Аллан, которого из-за семитского носа постоянно принимали за еврея, старался не встречаться с пристальным взглядом отца.
– Я собираюсь встретиться кое с кем из приятелей в гостинице Джона Пила, за картами, – пробормотал он, отводя глаза. Аллан не осмеливался признаться отцу, что у него роман с Марией Бивер, красоткой мексикано-индейского происхождения.
– А вы, сэр? – обратился Дрю к Джилберту, молодому человеку двадцати двух лет, самому красивому и отчаянному из братьев.
– Я собираюсь навестить одну молодую леди. По правде говоря, я тоже буду на Холме сегодня вечером.
– Подумать только! – воскликнула мать. – И кто же она?
– Джейн Минтон. Ее отец – нью-йоркский банкир, который ищет возможности капиталовложений для себя и своих богатых друзей с востока.
– Как мило… – Гвен посмотрела на младшего сына с некоторым опасением. – Хочу, чтобы и Дилан нашел себе славную девушку и не бродил одинокий и печальный.
– О! У Дила есть его поэзия, – поддразнил брата Аллан. – Для него нет лучшего занятия, чем забраться куда-нибудь в глушь и сочинять стихи. Какое там у тебя последнее стихотворение, Дил? «Ода Джайле Монстер»? Так, кажется?
Раскрасневшийся, едва удерживаясь от вспышки гнева, Дилан бросился вон из комнаты. Он был самым младшим и низкорослым из сыновей Тэйтов. Застенчивый, углубленный в себя юноша, Дилан не стремился к общению с молодыми женщинами, избегал также и своих ровесников.
Глава 10
Перед тем как отправиться к Юингам, мать и дочь критически осматривали друг друга.
– Думаю, учитывая все обстоятельства, мы потрудились на славу, – подытожила Гвен. – Ты выглядишь замечательно, моя дорогая.
Хотя у них в доме не было зеркала в человеческий рост, чтобы осмотреть себя с головы до ног, Мара чувствовала, что ее платье из клетчатой тафты покроя «принцесса» сидит на ней превосходно. Она немало времени потратила, колдуя над своей «принцессой», укладывая складки таким образом, чтобы было видно полосатую нижнюю юбку.
– Ты и сама, мама, просто божественна! – ответила Мара комплиментом на комплимент.
Гвен провела ладонью по своему пышному стану.
– А тебе не кажется, что это пестрое платье мне не по возрасту?
– Оно прекрасно тебе подходит.
– Юбка не слишком короткая?
– Да что ты! Не сомневайся!
Гвен разгладила пышные оборки на юбке, под которую были еще подложены подушечки. Затем провела руками по турнюру – юбка была посажена на жесткий каркас, что придавало особую пикантность пышно ниспадавшим сзади складкам.
– Да… но у меня сзади и своего достаточно, – заметила она. – Мне вовсе не нужны все эти штуки…
Тут в комнату вошел Дрю и рассмеялся, услышав последние слова жены.
– Гвен, прекрати! Перестань втягивать живот! Представь, что ты выглядишь, как я! Я себя чувствую одним из этих лондонских денди, что прогуливаются расфуфыренные, с шелковыми платками за манжетами.
– Ты выглядишь замечательно, па. Дай-ка мне поправить твой галстук.
Мара подошла к отцу и принялась колдовать над его шейным платком.
Гвен с пристрастием изучала свои матерчатые башмаки с носами из лакированной кожи. Помрачнев, она проговорила:
– Как мы поднимемся на Холм в таких туфлях?
– Справимся, мама. Надо же когда-нибудь начинать.
Они прибыли в дом Юингов ровно в семь.
– Да это целый особняк! – изумилась Гвен.
Называя жилище Юингов особняком, Гвен, пожалуй, преувеличивала. Строение, спроектированное в георгиан– ском стиле, отличалось, однако, некоторыми модификациями, продиктованными местными условиями. Кое-кто уже даже подобрал название для архитектуры подобного рода: ее называли американской функциональной. Подобное жилище никак не могло считаться роскошным или величественным, и оно ни в коей мере не соответствовало лондонским или нью-йоркским стандартам, но здесь, на Диком Западе, где господствовали скромные и даже аскетические вкусы, дом Юингов казался роскошным и величественным. Хозяева – Джон и Сюзен Юинг – тепло приветствовали гостей.
– Мы рады, что вы смогли прийти, – сказала Сюзен, по очереди обнимая Гвен и Мару и восхищаясь их платьями. – Вы обе выглядите прелестно. Как вам удалось раздобыть в нашей глуши такие модные наряды?
– Мы их сшили сами, – призналась Гвен.
Подошел поздороваться с гостями и Гордон. Увидев его, Мара едва не лишилась чувств. Он был необыкновенно красив в своем синем фраке и песочного цвета брюках; а на шее у него, поверх белой шелковой рубашки, был небрежно повязан красный галстук «аскот».
Гордон пожал руку Дрю, поклонился Гвен и взял за руку Мару.
– Ты самая красивая девушка на свете, – шепнул он ей на ухо.
Мара почувствовала, как запылали ее щеки. Пронзительные синие глаза Гордона не отрывались от ее глаз, и ей лишь с огромным трудом удалось выдержать его взгляд.
– Ты сам красавец, – ответила она с насмешливой улыбкой, и ей приятно было видеть его смущение.
– Я рад, что никто больше этого не слышал, – пробормотал Гордон, опасливо озираясь. – Идем, я раздобуду для тебя бокал пунша. В него добавили настоящий ром.
До сих пор Мара ни разу не пробовала ни капли спиртного, и новый опыт оказался приятным, тем более что вкус рома не слишком сильно чувствовался из-за обилия фруктовых соков. В напиток положили и кубик льда – непривычная роскошь в пустыне Аризона. Мара с наслаждением осушила свой бокал.
– Изумительно. Нельзя ли еще один?
Гордон усмехнулся:
– Конечно, можно.
Ему нравилось смотреть, как Мара приобщается к светской жизни.
– Я чувствую себя так странно… – проговорила девушка. – У меня кружится голова. Как глупо… – Она хихикнула и уцепилась за Гордона, чтобы сохранить равновесие. – Я что, опьянела?
– Пока еще нет, но близка к этому. Постой, дай-ка я помогу тебе, допью твой пунш.
Гордон взял у нее бокал и опорожнил его.
– Пойдем, я покажу тебе мамин сад.
Лавируя между беседующими и смеющимися гостями, Гордон провел девушку сначала в салон, потом в холл и – через кухню – в патио, вымощенное каменными плитами. За домом находился сад, подобного которому Маре никогда не доводилось видеть, – она оказалась перед ослепительной коллекцией разнообразнейших кактусов. Гордон с гордостью указал на кактус сагуаро, посаженный таким образом, чтобы он мог разрастаться и впитывать влагу во время проливных дождей. Растение украшала масса кремово-белых цветов. Гордон сорвал кроваво-красный плод и разломил его, чтобы показать Маре множество черных семян. Потом подвел ее к огромному растению высотой не менее пятнадцати футов, украшенному подвесками, напоминавшими органные трубы.
– Это органный кактус. А вот это – бочонкообразный. – Он указал на растение, разбухшее от скопившейся внутри влаги, похожее на пончик с вареньем. – Название говорит само за себя, – продолжал Гордон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95