От одного его присутствия ее сердце бьет тревогу.
– Я ничего не сказала потому, что была уверена: вы прикоснулись ко мне случайно, и мне не хотелось привлекать к этому ваше внимание и тревожить вас этим.
– Уверяю вас, мисс Блэр, чтобы меня встревожить, требуется нечто гораздо большее, чем прикосновение к руке красивой женщины. Было очень мило с вашей стороны подумать о моих чувствах, но нет, мисс Блэр, я коснулся вашей руки вполне сознательно и вовсе не случайно.
Граф улыбнулся своей проницательной улыбкой, и они заняли свое место среди множества других танцующих и стали ждать, когда заиграет оркестр.
– Вы поступили не как джентльмен, сэр.
– Такое случается. Но я-то думал, что вы всю жизнь будете притворяться, будто этого прикосновения не было. Вы меня удивляете, мисс Блэр, а я люблю удивляться.
– Титул повесы вы заслужили, милорд. Вы не только погладили меня по руке, но еще и послали мне воздушный поцелуй. А вот это уже совершенно непристойный поступок.
– А мне он кажется смелым.
– Смелым? Полагаю, вы хотели сказать – дурным, потому что это именно так и называется.
Он засмеялся – тихо и маняще. И снова Миллисенг ощутила странный трепет в груди. Как ни отвратительно было признаться себе, но в этом человеке было нечто неотразимо привлекательное. Как бы Миллисент ни старалась, она не могла по-настоящему на него сердиться. И все-таки, даже помня о том, как она отозвалась на его обаяние и легкое прикосновение, Миллисент не переставала убеждать себя, что перед ней негодяй высшей пробы.
– Вы не только очень красивая леди, мисс Блэр, вы еще и обладаете острым умом. Вот уже много лет меня никто не называл проказником. Это произвело на меня сильное впечатление.
– Я вовсе не хочу делать вам приятное или забавлять вас, милорд. Мне хочется только одного – оставить ваше общество.
Он тихо рассмеялся.
– А скажите, вы мне поверите, если я поведаю вам, что все, что вы слышали обо мне, по большей части неправда?
– Думаю, что в результате ваша честность покажется мне столь же вызывающей подозрение, как и ваша лесть.
Оркестр заиграл, и танец начался. Времени думать у Миллисент не осталось. Она могла только, подчиняясь его ритму и шагу, позволить лорду Данрейвену вести себя через фигуры танца. Когда его рука коснулась ее руки, по спине у Миллисент побежали мурашки, словно на ней вообще не было перчаток.
Граф подхватил разговор там, где они его прервали, и сказал низким голосом соблазнителя:
– В таком случае, мисс Блэр, я не стану утруждать себя, отрицая хотя бы одно слово из всего, что вы слышали обо мне, и вы сможете считать все это правдой. Что вы на это скажете?
– Замечательно, – ответила Миллисент, покоряясь его мастерской манере вести партнершу.
– Вижу, я весьма порадовал вас этим признанием.
– Мне было бы приятней, если бы вы вообще не выразили желания мне представиться. Что-то мне подсказывает – вы каким-то образом знали, что я свободна и смогу принять ваше приглашение на этот танец.
– Как же я мог это знать? Здесь нужно быть чародеем.
– Возможно, вы и есть чародей. Я слышала, что у вас большая власть над молодыми дамами и что они могут из-за вас поставить под угрозу свою репутацию и потерять голову.
– Сплетники преувеличивают мои возможности, мисс Блэр. Мне просто хотелось познакомиться с вами и потанцевать. Я понятия не имел, какие именно танцы у вас свободны.
Миллисент почувствовала легкое пожатие руки, и ее охватила уверенность, что он подчеркнул слово «какие». Но не мог же лорд Данрейвен знать, чем она занималась?
– Я не видел вашей карточки. Вы вполне могли обещать этот танец кому-то еще.
– Да, конечно.
Если она не поостережется, виноватая совесть вынудит ее сказать что-то не то и вызвать у него подозрения. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то задавал ей чересчур много вопросов.
– Значит, вы приехали в Лондон только на время сезона? – спросил он, немного помолчав.
– Возможно, я пробуду и немного дольше, но точно пока не знаю.
– А что вы называете своим домом? – спросил он и погладил кончиками пальцев ее ладонь.
– Место, где живет моя мама, – ответила она и непринужденно переменила тему разговора, сказав: – Я не знакома ни с кем из ваших друзей, ни с лордом Чатуином, ни с лордом Дагдейлом.
– Значит ли это, что вы хотите с ними познакомиться?
– Конечно, нет. Я просто поддерживаю разговор.
– Прекрасно. Думаю, что вы отнеслись бы к Файнзу и Эндрю почти так же, как и ко мне.
– Без сомнения.
– Вижу, вы наслушались сплетен обо всех нас.
– Это было нетрудно. Полагаю, вы все трое уже просто обязаны совершать такие поступки, которые вызовут у всех желание говорить о вас, а у репортеров светской хроники – писать о вас.
– Пожалуй, так оно и есть. А как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, что мы думаем исправиться?
– Наверное, уже слишком поздно исправляться. Вред уже нанесен.
Миллисент была на грани полного смятения. Неторопливая прогулка его пальцев по ее руке вызвала у нее безумное желание, чтобы он повторил свое чувственное прикосновение. Она предполагала, что у нее хватит здравого ума, чтобы не поддаться его и в самом деле действенным ухищрениям, однако оказалось, что она крайне чувствительна ко всему, что от него исходит.
Нужно сделать что-то, чтобы сбросить чары, которыми он ее опутывает. Какие бы необычные чувства ни вызывали у нее его прикосновения, нужно помнить, что для него она всего лишь очередная леди, оказавшаяся в его объятиях, и, стало быть, он волен вести себя легкомысленно. Он – повеса из повес.
– Вы гладите по руке каждую даму, с которой танцуете? – спросила Миллисент.
Его синие глаза потемнели.
– Учитывая, сколько вы обо мне слышали, странно, что вы задаете такой вопрос.
– Мне хотелось узнать, скажете ли вы правду или начнете морочить мне голову глупыми заверениями, будто я – первая.
– Вы представляетесь мне достаточно умной для того, чтобы не говорить вам подобных глупостей.
Еще одна фраза, чтобы понравиться ей.
– Благодарю вас.
– Не за что.
– Не будете ли вы так любезны прекратить это? Ваша дерзость кажется мне весьма неуместной.
«Хотя и приятной».
– А я-то считал, что веду себя очень сдержанно, ведь на самом деле мне хочется обнять вас и поцеловать.
От изумления Миллисент ахнула:
– Сэр, вы забываетесь!
– Нет, но временами – вот как сейчас – мне очень этого хочется.
И лорд Данрейвен повернул ее под своей рукой так, чтобы она оказалась лицом к нему, не пропустив такта. Глаза у него довольно блестели, хотя у него достало благоразумия, чтобы улыбка его была не более чем вежливой.
– Вот такое впечатление вы на меня производите, мисс Блэр. Но я переменю тему, чтобы не приводить вас в замешательство. Итак, где же обитает ваша матушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Я ничего не сказала потому, что была уверена: вы прикоснулись ко мне случайно, и мне не хотелось привлекать к этому ваше внимание и тревожить вас этим.
– Уверяю вас, мисс Блэр, чтобы меня встревожить, требуется нечто гораздо большее, чем прикосновение к руке красивой женщины. Было очень мило с вашей стороны подумать о моих чувствах, но нет, мисс Блэр, я коснулся вашей руки вполне сознательно и вовсе не случайно.
Граф улыбнулся своей проницательной улыбкой, и они заняли свое место среди множества других танцующих и стали ждать, когда заиграет оркестр.
– Вы поступили не как джентльмен, сэр.
– Такое случается. Но я-то думал, что вы всю жизнь будете притворяться, будто этого прикосновения не было. Вы меня удивляете, мисс Блэр, а я люблю удивляться.
– Титул повесы вы заслужили, милорд. Вы не только погладили меня по руке, но еще и послали мне воздушный поцелуй. А вот это уже совершенно непристойный поступок.
– А мне он кажется смелым.
– Смелым? Полагаю, вы хотели сказать – дурным, потому что это именно так и называется.
Он засмеялся – тихо и маняще. И снова Миллисенг ощутила странный трепет в груди. Как ни отвратительно было признаться себе, но в этом человеке было нечто неотразимо привлекательное. Как бы Миллисент ни старалась, она не могла по-настоящему на него сердиться. И все-таки, даже помня о том, как она отозвалась на его обаяние и легкое прикосновение, Миллисент не переставала убеждать себя, что перед ней негодяй высшей пробы.
– Вы не только очень красивая леди, мисс Блэр, вы еще и обладаете острым умом. Вот уже много лет меня никто не называл проказником. Это произвело на меня сильное впечатление.
– Я вовсе не хочу делать вам приятное или забавлять вас, милорд. Мне хочется только одного – оставить ваше общество.
Он тихо рассмеялся.
– А скажите, вы мне поверите, если я поведаю вам, что все, что вы слышали обо мне, по большей части неправда?
– Думаю, что в результате ваша честность покажется мне столь же вызывающей подозрение, как и ваша лесть.
Оркестр заиграл, и танец начался. Времени думать у Миллисент не осталось. Она могла только, подчиняясь его ритму и шагу, позволить лорду Данрейвену вести себя через фигуры танца. Когда его рука коснулась ее руки, по спине у Миллисент побежали мурашки, словно на ней вообще не было перчаток.
Граф подхватил разговор там, где они его прервали, и сказал низким голосом соблазнителя:
– В таком случае, мисс Блэр, я не стану утруждать себя, отрицая хотя бы одно слово из всего, что вы слышали обо мне, и вы сможете считать все это правдой. Что вы на это скажете?
– Замечательно, – ответила Миллисент, покоряясь его мастерской манере вести партнершу.
– Вижу, я весьма порадовал вас этим признанием.
– Мне было бы приятней, если бы вы вообще не выразили желания мне представиться. Что-то мне подсказывает – вы каким-то образом знали, что я свободна и смогу принять ваше приглашение на этот танец.
– Как же я мог это знать? Здесь нужно быть чародеем.
– Возможно, вы и есть чародей. Я слышала, что у вас большая власть над молодыми дамами и что они могут из-за вас поставить под угрозу свою репутацию и потерять голову.
– Сплетники преувеличивают мои возможности, мисс Блэр. Мне просто хотелось познакомиться с вами и потанцевать. Я понятия не имел, какие именно танцы у вас свободны.
Миллисент почувствовала легкое пожатие руки, и ее охватила уверенность, что он подчеркнул слово «какие». Но не мог же лорд Данрейвен знать, чем она занималась?
– Я не видел вашей карточки. Вы вполне могли обещать этот танец кому-то еще.
– Да, конечно.
Если она не поостережется, виноватая совесть вынудит ее сказать что-то не то и вызвать у него подозрения. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то задавал ей чересчур много вопросов.
– Значит, вы приехали в Лондон только на время сезона? – спросил он, немного помолчав.
– Возможно, я пробуду и немного дольше, но точно пока не знаю.
– А что вы называете своим домом? – спросил он и погладил кончиками пальцев ее ладонь.
– Место, где живет моя мама, – ответила она и непринужденно переменила тему разговора, сказав: – Я не знакома ни с кем из ваших друзей, ни с лордом Чатуином, ни с лордом Дагдейлом.
– Значит ли это, что вы хотите с ними познакомиться?
– Конечно, нет. Я просто поддерживаю разговор.
– Прекрасно. Думаю, что вы отнеслись бы к Файнзу и Эндрю почти так же, как и ко мне.
– Без сомнения.
– Вижу, вы наслушались сплетен обо всех нас.
– Это было нетрудно. Полагаю, вы все трое уже просто обязаны совершать такие поступки, которые вызовут у всех желание говорить о вас, а у репортеров светской хроники – писать о вас.
– Пожалуй, так оно и есть. А как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, что мы думаем исправиться?
– Наверное, уже слишком поздно исправляться. Вред уже нанесен.
Миллисент была на грани полного смятения. Неторопливая прогулка его пальцев по ее руке вызвала у нее безумное желание, чтобы он повторил свое чувственное прикосновение. Она предполагала, что у нее хватит здравого ума, чтобы не поддаться его и в самом деле действенным ухищрениям, однако оказалось, что она крайне чувствительна ко всему, что от него исходит.
Нужно сделать что-то, чтобы сбросить чары, которыми он ее опутывает. Какие бы необычные чувства ни вызывали у нее его прикосновения, нужно помнить, что для него она всего лишь очередная леди, оказавшаяся в его объятиях, и, стало быть, он волен вести себя легкомысленно. Он – повеса из повес.
– Вы гладите по руке каждую даму, с которой танцуете? – спросила Миллисент.
Его синие глаза потемнели.
– Учитывая, сколько вы обо мне слышали, странно, что вы задаете такой вопрос.
– Мне хотелось узнать, скажете ли вы правду или начнете морочить мне голову глупыми заверениями, будто я – первая.
– Вы представляетесь мне достаточно умной для того, чтобы не говорить вам подобных глупостей.
Еще одна фраза, чтобы понравиться ей.
– Благодарю вас.
– Не за что.
– Не будете ли вы так любезны прекратить это? Ваша дерзость кажется мне весьма неуместной.
«Хотя и приятной».
– А я-то считал, что веду себя очень сдержанно, ведь на самом деле мне хочется обнять вас и поцеловать.
От изумления Миллисент ахнула:
– Сэр, вы забываетесь!
– Нет, но временами – вот как сейчас – мне очень этого хочется.
И лорд Данрейвен повернул ее под своей рукой так, чтобы она оказалась лицом к нему, не пропустив такта. Глаза у него довольно блестели, хотя у него достало благоразумия, чтобы улыбка его была не более чем вежливой.
– Вот такое впечатление вы на меня производите, мисс Блэр. Но я переменю тему, чтобы не приводить вас в замешательство. Итак, где же обитает ваша матушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69