Рено услышал музыку, еще не войдя в комнату. Его взгляд тотчас упал на живописную картину у окна. Отблеск свечей запутался в золотом сиянии волос Элиз, свет мерцал на ее щеках, касался мягких изгибов губ. Ее руки являли собой образец грации, а вздымавшиеся вокруг юбки превратились в переливающееся море.
Элиз была восхитительно красива. Рено ощутил жгучую потребность защитить ее, уберечь от страданий, окружить радостью. Но ее гордость и неприступная стена бдительности, которой она оградила себя, не позволяли ему сделать этого. Рено испытывал одновременно и уважение, и раздражение. Что за магией обладала эта женщина, делавшей ее и в парадном платье не менее желанной, чем тогда, когда она скрывалась всего лишь за тонкой пеленой мыльной пены? Он чувствовал, что в ее характере существуют такие грани, на познание которых могут уйти годы, а какие-то так и останутся нераскрытыми. Она уже начинала терзать его, ему снились ее нежные прикосновения и наполненные страхом глаза. Это было опасно — ведь скоро, всего через несколько дней, он должен будет отпустить ее…
Рено решительно направился к ней. Элиз перестала играть и подняла на него глаза, но не узнала. Она поднялась, расправила юбки и, изобразив вежливую улыбку, обернулась к приближавшемуся человеку.
Он был одет в шитый серебром бледно-голубой атласный камзол до колен и темно-синие бриджи. На ногах — серые чулки и украшенные серебряными пряжками туфли на высоких каблуках, которые придавали ему исключительную статность. Белизна его пышного парика, локонами ниспадавшего на плечи, прекрасно оттеняла смуглость лица. На кружевном жабо у ворота красовался крупный бриллиант, в руках была серебряная табакерка.
— Доброе утро, мадам Лаффонт. — Склонив голову в поклоне, преисполненном почтительности и изящества, он коснулся губами ее руки.
— Боюсь, сэр, у вас есть преимущество… — начала Элиз и запнулась: — Рено?!
Он выпрямился, его серые глаза искрились смехом.
— Ты, кажется, удивлена? А вот я узнал бы тебя в любом наряде.
— Ты безумно изменился, — не очень тактично, но откровенно сказала она. — Это поразительно!
— Надеюсь, однако, что в лучшую сторону?
Элиз уже открыла рот, чтобы согласиться, но неожиданно заколебалась. Конечно, он был великолепен в костюме придворного; потрясающее впечатление производили его широкие плечи, на которых так хорошо сидел камзол, и стройные сильные ноги в плотно облегавших, как требовала мода, бриджах. Однако его слова, такие любезные и ничего не значащие, звучали непривычно и как-то принижали его в ее глазах.
— Я не уверена.
— Что же теперь тебе не нравится?
Он открыл табакерку и взял щепотку табака. Вопрос прозвучал как-то жалобно, но взгляд остался твердым и проницательным.
— Пожалуй, предпочитаю твои собственные волосы, даже в перьях, — неуверенно проговорила она.
— Ну, так ты их получишь.
Он резко повернулся, будто намереваясь тотчас уйти и снять парик, но Элиз схватила его за рукав:
— Нет-нет! Ты… ты выглядишь как настоящий кавалер, очень привлекательный. Просто я очень удивилась.
Рено отложил табакерку и достал из рукава носовой платок, чтобы вытереть пальцы.
— Так я очень привлекателен, да? — усмехнулся он.
— Ты это прекрасно знаешь.
— Но я не знал, что ты это заметила.
Элиз вопросительно взглянула на него:
— Это что, новый способ обольщения?
— Совсем нет. Его уже несколько лет практикуют при дворе.
— Мне он не нравится.
Рено развел руками:
— Тебе не нравились мои грубые приставания, теперь ты возражаешь против самого изысканного обращения. Тебе не угодишь!
— Совершенно верно. И не надо стараться.
— Отчего же? Скажи, что я сделал не так, и я все исправлю.
Что он сделал не так? Ну, уж этого она ему ни за что не скажет! Ее неудовольствие было вызвано почти неосознанным желанием расстегнуть его жилет, снять кружевную рубашку и посмотреть, по-прежнему ли грудь его разрисована варварскими татуировками.
Отвернувшись от света, чтобы скрыть выступивший на щеках румянец, Элиз сказала:
— Все в порядке. Просто я не ожидала увидеть ничего подобного. Позволь сказать, что у тебя очень красивый дом, и я очень признательна тебе за заботу.
— Опять лесть? Ты меня испортишь!
— Нет, я говорю искренне. Ты создал настоящее чудо в пустыне. Расскажи мне, как тебе это удалось. Но сначала я хотела бы знать, откуда здесь такая прекрасная одежда и прочие женские принадлежности?
— В этом нет никакой тайны, — сказал он, подводя ее за руку к дивану. — Все оставила моя последняя гостья.
— Как мне повезло, что у нас с ней почти одинаковый размер!
— Да, действительно, — Рено произнес это с нарочитой небрежностью, и Элиз искоса взглянула на него. — По счастливой случайности с ней была горничная, пожилая женщина, которая носила тот же размер, что и мадам Дусе. Боюсь, правда, одежда, оставленная ею, не сравнится с той, что на тебе, — она выдержана в мрачных тонах. Однако, поскольку мадам в трауре, может, она не станет возражать.
— Но почему эти две леди оставили такие чудесные вещи? В Луизиане такие платья редкость, и не думаю, что они оставили их по собственному желанию.
Элиз знала, что одежда здесь ценилась очень высоко. Ее практически никогда не выбрасывали; даже вышедшая из моды, она являлась частью наследства. Учитывалось все до последнего носового платка.
Рено быстро взглянул на Элиз, но она неотрывно смотрела на мраморную фигурку на столике у дивана.
— Ты права, они не нарочно оставили здесь свои платья. Эти женщины умерли от лихорадки.
— Обе? — с нескрываемым изумлением спросила Элиз.
— Обе. Они болели недолго. Уверяю тебя, опасности заразиться нет.
— Ты меня успокоил. — Он лгал, и Элиз знала это, но не понимала, к чему все эти загадки. Она решила копнуть глубже и спросила: — У тебя часто бывают гости?
— Нечасто.
— Значит, изредка бывают? И среди них — женщины?
— Иногда жены сопровождают своих мужей.
— Какие же они смелые, если отваживаются забираться в такую глушь!
— Ты так говоришь, — заметил он, — будто не веришь мне.
— Разве?
— Если ты полагаешь, что женщина, оставившая это платье, была кокоткой, которая прибыла сюда, чтобы скрасить мою скуку, ты ошибаешься.
Элиз заинтересованно посмотрела на него.
— Надо же, вот об этом я не подумала! Разве подобная женщина рискнет отправиться в такую даль? Боюсь, что нет, если только не получит щедрого вознаграждения.
В его глазах на мгновение вспыхнула и тут же погасла искорка веселья и таинственности.
— Ты считаешь, что просто пообщаться со мной в конце путешествия было бы недостаточно?
— Сомневаюсь.
— Могла бы по крайней мере притвориться, что не исключаешь этого!
— Я имела в виду только то, — любезно пояснила она, — что кокотка рассчитывала бы на денежное вознаграждение — кроме всего прочего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94