– Что вам удается снять с веревки?
– Носки.
– У вас что, нет своих носков?
– Конечно, есть. Но носки братьев потолще. А уж как они выглядят со стороны – это меня не волнует. И потом, я надеваю их только под сапоги, так что их все равно никто не видит. Главное, ногам в них тепло.
В словах ее был практический смысл, но Харрисону почему-то все же не хотелось, чтобы она пользовалась носками какого-то мужчины. Он вовсе не возражал бы, если бы она носила его носки. Более того, ему это было бы приятно.
О Господи, кажется, ему изменяет рассудок. Харрисона так и подмывало спросить: «Ну что, добились своего?» Это Мэри Роуз была виновата в том, что он потерял привычное хладнокровие – каждое ее движение словно туманило его мозг.
– Наденьте сейчас же блузку! – рявкнул он.
Девушка снова не обратила на его слова никакого внимания. Распустив волосы, чтобы их легче было просушить, Мэри Роуз уронила на одеяло розовую ленточку и лишь после этого удостоила Харрисона ответом.
– С какой стати я буду ее надевать? Она мокрая, – напомнила она. – Ради Бога, не делайте вид, что вам хочется меня задушить. Лучше перестаньте стесняться и снимите свою одежду. А то еще заболеете, и мне придется за вами ухаживать. Думаете, мне очень хочется слушать, как вы будете хныкать и жаловаться?
Произнеся эту тираду, Мэри Роуз принялась развязывать пояс юбки. Харрисон настолько ошалел, что мгновенно перевел взгляд на огонь. Но краем глаза он все же увидел ноги Мэри Роуз – длинные, великолепной формы, словом, само совершенство.
Сколько же еще ему предстоит вытерпеть, пока не закончится эта ночь? Харрисон от души надеялся, что хуже уже не будет.
Он кинулся к своей седельной сумке в поисках хоть какой-нибудь одежды, которую Мэри Роуз могла бы накинуть, ругая себя на все лады за свою непредусмотрительность. Он намеренно старался вызвать у себя раздражение, чтобы отвлечься мыслями от ослепительной наготы Мэри Роуз.
– Я смотрю, излишней скромностью вы не страдаете. Наденьте это, – процедил он, швыряя девушке фланелевую рубашку.
– Разве вы сами не собираетесь надеть ее?
– Я сказал, наденьте.
Его тон не допускал никаких возражений. Повиновавшись, Мэри Роуз пришлось по меньшей мере дважды подвернуть рукава. Но, застегнув рубашку на все пуговицы, она и впрямь быстро согрелась.
– Спасибо, – сказала она.
Пропустив мимо ушей ее благодарность, Харрисон уселся напротив и уставился ей прямо в глаза. Она тоже села на землю, скрестив ноги точно так же, как и он, потом укрыла их одеялом и взяла в руки блузку, чтобы просушить ее у огня.
– Я вижу, что вы сердитесь на меня, – заметила Мэри Роуз. – Я чем-то обидела вас?
Макдональд одарил девушку таким взглядом, что сердце ее невольно сжалось.
– Вы забыли, что я вам не брат.
– Я вовсе не считаю вас одним из них, – заметила Мэри Роуз.
– Если так будет продолжаться, я долго не выдержу.
– Ради Бога, вам что, никогда не приходилось ночевать под открытым небом? Вас никогда раньше не заставала в пути гроза? Если вы не привыкли к походным условиям, я ничем не могу вам помочь.
Харрисон расстегнул рубашку, снял ее и принялся сушить над огнем.
– Условия здесь прекрасные.
– А брюки вы снимать не собираетесь?
– Нет, черт возьми.
– Вы напрасно злитесь. Разве они у вас не промокли?
– Все же не настолько.
– С какой стати, интересно, я должна страдать от того, что у вас плохое настроение?
– Вы что, в самом деле ничего не понимаете? Я не могу в это поверить ни на секунду. Вы прекрасно знаете, что я хочу вас, черт побери, и нарочно меня дразните. Немедленно прекратите это, и мое плохое настроение как рукой снимет.
Только сейчас до Мэри Роуз стало доходить, что так раздражает Харрисона. Она одета словно огородное пугало. Харрисон хочет ее – а она напялила носки брата. Мэри Роуз была уверена, что такого не сделала бы ни одна нормальная женщина, которая хоть немного заботится о том, чтобы выйти замуж.
– Ну так что, договорились? – спросил Макдональд.
– Да.
Мэри Роуз выждала несколько минут, чтобы Харрисон смог справиться со своим гневом.
– Обычно я ношу шелковые чулки с кружевной отделкой, – неожиданно выпалила Мэри Роуз. – Вообще-то я нечасто надеваю носки Трэвиса. Не думайте, будто мне нравится носить мужские вещи.
– Мне это и в голову не приходило.
– Вот и хорошо.
– По-моему, эта рубашка никогда не высохнет. Харрисон взглянул на Мэри Роуз. Щеки ее горели огнем.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Конечно.
– Отодвиньтесь подальше от костра. У вас такой вид, словно вы обожгли лицо.
Этот человек просто болван – и слава Богу, подумала девушка. Она чуть подалась назад и стала придумывать какую-нибудь нейтральную тему для разговора. Ей хотелось, чтобы Харрисон перестал думать о носках.
– Похоже, мне придется мыть посуду всю следующую неделю, – сказала она.
– Почему?
– Я ни разу не употребила в разговоре дежурное слово.
– Какое еще слово?
– То, которое было написано на доске. Я даже не знаю, что оно означает.
Закрыв глаза, Харрисон представил себе кухню Клэйборнов и улыбнулся.
– Вы имеете в виду слово «злополучный»?
– А откуда вы…
– Я заходил на кухню вместе с Адамом и видел слово, написанное на доске. А вот повара, кстати, я не заметил.
– Я не знаю, что это значит.
– Это значит, что вы его выдумали.
– Я говорю про слово, Харрисон. Что означает слово «злополучный»?
– Пожалуй, его можно заменить словом «несчастный».
– Ну тогда я его употребляла.
– Ио не в присутствии братьев.
– У нас в самом деле есть повар. Он бывает несколько грубоват и неуживчив. Это оттого, что у него была несчастливая жизнь.
– Значит, он у вас злополучный? – рассмеялся Харрисон.
– Это уж точно. Вам придется подтвердить завтра за ужином, что я использовала нужное слово.
– Завтра за ужином ваши братья попытаются меня убить.
– За что?
– За то, что я провел с вами ночь. Во всяком случае, на их месте я бы так и поступил.
– Мои братья вам доверяют. Адам ни за что не позволил бы вам поехать со мной, если бы считал вас развратником.
– По-моему, слово «развратник» вам надлежало произнести на прошлой неделе.
– Да, но вторник.
– У вас явные пробелы в образовании, – заметил Харрисон, покачав головой. Он уже собирался сказать, что ее отец тем не менее был бы очень доволен всем, что ее братья сделали для ее развития, но тут же прикусил язык. Вместо этого он разложил рубашку на седле, надеясь, что за ночь она просохнет, а потом прислонился к каменной стене пещеры и закрыл глаза. Острые выступы врезались в плечи, но двигаться ему не хотелось.
– Вы хотите есть?
– Нет, а вы?
– Тоже нет.
– Не беспокойтесь насчет моих братьев – они все поймут правильно. Только Кол может поднять шум или ударить вас разок – и на этом все кончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133