Сераль уже не имел такого большого значения, поскольку его хозяин был мертв. Ему уже безразлично, если чужие мужчины будут смотреть на лица его жен. Но для чего ей уделять столько внимания этой проблеме? Ее это не касалось. Место уже было определено.
Ред отворил тяжелую дверь, которая вела в бывшие покои нового дея, и пропустил Джулию вперед. Навстречу выбежала пухлая девушка. Расплываясь в улыбке, она подбежала к Реду. Видимо, это была рабыня-черкешенка, подаренная Реду Кемалем. Хотя она была одной национальности с Марией, между ними трудно было найти сходство. Золотистые волосы с коричневым оттенком, напоминающие песок пустыни, лицо круглое и широкое, раскосые монгольские глаза, скошенные вперед углы рта. На щеках ее были смешливые морщинки, а на локтях ямочки. В целом она вполне отвечала вкусу среднего турка или мавра, но не была обольстительна по западным стандартам. Щенячий восторг, с которым она встретила Реда, не оставлял сомнений в том, что ее не печалит смена владельца.
Она резко остановилась, увидев Джулию, и лицо ее превратилось в маску горя. Поклонившись Реду, она вопросительно смотрела на него. Ред взял Джулию за руку.
— Джулия, разреши познакомить тебя с моей рабыней, Изабелью. У нее было другое имя, совершенно непроизносимое. Изабель, это Джулия — Гюльнара. Ты должна служить ей так же радостно и охотно, как служила мне.
— Да, господин, — сказала девушка, снова низко кланяясь Реду и отвешивая Джулии менее почтительный поклон. — Для вас готова еда, хозяин. И скоро будет ванна нужной температуры, — девушка улыбнулась, часть ее радушия, казалось, вернулась к ней, — в этих комнатах есть ванна, эфенди, роскошная и удобная.
— Хорошо, — откликнулся Ред. — Я позову тебя, когда ты понадобишься.
На лице девушки отразилось смятение, и Джулия поняла, что она привыкла делить трапезу с Редом. Интересно, что еще она привыкла с ним делить? Хотя ее внешность не импонировала большинству англичан, Ред подвергся столь сильному влиянию Востока, что мог перенять также и их взгляды на женскую красоту.
Отпустив девушку, Ред проводил Джулию в просторную спальню.
— Нам надо поговорить, — напомнил он. Отстранившись от него, она сказала:
— А ваша рабыня?
— Можете не беспокоиться. Даже если она случайно услышит или станет подслушивать, она не говорит по-английски.
— Станет ли она подслушивать? — переспросила Джулия. — Можно подумать, что у кого-то в этом богом проклятом месте есть хоть намек на стыд!
— Значит, вам не нравится здесь? А я начал думать, что вас вполне устраивает ваше положение.
— Что вы имеете в виду? — спросила Джулия с изумлением и гневом.
— Вы были возлюбленной дея, царили в гареме, вашим капризам потакали, вас баловали…
— Рабыней на побегушках у старика, — перебила его Джулия, — бесконечные шахматные партии, в которых нельзя выигрывать, боязнь открыть рот, чтобы не вызвать гнев…
— Окруженная лестью и похвалой. Перед вами заискивали, ваши желания выполняли…
— Ну да, и я была вынуждена лавировать между двумя враждующими группировками…
— Облеченная властью изменять судьбу людей…
— И в то же время не имеющая возможности изменить собственную! А когда замаячила свобода и в перспективе — вероятность вернуться к прежней жизни, что происходит тогда? Я снова рабыня, принадлежащая человеку, которого от души презираю!
— Вы предпочли бы стать одалиской Али дея? Я уверяю вас, произошло бы именно это!
— Не верю! — бросила она. — Он обещал отдать женщинам их ценности, чтобы они могли войти в свободную жизнь!
— Он обещал лишь рассмотреть такой вариант. Возможно, кто-то из старших женщин, не представляющих особой ценности, действительно получит свободу. Но, хотя я восхищаюсь им как воином и вождем, он рожден Востоком, а женщина здесь всегда имущество, как хорошая лошадь или прекрасный верблюд. И не может быть для нее свободы, ибо кобыла немыслима без владельца.
— Я не кобыла! — вспылила Джулия.
— Нет, — согласился Ред, — но Али дей с радостью поставил бы вас в стойло.
— Однако он отдал меня вам!
— Да, черт побери! Надо ли мне извиняться за то, что я просил вас? Я думал, вам будет лучше с мужчиной вашей расы, говорящим на вашем языке и, между прочим, вашим мужем!
— Действительно, почему бы и нет? — закричала Джулия, заламывая руки.
— Куда как приятно быть рабыней человека, виновного в убийстве, предательстве и обмане!
Он побелел под своим коричневым загаром.
— Я никого не убивал и даже не собирался. Что касается предательства, объясните мне, в чем оно. Я получил задание английского правительства проникнуть в бонапартистский заговор и использовать план бегства Наполеона для перемещения его в более безопасное и здоровое место ссылки. Его смерть вовсе не входила в наши планы. Мне очень жаль, что так случилось, но вину за это я на себя не возьму. Клянусь, что говорю правду. Я исполнял долг перед своей страной, не более того.
— Долг? Ха! Неплохое оправдание того, что ваше сердце считает несправедливостью.
— Ваше сердце — возможно, но не мое. Наполеон, вероятно, начинал править с лучшими намерениями и многого достиг. Он положил конец террору, объединил Францию и навел порядок вместо хаоса. Но какой ценой? Как и любого, его развратила неограниченная власть. Он был великий человек, но значит ли это, что Россия и Британия должны были покорно согласиться стать вассалами Франции? Нет. Я не жалею, что внес свой вклад в дело поражения императора при Ватерлоо, как не жалею и о том, что старался помешать ему вырваться на свободу.
— Значит, и вы, и ваша страна рады, что он мертв?
— Возможно, кое-кто в Англии и рад, что опасаться его больше не приходится. Попробую к ним присоединиться. Более того, напомню, что Франция сама убила его.
— Хорошо, — произнесла Джулия, — вы не признаете себя виновным в предательстве и убийстве, но вы не можете отрицать, что при помощи обмана проникли в бонапартистский заговор и в мою постель!
Странное выражение мелькнуло на его лице. Подойдя ближе, он словно невзначай коснулся желтого алмаза, подаренного ей новым деем, затем его жесткие пальцы расположились в мягкой ложбинке между ее грудями.
— В первом случае я должен признать себя виновным, но причины моей женитьбы на вас были более сложными. По правде говоря, вы привлекли меня. Я восхищался вашей красотой, вашей отвагой, даже вашей фанатичной преданностью императору. И я чувствовал себя ответственным за вас. Мои действия должны были лишить вас всякой надежды на возвращение вашего состояния. Со смертью вашего отца вам вообще негде было приклонить голову. Что я мог предложить вам, кроме защиты своего имени?
Джулия отозвалась не сразу.
— Очень благородно, но не стоило насильно заставлять меня соглашаться на этот благотворительный брак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Ред отворил тяжелую дверь, которая вела в бывшие покои нового дея, и пропустил Джулию вперед. Навстречу выбежала пухлая девушка. Расплываясь в улыбке, она подбежала к Реду. Видимо, это была рабыня-черкешенка, подаренная Реду Кемалем. Хотя она была одной национальности с Марией, между ними трудно было найти сходство. Золотистые волосы с коричневым оттенком, напоминающие песок пустыни, лицо круглое и широкое, раскосые монгольские глаза, скошенные вперед углы рта. На щеках ее были смешливые морщинки, а на локтях ямочки. В целом она вполне отвечала вкусу среднего турка или мавра, но не была обольстительна по западным стандартам. Щенячий восторг, с которым она встретила Реда, не оставлял сомнений в том, что ее не печалит смена владельца.
Она резко остановилась, увидев Джулию, и лицо ее превратилось в маску горя. Поклонившись Реду, она вопросительно смотрела на него. Ред взял Джулию за руку.
— Джулия, разреши познакомить тебя с моей рабыней, Изабелью. У нее было другое имя, совершенно непроизносимое. Изабель, это Джулия — Гюльнара. Ты должна служить ей так же радостно и охотно, как служила мне.
— Да, господин, — сказала девушка, снова низко кланяясь Реду и отвешивая Джулии менее почтительный поклон. — Для вас готова еда, хозяин. И скоро будет ванна нужной температуры, — девушка улыбнулась, часть ее радушия, казалось, вернулась к ней, — в этих комнатах есть ванна, эфенди, роскошная и удобная.
— Хорошо, — откликнулся Ред. — Я позову тебя, когда ты понадобишься.
На лице девушки отразилось смятение, и Джулия поняла, что она привыкла делить трапезу с Редом. Интересно, что еще она привыкла с ним делить? Хотя ее внешность не импонировала большинству англичан, Ред подвергся столь сильному влиянию Востока, что мог перенять также и их взгляды на женскую красоту.
Отпустив девушку, Ред проводил Джулию в просторную спальню.
— Нам надо поговорить, — напомнил он. Отстранившись от него, она сказала:
— А ваша рабыня?
— Можете не беспокоиться. Даже если она случайно услышит или станет подслушивать, она не говорит по-английски.
— Станет ли она подслушивать? — переспросила Джулия. — Можно подумать, что у кого-то в этом богом проклятом месте есть хоть намек на стыд!
— Значит, вам не нравится здесь? А я начал думать, что вас вполне устраивает ваше положение.
— Что вы имеете в виду? — спросила Джулия с изумлением и гневом.
— Вы были возлюбленной дея, царили в гареме, вашим капризам потакали, вас баловали…
— Рабыней на побегушках у старика, — перебила его Джулия, — бесконечные шахматные партии, в которых нельзя выигрывать, боязнь открыть рот, чтобы не вызвать гнев…
— Окруженная лестью и похвалой. Перед вами заискивали, ваши желания выполняли…
— Ну да, и я была вынуждена лавировать между двумя враждующими группировками…
— Облеченная властью изменять судьбу людей…
— И в то же время не имеющая возможности изменить собственную! А когда замаячила свобода и в перспективе — вероятность вернуться к прежней жизни, что происходит тогда? Я снова рабыня, принадлежащая человеку, которого от души презираю!
— Вы предпочли бы стать одалиской Али дея? Я уверяю вас, произошло бы именно это!
— Не верю! — бросила она. — Он обещал отдать женщинам их ценности, чтобы они могли войти в свободную жизнь!
— Он обещал лишь рассмотреть такой вариант. Возможно, кто-то из старших женщин, не представляющих особой ценности, действительно получит свободу. Но, хотя я восхищаюсь им как воином и вождем, он рожден Востоком, а женщина здесь всегда имущество, как хорошая лошадь или прекрасный верблюд. И не может быть для нее свободы, ибо кобыла немыслима без владельца.
— Я не кобыла! — вспылила Джулия.
— Нет, — согласился Ред, — но Али дей с радостью поставил бы вас в стойло.
— Однако он отдал меня вам!
— Да, черт побери! Надо ли мне извиняться за то, что я просил вас? Я думал, вам будет лучше с мужчиной вашей расы, говорящим на вашем языке и, между прочим, вашим мужем!
— Действительно, почему бы и нет? — закричала Джулия, заламывая руки.
— Куда как приятно быть рабыней человека, виновного в убийстве, предательстве и обмане!
Он побелел под своим коричневым загаром.
— Я никого не убивал и даже не собирался. Что касается предательства, объясните мне, в чем оно. Я получил задание английского правительства проникнуть в бонапартистский заговор и использовать план бегства Наполеона для перемещения его в более безопасное и здоровое место ссылки. Его смерть вовсе не входила в наши планы. Мне очень жаль, что так случилось, но вину за это я на себя не возьму. Клянусь, что говорю правду. Я исполнял долг перед своей страной, не более того.
— Долг? Ха! Неплохое оправдание того, что ваше сердце считает несправедливостью.
— Ваше сердце — возможно, но не мое. Наполеон, вероятно, начинал править с лучшими намерениями и многого достиг. Он положил конец террору, объединил Францию и навел порядок вместо хаоса. Но какой ценой? Как и любого, его развратила неограниченная власть. Он был великий человек, но значит ли это, что Россия и Британия должны были покорно согласиться стать вассалами Франции? Нет. Я не жалею, что внес свой вклад в дело поражения императора при Ватерлоо, как не жалею и о том, что старался помешать ему вырваться на свободу.
— Значит, и вы, и ваша страна рады, что он мертв?
— Возможно, кое-кто в Англии и рад, что опасаться его больше не приходится. Попробую к ним присоединиться. Более того, напомню, что Франция сама убила его.
— Хорошо, — произнесла Джулия, — вы не признаете себя виновным в предательстве и убийстве, но вы не можете отрицать, что при помощи обмана проникли в бонапартистский заговор и в мою постель!
Странное выражение мелькнуло на его лице. Подойдя ближе, он словно невзначай коснулся желтого алмаза, подаренного ей новым деем, затем его жесткие пальцы расположились в мягкой ложбинке между ее грудями.
— В первом случае я должен признать себя виновным, но причины моей женитьбы на вас были более сложными. По правде говоря, вы привлекли меня. Я восхищался вашей красотой, вашей отвагой, даже вашей фанатичной преданностью императору. И я чувствовал себя ответственным за вас. Мои действия должны были лишить вас всякой надежды на возвращение вашего состояния. Со смертью вашего отца вам вообще негде было приклонить голову. Что я мог предложить вам, кроме защиты своего имени?
Джулия отозвалась не сразу.
— Очень благородно, но не стоило насильно заставлять меня соглашаться на этот благотворительный брак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102