Больше того, вы должны называть меня Чандлером.
Их взгляды снова встретились.
– Нет, я надеюсь, что вы забудете то, что произошло вчера.
– Этого не будет.
– А вот я забыла об этом, и если бы вы мне только что не напомнили, я...
Лорд Данрейвен медленно покачал головой, и глаза его сверкнули слишком проницательно.
– Я этого не думаю.
Как мог он быть таким очаровательным, даже когда насмешничает над ней?
– Настоящий джентльмен никогда не стал бы напоминать даме об опрометчивом поступке.
– Мы уже решили, что иногда я веду себя не как джентльмен.
– К сожалению, по большей части. Более правдивых слов вы еще не произносили.
– Давайте вернемся к главной теме, которую нам следует обсудить. Это ведь правда, что вы работаете на лорда Труфитта, да, Миллисент?
Слово «нет» так и вертелось на кончике ее языка, но по глазам лорда Данрейвена она поняла, что отрицать бессмысленно. Он знает.
Миллисент ответила вопросом на вопрос:
– Скажите, вы сначала лишь заподозрили меня? А я подтвердила это своим поведением?
– Когда я начал складывать одно с другим, ответ пришел сам собой.
– Как? – выдохнула Миллисент, понимая, насколько разочарована, если не сказать больше, будет ее тетушка, лишившись глаз и ушей, когда она, Миллисент, не сможет бывать в свете. – Я была так осторожна.
– Вы постоянно что-то записывали. Я видел, как вы ходите среди гостей и слушаете их разговоры, а потом куда-то удаляетесь, чтобы что-то записать. Когда я прочел то, что было на обратной стороне вашей бальной карточки, которую вы уронили на пол, я решил, что вы делаете заметки, чтобы легче было запомнить имена и титулы, поскольку в Лондоне вы впервые.
– Вы нашли мою пропавшую бальную карточку?
– Да, мне нужно было знать, что вы делали, когда уходили куда-то одна.
И тут до Миллисент дошло, как все было на самом деле.
– Так, значит, вы нарочно поменяли мою карточку на чью-то еще, чтобы прочесть, что я там написала? Вы дали мне вместо моей карточки пустую?
– Да.
– Я должна была бы догадаться раньше. Ведь еще до встречи с вами мне было известно, что вы негодяй и повеса, которому ни в чем нельзя доверять. Я знала, что не просто так вас причисляют к «скандальной троице». Хорошо же вы носите свой титул, лорд Данрейвен!
– Я не так дурен, как постарались убедить всех сплетники. Я поменял карточки только потому, что подумал, не работаете ли вы на светского вора.
– Что?! Да это просто смешно.
– Подумайте хорошенько, Миллисент. Это была вполне обоснованная идея.
– Нормальному человеку это и в голову бы не пришло. Что заставило вас прийти к такому выводу?
– Логика. Первую вещь украли именно тогда, когда вы приехали в Лондон. На двух балах я обнаружил вас в тех частях домов, где гостям быть не положено, – и вы что-то записывали на своих бальных карточках.
Миллисент заморгала.
– Вы видели меня дважды?
– В первый раз это было в тот вечер, когда мы встретились в узком коридоре, а во второй – на той же неделе, позже, когда вы находились в комнате, не предназначенной для гостей, перед камином.
– И вы меня там видели?
– Да, и вы снова что-то писали на оборотной стороне карточки.
– И вы следили за мной, надеясь, что я выведу вас на светского вора?
– Да, все было более или менее так.
– Каким образом мои записи на карточке могли быть связаны с такой личностью, как этот грабитель? – с негодованием спросила Миллисент.
– Я подумал, что вы, возможно, записываете, какие вещи легко украсть из того или иного дома и спрятать под плащом или фраком. Отмечаете, что можно легко унести, не привлекая внимания.
Это было невероятно.
– Господи Боже! Вы решили, что я воровка?
– Сообщница. Я решил, что вы отдаете свои записки вору, чтобы тот, появившись позже, мог украсть что-то из указанного в вашем списке.
Миллисент почти утратила дар речи – почти.
– Как это низко с вашей стороны. Неужели все это время вы разговаривали со мной, танцевали, вы даже целовали меня в лавке так страстно – и думали, что я воровка. Как это могло быть? – Эта мысль казалась ей оскорбительной.
– Нет, я еще не думал так о вас, когда мы целовались в лавке. На тот момент я считал, что вы просто записываете имена, титулы и еще какие-то вещи относительно людей, чтобы не ошибиться, когда в следующий раз вы их встретите. Поцеловал же я вас потому, что мне этого хотелось, и никакой другой причины не было.
Миллисент покачала головой.
– Это звучит неубедительно. Вы проявляли интерес ко мне, потому что вам хотелось больше узнать, чтобы выяснить, на кого я работаю.
– Не совсем так. Я нахожу вас чрезвычайно привлекательной, Миллисент. Вы должны это знать. Но и поимка вора меня тоже интересует, так как я очень хочу вернуть ворона.
– Мне кажется просто ужасным, что вы подумали, будто я имею что-то общее с тем презренным типом, который берет то, что ему не принадлежит.
– Это не более ужасно, чем писать о частной жизни людей и публиковать это в газете.
– Нет, сэр, это гораздо ужаснее, – убежденно сказала Миллисент.
– Почему же? Мне странно слышать это от леди, которая записывает сплетни.
– Но я не краду ничью личную собственность.
– Да, вы только крадете у людей их личную жизнь и доброе имя.
Миллисент открыла рот, собираясь сказать, что она делает это, только чтобы помочь сестре своего отца, но хотя Чандлер и узнал, чем она занимается, он по-прежнему не знал, кто является лордом Труфиттом, и хотя бы это Миллисент должна была сохранить в тайне. Она отвернулась и промолчала.
– Зачем вы это делаете?
Она сказала, стоя к нему спиной:
– Я ничего больше вам не скажу.
– Ради денег?
Это заставило ее снова повернуться к лорду Данрейвену.
– Нет.
– Кто-нибудь заставляет вас этим заниматься?
– Конечно, нет. – Она отошла от графа, направляясь к диванчику, но он пошел за ней. Миллисент взглянула на дверь. Сколько времени нужно Гленде, чтобы передать миссис Браун просьбу поговорить с кухаркой о чае?
– И все-таки зачем?
Миллисент хотелось сказать ему правду, признаться, что она вовсе не получает удовлетворения от того, что делает. Но она не посмела. Поймали ее – но не ее тетку. Миллисент не могла сообщить лорду Данрейвену, что ее тетка и есть лорд Труфитт. Она приехала помочь тетке сохранить за собой работу, а не разоблачать ее, поставив в такое положение, что ей придется лишиться своего заработка.
– Причины вас не касаются, и я не стану о них распространяться.
– Полагаю, что Хиткоуты и леди Беатриса не знают, чем вы занимаетесь.
К счастью, это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. Если она будет осторожна, ей не придется говорить ему больше, чем это необходимо.
– Леди Беатриса и Хиткоуты очень добры ко мне. Мне было бы неприятно, если бы они узнали о вашем открытии.
– Я могу обнародовать, кто вы, и вы потеряете работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Их взгляды снова встретились.
– Нет, я надеюсь, что вы забудете то, что произошло вчера.
– Этого не будет.
– А вот я забыла об этом, и если бы вы мне только что не напомнили, я...
Лорд Данрейвен медленно покачал головой, и глаза его сверкнули слишком проницательно.
– Я этого не думаю.
Как мог он быть таким очаровательным, даже когда насмешничает над ней?
– Настоящий джентльмен никогда не стал бы напоминать даме об опрометчивом поступке.
– Мы уже решили, что иногда я веду себя не как джентльмен.
– К сожалению, по большей части. Более правдивых слов вы еще не произносили.
– Давайте вернемся к главной теме, которую нам следует обсудить. Это ведь правда, что вы работаете на лорда Труфитта, да, Миллисент?
Слово «нет» так и вертелось на кончике ее языка, но по глазам лорда Данрейвена она поняла, что отрицать бессмысленно. Он знает.
Миллисент ответила вопросом на вопрос:
– Скажите, вы сначала лишь заподозрили меня? А я подтвердила это своим поведением?
– Когда я начал складывать одно с другим, ответ пришел сам собой.
– Как? – выдохнула Миллисент, понимая, насколько разочарована, если не сказать больше, будет ее тетушка, лишившись глаз и ушей, когда она, Миллисент, не сможет бывать в свете. – Я была так осторожна.
– Вы постоянно что-то записывали. Я видел, как вы ходите среди гостей и слушаете их разговоры, а потом куда-то удаляетесь, чтобы что-то записать. Когда я прочел то, что было на обратной стороне вашей бальной карточки, которую вы уронили на пол, я решил, что вы делаете заметки, чтобы легче было запомнить имена и титулы, поскольку в Лондоне вы впервые.
– Вы нашли мою пропавшую бальную карточку?
– Да, мне нужно было знать, что вы делали, когда уходили куда-то одна.
И тут до Миллисент дошло, как все было на самом деле.
– Так, значит, вы нарочно поменяли мою карточку на чью-то еще, чтобы прочесть, что я там написала? Вы дали мне вместо моей карточки пустую?
– Да.
– Я должна была бы догадаться раньше. Ведь еще до встречи с вами мне было известно, что вы негодяй и повеса, которому ни в чем нельзя доверять. Я знала, что не просто так вас причисляют к «скандальной троице». Хорошо же вы носите свой титул, лорд Данрейвен!
– Я не так дурен, как постарались убедить всех сплетники. Я поменял карточки только потому, что подумал, не работаете ли вы на светского вора.
– Что?! Да это просто смешно.
– Подумайте хорошенько, Миллисент. Это была вполне обоснованная идея.
– Нормальному человеку это и в голову бы не пришло. Что заставило вас прийти к такому выводу?
– Логика. Первую вещь украли именно тогда, когда вы приехали в Лондон. На двух балах я обнаружил вас в тех частях домов, где гостям быть не положено, – и вы что-то записывали на своих бальных карточках.
Миллисент заморгала.
– Вы видели меня дважды?
– В первый раз это было в тот вечер, когда мы встретились в узком коридоре, а во второй – на той же неделе, позже, когда вы находились в комнате, не предназначенной для гостей, перед камином.
– И вы меня там видели?
– Да, и вы снова что-то писали на оборотной стороне карточки.
– И вы следили за мной, надеясь, что я выведу вас на светского вора?
– Да, все было более или менее так.
– Каким образом мои записи на карточке могли быть связаны с такой личностью, как этот грабитель? – с негодованием спросила Миллисент.
– Я подумал, что вы, возможно, записываете, какие вещи легко украсть из того или иного дома и спрятать под плащом или фраком. Отмечаете, что можно легко унести, не привлекая внимания.
Это было невероятно.
– Господи Боже! Вы решили, что я воровка?
– Сообщница. Я решил, что вы отдаете свои записки вору, чтобы тот, появившись позже, мог украсть что-то из указанного в вашем списке.
Миллисент почти утратила дар речи – почти.
– Как это низко с вашей стороны. Неужели все это время вы разговаривали со мной, танцевали, вы даже целовали меня в лавке так страстно – и думали, что я воровка. Как это могло быть? – Эта мысль казалась ей оскорбительной.
– Нет, я еще не думал так о вас, когда мы целовались в лавке. На тот момент я считал, что вы просто записываете имена, титулы и еще какие-то вещи относительно людей, чтобы не ошибиться, когда в следующий раз вы их встретите. Поцеловал же я вас потому, что мне этого хотелось, и никакой другой причины не было.
Миллисент покачала головой.
– Это звучит неубедительно. Вы проявляли интерес ко мне, потому что вам хотелось больше узнать, чтобы выяснить, на кого я работаю.
– Не совсем так. Я нахожу вас чрезвычайно привлекательной, Миллисент. Вы должны это знать. Но и поимка вора меня тоже интересует, так как я очень хочу вернуть ворона.
– Мне кажется просто ужасным, что вы подумали, будто я имею что-то общее с тем презренным типом, который берет то, что ему не принадлежит.
– Это не более ужасно, чем писать о частной жизни людей и публиковать это в газете.
– Нет, сэр, это гораздо ужаснее, – убежденно сказала Миллисент.
– Почему же? Мне странно слышать это от леди, которая записывает сплетни.
– Но я не краду ничью личную собственность.
– Да, вы только крадете у людей их личную жизнь и доброе имя.
Миллисент открыла рот, собираясь сказать, что она делает это, только чтобы помочь сестре своего отца, но хотя Чандлер и узнал, чем она занимается, он по-прежнему не знал, кто является лордом Труфиттом, и хотя бы это Миллисент должна была сохранить в тайне. Она отвернулась и промолчала.
– Зачем вы это делаете?
Она сказала, стоя к нему спиной:
– Я ничего больше вам не скажу.
– Ради денег?
Это заставило ее снова повернуться к лорду Данрейвену.
– Нет.
– Кто-нибудь заставляет вас этим заниматься?
– Конечно, нет. – Она отошла от графа, направляясь к диванчику, но он пошел за ней. Миллисент взглянула на дверь. Сколько времени нужно Гленде, чтобы передать миссис Браун просьбу поговорить с кухаркой о чае?
– И все-таки зачем?
Миллисент хотелось сказать ему правду, признаться, что она вовсе не получает удовлетворения от того, что делает. Но она не посмела. Поймали ее – но не ее тетку. Миллисент не могла сообщить лорду Данрейвену, что ее тетка и есть лорд Труфитт. Она приехала помочь тетке сохранить за собой работу, а не разоблачать ее, поставив в такое положение, что ей придется лишиться своего заработка.
– Причины вас не касаются, и я не стану о них распространяться.
– Полагаю, что Хиткоуты и леди Беатриса не знают, чем вы занимаетесь.
К счастью, это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. Если она будет осторожна, ей не придется говорить ему больше, чем это необходимо.
– Леди Беатриса и Хиткоуты очень добры ко мне. Мне было бы неприятно, если бы они узнали о вашем открытии.
– Я могу обнародовать, кто вы, и вы потеряете работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69