Естественно, я снял весь особняк для своих людей, – похвастался он и посмотрел на неподвижную как статуя, забрызганную кровью женщину, сидевшую на краешке дивана.
В своей жизни Белль Мэллори повидала и огонь, и воду и знала, что каждый шаг должен быть тщательно продуман, когда перед тобой стоит вооруженный незнакомец.
– Белль, ну что ты расселась! – нетерпеливо вскричал Маккрей. – Где твои манеры, женщина? Принеси виски или бренди для нашего гостя. Мистер Брин очень важный человек.
– Лайн, мне кажется, что в первую очередь тебе нужен доктор… – тихо проговорила она и, получив одобрение Брина, встала.
– Не нужен мне никакой доктор. Пуля пробила мякоть. Она только задела меня. – Маккрей выдавил из себя слабую улыбку. – Между прочим, отличный выстрел, мистер Брин.
Брин даже не удосужился ответить. Лайн Маккрей с его лакейскими манерами, амбициозностью и тошнотворным чванством представлял для него интерес только как способ выйти на Джулиану.
– Барт, – вдруг сказал он, бросив взгляд на своего управляющего, – почему бы вам с ребятами не проводить этого парня, – он указал на Ножа, – в «Десять галлонов» и не поставить ему выпивку? Оставайся там и не выпускай никого из салуна, пока я не разрешу. Мы с мистером Маккреем обсудим кое-какие дела наедине. – Затем он довольно вежливо обратился к Белль, с бесстрастным видом ожидавшей указаний: – Вы можете принести бренди. А также бинты и мазь для мистера Маккрея. Вряд ли будет разумно, если он умрет от потери крови, прежде чем послужит на благо нашему делу, не так ли, мэм?
Когда все ушли, Брин повернулся к Маккрею:
– Мы еще раз обсудим все детали, вплоть до цвета шляпы Уэйда Монтгомери. А потом я разработаю для тебя план, как поймать эту докучливую банду воров.
– Ценю вашу помощь, мистер Брин. Позвольте заверить вас, что я сделаю все возможное, чтобы отплатить вам…
– О, ты действительно заплатишь мне, Маккрей. Поверь мне.
При виде холодной улыбки на лице Брина Маккрей больше не сомневался в истинности его слов.
В тот самый момент, когда Брин выстрелил в Маккрея, Коул боролся с желанием изрешетить Джила Киди.
Молодой техасец в открытую нанес ему оскорбление: он танцевал с Джулианой один танец за другим. Глупо улыбаясь, он кружил ее по комнате, его руки сжимали ее талию, глаза горели, как звезды в летнюю ночь. Его голос отдавался в ушах Коула скрежетом песка по мрамору.
Естественно, и другие мужчины танцевали с ней – все, кроме Коула, – но в ярость его приводил именно Киди. Возможно, потому, что глаза Джулианы вспыхивали, когда она смотрела на рыжеволосого ковбоя. Или потому, что она весело смеялась всему, что он нашептывал ей. Или потому, что, танцуя с ним, она, казалось, забывала обо всем вокруг.
«Ведь именно этого ты хотел, не так ли? – сердито спросил себя Коул, сев в кресло в углу и наблюдая, как Джулиана грациозно скользит по дощатому полу. – Она обратила свое внимание на другого, на Киди. А почему бы и нет? В отличие от тебя он стабильный, покладистый, у него есть стремление обосноваться на одном месте. Он хорошо позаботится о ней».
Но сделает ли он ее счастливой? Вспомнив, с каким восхищением смотрела на него Джулиана, лежа на пуховой перине, какое счастье отражалось в ее глазах, Коул спросил себя: а действительно ли она чувствует к Киди то же самое, что, по всей видимости, чувствовала к нему? Впрочем, какая разница? Главное, что он обеспечит ей безопасность и покой.
Тогда почему ему так трудно бороться с желанием вскочить и въехать этому тощему техасцу по физиономии?
Наконец Джулиана решила передохнуть и села рядом с братьями. Скунс подал ей вина. Коул устремил взгляд на братьев Монтгомери. В этой хижине царит атмосфера тепла, дружбы, радости. Даже когда со всех сторон подступает опасность – Коул чует эту опасность так же явственно, как запах свежесваренного кофе, – члены банды братьев Монтгомери, Джулиана и Киди чувствуют себя прекрасно. Им уютно, легко в обществе друг друга, нравится делиться своими заботами, вместе проводить вечера, танцуя, смеясь и болтая перед очагом. Он же не умеет всего этого. Долгие годы у него не было не только семьи, но и просто дорогого сердцу живого существа, поэтому здесь ему тесно и душно. Он стремится наружу, в горы, к костру под открытым небом, к вольному ветру и ночным обитателям гор в качестве товарищей и…
Коул одернул себя. Он едва не представил Джулиану частью этой картины. Да, ему действительно хотелось бы увезти ее с собой в горы, положить на душистую траву, распустить ее волосы и предоставить их воле ветра, увидеть, как луна освещает ее лицо. Ему бы хотелось по очереди расцеловать ее очаровательные веснушки, потом расстегнуть пуговицы на платье и медленно, неторопливо ласкать ее под звездным небом Аризоны.
Что с ним случилось? Ведь он одиночка. Ему никто не нужен.
Проклятие, что она сделала с ним?
Внезапно он вспомнил, как сегодня она держала ребенка на руках, и у него пересохло в горле. Эта картина сотворила забавную штуку с его сердцем. В нем появились нежные чувства, совсем ему не знакомые. Однако он не имеет на них права, особенно при его образе жизни. Это сумасшествие – мечтать о жене и ребенке.
Кроме того, желания редко соответствуют возможностям. Он понял это много лет назад, в приюте.
«Мне здесь не место», – снова, с еще большей убежденностью подумал Коул и встал, чем вызвал удивленные взгляды Серого Пера и Янси, увлеченно игравших в шашки. Не посмотрев на Джулиану, чья голова была склонена к Киди, он вышел из хижины.
У Джулианы упало сердце, когда она увидела, что Коул уходит. Все то время, что она танцевала с Киди, флиртовала с ним, болтала без умолку, она ждала, что Коул подойдет к ней, пригласит на танец или просто бесстрастно посмотрит на нее – она ждала от него хоть малейшего проявления эмоций. Но он остался бесстрастным. Ни разу не попытался заговорить с ней и смотрел на нее с полным равнодушием. Она почувствовала на сердце великую тяжесть.
Неужели лишь потому, что в Сент-Луисе она считалась признанной красавицей, она возомнила, будто способна пробудить интерес у любого мужчины? Коул Роудон просто воспользовался ею, когда она оказалась под рукой. А потом его интерес иссяк. Уж лучше смириться с этим и забыть о нем.
Она с трудом сдержала рвавшиеся наружу рыдания.
– Иди сюда, сестричка, – позвал ее Уэйд. Он сильно сжал ее плечо, но в этом пожатии чувствовались тепло и забота.
Уэйд впервые в жизни оказался перед необходимостью вмешаться в сердечные дела другого человека. Поступи он так с Томми, тот пристрелил бы его на месте, однако унылый вид сестры не оставлял ему выбора. Видеть ее страдания было невыносимо, и он взмолился о том, чтобы любовный недуг никогда не поразил его самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
В своей жизни Белль Мэллори повидала и огонь, и воду и знала, что каждый шаг должен быть тщательно продуман, когда перед тобой стоит вооруженный незнакомец.
– Белль, ну что ты расселась! – нетерпеливо вскричал Маккрей. – Где твои манеры, женщина? Принеси виски или бренди для нашего гостя. Мистер Брин очень важный человек.
– Лайн, мне кажется, что в первую очередь тебе нужен доктор… – тихо проговорила она и, получив одобрение Брина, встала.
– Не нужен мне никакой доктор. Пуля пробила мякоть. Она только задела меня. – Маккрей выдавил из себя слабую улыбку. – Между прочим, отличный выстрел, мистер Брин.
Брин даже не удосужился ответить. Лайн Маккрей с его лакейскими манерами, амбициозностью и тошнотворным чванством представлял для него интерес только как способ выйти на Джулиану.
– Барт, – вдруг сказал он, бросив взгляд на своего управляющего, – почему бы вам с ребятами не проводить этого парня, – он указал на Ножа, – в «Десять галлонов» и не поставить ему выпивку? Оставайся там и не выпускай никого из салуна, пока я не разрешу. Мы с мистером Маккреем обсудим кое-какие дела наедине. – Затем он довольно вежливо обратился к Белль, с бесстрастным видом ожидавшей указаний: – Вы можете принести бренди. А также бинты и мазь для мистера Маккрея. Вряд ли будет разумно, если он умрет от потери крови, прежде чем послужит на благо нашему делу, не так ли, мэм?
Когда все ушли, Брин повернулся к Маккрею:
– Мы еще раз обсудим все детали, вплоть до цвета шляпы Уэйда Монтгомери. А потом я разработаю для тебя план, как поймать эту докучливую банду воров.
– Ценю вашу помощь, мистер Брин. Позвольте заверить вас, что я сделаю все возможное, чтобы отплатить вам…
– О, ты действительно заплатишь мне, Маккрей. Поверь мне.
При виде холодной улыбки на лице Брина Маккрей больше не сомневался в истинности его слов.
В тот самый момент, когда Брин выстрелил в Маккрея, Коул боролся с желанием изрешетить Джила Киди.
Молодой техасец в открытую нанес ему оскорбление: он танцевал с Джулианой один танец за другим. Глупо улыбаясь, он кружил ее по комнате, его руки сжимали ее талию, глаза горели, как звезды в летнюю ночь. Его голос отдавался в ушах Коула скрежетом песка по мрамору.
Естественно, и другие мужчины танцевали с ней – все, кроме Коула, – но в ярость его приводил именно Киди. Возможно, потому, что глаза Джулианы вспыхивали, когда она смотрела на рыжеволосого ковбоя. Или потому, что она весело смеялась всему, что он нашептывал ей. Или потому, что, танцуя с ним, она, казалось, забывала обо всем вокруг.
«Ведь именно этого ты хотел, не так ли? – сердито спросил себя Коул, сев в кресло в углу и наблюдая, как Джулиана грациозно скользит по дощатому полу. – Она обратила свое внимание на другого, на Киди. А почему бы и нет? В отличие от тебя он стабильный, покладистый, у него есть стремление обосноваться на одном месте. Он хорошо позаботится о ней».
Но сделает ли он ее счастливой? Вспомнив, с каким восхищением смотрела на него Джулиана, лежа на пуховой перине, какое счастье отражалось в ее глазах, Коул спросил себя: а действительно ли она чувствует к Киди то же самое, что, по всей видимости, чувствовала к нему? Впрочем, какая разница? Главное, что он обеспечит ей безопасность и покой.
Тогда почему ему так трудно бороться с желанием вскочить и въехать этому тощему техасцу по физиономии?
Наконец Джулиана решила передохнуть и села рядом с братьями. Скунс подал ей вина. Коул устремил взгляд на братьев Монтгомери. В этой хижине царит атмосфера тепла, дружбы, радости. Даже когда со всех сторон подступает опасность – Коул чует эту опасность так же явственно, как запах свежесваренного кофе, – члены банды братьев Монтгомери, Джулиана и Киди чувствуют себя прекрасно. Им уютно, легко в обществе друг друга, нравится делиться своими заботами, вместе проводить вечера, танцуя, смеясь и болтая перед очагом. Он же не умеет всего этого. Долгие годы у него не было не только семьи, но и просто дорогого сердцу живого существа, поэтому здесь ему тесно и душно. Он стремится наружу, в горы, к костру под открытым небом, к вольному ветру и ночным обитателям гор в качестве товарищей и…
Коул одернул себя. Он едва не представил Джулиану частью этой картины. Да, ему действительно хотелось бы увезти ее с собой в горы, положить на душистую траву, распустить ее волосы и предоставить их воле ветра, увидеть, как луна освещает ее лицо. Ему бы хотелось по очереди расцеловать ее очаровательные веснушки, потом расстегнуть пуговицы на платье и медленно, неторопливо ласкать ее под звездным небом Аризоны.
Что с ним случилось? Ведь он одиночка. Ему никто не нужен.
Проклятие, что она сделала с ним?
Внезапно он вспомнил, как сегодня она держала ребенка на руках, и у него пересохло в горле. Эта картина сотворила забавную штуку с его сердцем. В нем появились нежные чувства, совсем ему не знакомые. Однако он не имеет на них права, особенно при его образе жизни. Это сумасшествие – мечтать о жене и ребенке.
Кроме того, желания редко соответствуют возможностям. Он понял это много лет назад, в приюте.
«Мне здесь не место», – снова, с еще большей убежденностью подумал Коул и встал, чем вызвал удивленные взгляды Серого Пера и Янси, увлеченно игравших в шашки. Не посмотрев на Джулиану, чья голова была склонена к Киди, он вышел из хижины.
У Джулианы упало сердце, когда она увидела, что Коул уходит. Все то время, что она танцевала с Киди, флиртовала с ним, болтала без умолку, она ждала, что Коул подойдет к ней, пригласит на танец или просто бесстрастно посмотрит на нее – она ждала от него хоть малейшего проявления эмоций. Но он остался бесстрастным. Ни разу не попытался заговорить с ней и смотрел на нее с полным равнодушием. Она почувствовала на сердце великую тяжесть.
Неужели лишь потому, что в Сент-Луисе она считалась признанной красавицей, она возомнила, будто способна пробудить интерес у любого мужчины? Коул Роудон просто воспользовался ею, когда она оказалась под рукой. А потом его интерес иссяк. Уж лучше смириться с этим и забыть о нем.
Она с трудом сдержала рвавшиеся наружу рыдания.
– Иди сюда, сестричка, – позвал ее Уэйд. Он сильно сжал ее плечо, но в этом пожатии чувствовались тепло и забота.
Уэйд впервые в жизни оказался перед необходимостью вмешаться в сердечные дела другого человека. Поступи он так с Томми, тот пристрелил бы его на месте, однако унылый вид сестры не оставлял ему выбора. Видеть ее страдания было невыносимо, и он взмолился о том, чтобы любовный недуг никогда не поразил его самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87