, скажу ему несколько сердитых фраз, как и подобает в нашей ситуации, попрошу его не приходить ко мне больше никогда, забыть меня.
— Что ему передать? Что вы не принимаете? — спросила Таня, зная, что я обычно отвечаю надоевшим поклонникам.
— Я спущусь.
— Удобно ли?
— Не беспокойся.
— Как угодно.
Я, едва сдерживая волнение, спустилась. Боже мой, я увидела его и сразу забыла обо всех словах, которые собиралась сказать. Вместо того я протянула ему руку и улыбнулась слабо.
— Очень рада вас видеть, Вадим Александрович. Он молча прильнул к моей руке губами. Пальцы и ладонь он покрыл быстрыми счастливыми поцелуями.
— Вадим Александрович, не желаете ли кофе?
— Как прикажете, моя милая хозяйка. Удивленная Таня спускалась по лестнице из моей комнаты.
— Таня, позаботься о кофе.
— Сию минуточку. — Я едва не рассмеялась, услышав ее растерянный голос.
Вадим Александрович попросил разрешения почитать мне книгу. Читал он хорошо, вдумчиво, не пропуская, увлеченно. Я смотрела на него и любовалась правильными чертами его лица, резко очерченными бровями, прямым благородным профилем, властным изгибом губ. Вдруг он прекратил читать.
— Анна… — он впервые назвал меня по имени. — Анна Николаевна, позвольте, я дочитаю книгу вам позже?
— Конечно. Что с вами? Вы побледнели.
— Я чувствую ваш взгляд.
Я видела, что он не поднимал глаз от книги.
— Простите, — сказала я.
Он взял мою руку и начал целовать.
— Позвольте, вы не должны, — прошептала я.
— Анна… Я же не делаю ничего дурного. — Ив его глазах стояла омутом тоска: отыми я сейчас руку — и он пойдет и застрелится.
— Вы не посмеете…
Что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Замечательно, надо будет пригласить его к нам! Не возражаете?
— Нет…
Вадим Александрович был приглашен, но все было столь неофициально, что мне даже не заказали нового платья, а на стол подали обычный обед.
После обеда мы вышли прогуляться к пруду. Я была в модной юбке, открывающей щиколотки, и выглядела очень молодой. Чувствуя себя лишней, я немного отстала от господ бывших гимназистов, которые предались воспоминаниям, я же что-то напевала, срывала во время прогулки какие-то простые цветы, слышала обрывки разговора.
— А помнишь Каракаллу? — спросил Александр Михайлович.
— О да! — тут же отозвался Вадим Александрович. — Барвинский клялся, что наш Каракалла — точная копия того, из римской истории. И пускал на его классах бумажных чертей! Барвинский, кстати, сейчас живет где-то в Галиции. Александр, ты помнишь, как звали нашего учителя по рисованию?
— Владимир Павлович Ветр, если я не ошибаюсь. По прозвищу Великолепный Геркулес.
— Точно. Никогда не забуду, как он нам демонстрировал свою излюбленную копию со статуи Геракла.
— Эстет, — фыркнул супруг.
— Если не сказать хуже. Сколько историй со всеми ними связано! Я, между прочим, уже рассказал несколько историй твоей очаровательной супруге. Опуская самые глупые, разумеется. Но, кажется, Анна Николаевна не поверила мне, что ты был участником такого количества проказ.
Александр Михайлович прервал беседу с Вадимом Александровичем и повернулся ко мне:
— Вот еще один претендент на роль вашего покорного слуги, — и снова обратился к Любомирскому:
— Ты уделяешь своей супруге слишком мало внимания, — сказал Вадим Александру, будто я была, по крайней мере, в саду и не могла услышать их беседу.
Сколько могу, но, поверь мне, мое общество ей не столь приятно, как твое. Я не препятствую этому. Я не бесноватый феодал, чтобы огораживать молодую женщину от общения с внешним миром. Знаешь, Вадим, меня часто не бывает здесь, на даче. Супруга одна. Я буду рад, если ты будешь заглядывать к ней. Анна — замечательная собеседница, и она не будет скучать, и ты отдохнешь немного от великосветских сорок.
— И ты так спокоен, доверяя мне жену?
Я не видела лица Вадима Александровича, но почему-то мне подумалось, что он улыбался.
— Отчего бы мне волноваться? — сказал Александр Михайлович.
Май подходил к концу. Александр Михайлович снова уехал. Решено было, что он станет приезжать на воскресенья. Но во мне жила твердая уверенность, что если бы не появление Вадима Александровича, то Александр Михайлович вряд ли бы так часто наведывался ко мне. И как прикажете мне понимать его странную фразу: «Отчего бы мне волноваться?»… Знал бы он, что в тот момент я почувствовала страшную тоску, смешанную с гневом. Может быть, именно тогда я и поняла, что, несмотря на все свои страхи перед грехом, физически я сумею изменить супругу.
Я была предоставлена сама себе, написала несколько писем подругам по гимназии, отправила письмо Николке. Николка должен был совсем скоро окончить обучение в училище, но у меня не было желания ехать на его выпуск. По окончании ему полагался короткий отпуск, так что я рассчитывала видеть его на даче. Со смехом мне подумалось, что главное, чтобы Николка не стал вызывать на дуэль Вадима Александровича. С него станется!
Глава 6
Я ждала его со страшным ощущением обреченности. Словно моя судьба была написана на белом листе, и я ее читала при свечах. Мне хотелось сжечь эту бумагу, порвать ее, растоптать пепел и забыть о ней! Нет, нет!!! Я не могла преодолеть своих сомнений, поставить все раз и навсегда на свои места. У меня не хватило сил, чтобы прекратить то неуловимое ощущение чуда, счастья, которое вдруг возникало, когда приходил он.
Я стала рассеянной и нервной, плохо спала по ночам. Вот и сейчас… Я сидела за туалетным столиком, всматривалась в бледные черты лица. Муж ранним утром уехал. Даже не зашел попрощаться, хотя на это я и не рассчитывала. В крохотной даче не было раздельных спален, муж спал в кабинете, на жесткой кушетке, просыпался неотдохнувшим, по утрам, как правило, был хмур, пил кофе, неодобрительно посматривая, как я спускаюсь со второго этажа в прекрасном расположении духа. Я присаживалась к нему с пожеланиями доброго утра, на что он отвечал какой-нибудь колкостью. Я прекрасно его понимала, но моя глупая самонадеянность и упрямство мешали мне даже извиниться перед ним.
В комнату светлой тенью вошла Таня. Я обратилась к ее отражению в зеркале:
— Что случилось, Таня?
— Там вас дожидаются…
Она покачала головой, и в этом ее жесте я усмотрела и укор, и грусть. Сердце мое бешено заколотилось, но я постаралась внутренне успокоиться, чтобы Таня не заметила моего состояния.
— Говори как следует, кто там столь рано приехал?
— Вадим Александрович, или не догадались?
Я невольно схватилась за виски. Сейчас следовало приказать Тане отослать незваного визитера восвояси или спуститься вниз, отчитать его как мальчишку и прогнать с гневом. Да, я так и должна сделать. Я увижу его — хоть на минуточку, хоть на сколько, скажу ему несколько сердитых фраз, как и подобает в нашей ситуации, попрошу его не приходить ко мне больше никогда, забыть меня.
— Что ему передать? Что вы не принимаете? — спросила Таня, зная, что я обычно отвечаю надоевшим поклонникам.
— Я спущусь.
— Удобно ли?
— Не беспокойся.
— Как угодно.
Я, едва сдерживая волнение, спустилась. Боже мой, я увидела его и сразу забыла обо всех словах, которые собиралась сказать. Вместо того я протянула ему руку и улыбнулась слабо.
— Очень рада вас видеть, Вадим Александрович. Он молча прильнул к моей руке губами. Пальцы и ладонь он покрыл быстрыми счастливыми поцелуями.
— Вадим Александрович, не желаете ли кофе?
— Как прикажете, моя милая хозяйка. Удивленная Таня спускалась по лестнице из моей комнаты.
— Таня, позаботься о кофе.
— Сию минуточку. — Я едва не рассмеялась, услышав ее растерянный голос.
Вадим Александрович попросил разрешения почитать мне книгу. Читал он хорошо, вдумчиво, не пропуская, увлеченно. Я смотрела на него и любовалась правильными чертами его лица, резко очерченными бровями, прямым благородным профилем, властным изгибом губ. Вдруг он прекратил читать.
— Анна… — он впервые назвал меня по имени. — Анна Николаевна, позвольте, я дочитаю книгу вам позже?
— Конечно. Что с вами? Вы побледнели.
— Я чувствую ваш взгляд.
Я видела, что он не поднимал глаз от книги.
— Простите, — сказала я.
Он взял мою руку и начал целовать.
— Позвольте, вы не должны, — прошептала я.
— Анна… Я же не делаю ничего дурного. — Ив его глазах стояла омутом тоска: отыми я сейчас руку — и он пойдет и застрелится.
— Вы не посмеете…
Что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47