Можешь ли ты утверждать, что на твоих руках нет крови и твоя совесть чиста?
Мансур не знал, что ответить.
– Почему вы не рассказали мне об этом раньше? – Только и спросил он.
– Жизнь не проста, она полна загадок и тайн, – уклончиво произнес Джахангир-ага. – Пустые знания – излишняя тоска.
– Они отнюдь не пусты! – взвился Мансур.
– Разве они могли пригодиться тебе прежде? – невозмутимо промолвил Джахангир-ага. – Ты все равно не смог бы поехать на свою настоящую родину – только мучился бы и страдал. Зато теперь настало время, когда ты можешь отправиться туда с чистой совестью и без всяких помех!
– Где взять деньги на переезд? – Мансур вздохнул. – И Эмине-ханым наверняка захочет остаться здесь. Значит, нужно обеспечить ее так, чтобы она не бедствовала.
– Можно продать дом, – предложила Мадина. – И мои украшения.
– Нет, дом лучше сдать – мало ли как повернется жизнь! А безделушки оставь себе, женщина! Муж купил их тебе не для того, чтобы ты разбрасывалась ими направо и налево! – Резко заявил командир янычар. – Вчера состоялось заседание дивана, на котором меня пробовали обвинить в том, что мои воины организовали побег государственного преступника! Они утверждали, будто это сделали два янычара, переодетые в женское платье!
Присутствующие рассмеялись, а Джахангир-ага продолжил:
– Разумеется, я возмутился и, в свою очередь, заметил, что постоянное отсутствие султана на поле боя и бездарное командование великого визиря едва ли способны поднять моральный дух войска!
– Вы не боитесь, Джахангир-ага? – Снова спросил Бекир.
– Не боюсь. В любом случае мне давно пора в отставку. Не могу смотреть, как рушится то, что мы когда-то создали! Боюсь, скоро силы Османской империи перестанут вызывать у правителей других стран не только страх, но и уважение! Так вот, я предложил поощрить ветеранов янычарского корпуса значительными суммами – от пятисот до нескольких тысяч акче. Сказал, что это вызовет энтузиазм войска. Султан согласился и велел мне составить список тех, кто, на мой взгляд, достоин награды. В первую очередь я впишу туда ваши имена. Великий визирь Кара Мустафа так увлечен своим гаремом и собранием редких ценностей, что вряд ли станет проверять поименно весь список! Это будет плата за вашу многолетнюю и во многом бескорыстную службу, Мансур и Бекир!
Янычары переглянулись, потом поднялись с дивана и низко поклонились своему начальнику. То же самое сделала Мадина. То была благодарность не за деньги, а за понимание нелегкой судьбы воинов, цены их героических побед и душевных поражений.
1682 год, село Тисма, Валахия
Здешние горы были совсем не такие, как на родном Кавказе; одетые изумрудной зеленью, невысокие и округлые, они составляли дивную часть пейзажа. Река казалась огромной, ее синие воды невольно приковывали взгляд, а воздух был полон свежести и прохлады, особенно приятной после духоты и зноя Стамбула.
Люди тоже выглядели по-другому; их одежда была совершенно иной и разительно отличалась от одежды черкесов и турок. Мадина впервые увидела женщин, которые носили юбки, но не носили шаровар.
Многие из жителей Тисмы с любопытством поглядывали на нее, Мансура и их детей, но женщина не заметила в этих взглядах мрачности и враждебности.
Мансур и Мадина долго искали кого-либо, кто сумел бы их понять; к сожалению, здешние жители знали по-турецки не более десятка слов. Наконец их отправили к старику, который несколько лет провел в османском плену и понимал турецкий язык.
Дети устали и хотели пить, но Мансур был непреклонен: он желал узнать то, что не давало ему покоя, прямо сейчас и до конца. Они пошли по улице, ведя за собой нагруженного поклажей Нура. Перед отъездом Ильяс передал коня отцу со словами: «Пусть он сослужит тебе хорошую службу». И не стал слушать никаких возражений.
Пожилой мужчина, вышедший им навстречу, был готов выслушать Мансура. Последний так разволновался, что с трудом подбирал слова.
– Османы редко появляются здесь, – спокойно сказал старик, – видно, воюют в других краях. Разве что приезжают за данью. А прежде бывали часто и забирали много мальчишек. Тот случай, о котором ты говоришь, я хорошо помню. Юная красивая пара, Георг и Илинка, погибли в один день и похоронены в одной могиле. Правда, теперь ее уже не найти! Георга зарезали турки, а его жена… Сначала мы думали, что янычары надругались над ней, а потом поняли, что у бедняжки разорвалось сердце. Все село было возмущено, мы даже хотели подать жалобу! Да что толку жаловаться волкам на волков!
Мансур вспомнил синеглазую женщину, которая пригрезилась ему, когда он падал со скалы. Быть может, то была его покойная мать?!
– Я – сын тех людей, – сдавленно произнес янычар.
Старик не понял.
– Турок?
– Нет. Георга и Илинки, – Мансур с трудом выговорил незнакомые имена. – Вы можете показать их дом?
– Дома уже давно нет. Кто мог поселиться в нем после такой трагедии! – Мужчина прищурился и вгляделся в лицо Мансура. – Сын? И где же ты был?
– Я больше двадцати лет прослужил янычаром в османской армии.
– Теперь вернулся? – Мансур горько усмехнулся.
– Возможно, я вернулся бы раньше, если бы знал, куда возвращаться!
Старик посмотрел на Мадину и детей.
– Это моя семья, – сказал Мансур. – Жена и дети. – На лице старика появилась улыбка.
– Так ведь туркам можно иметь по четыре жены!
– У меня только одна. Любимая.
– Это хорошо! – Заметил старик. – Наши люди это одобрят.
– Вы не знаете, как звали того мальчика? – Тихо спросил Мансур. – То есть… меня.
– Теперь уж не вспомню… Разве у тебя нет имени?
– Есть. То, которое мне дали турки. – Старик смотрел задумчиво и серьезно.
– Сколько тебе лет?
– Мне сорок три года.
– Неужели данное турками имя не стало твоим за эти годы? Даже если ты считаешь, что прожил жизнь неправильно, тебе уже не прожить другую! Едва ли время властно над тем, что дал человеку Господь! Если ты действительно сын Георга и Илинки, ты будешь им всегда, не важно, как сложилась твоя судьба.
– Да, – согласился бывший янычар, – пожалуй, вы правы. – И добавил: – Мое имя Мансур.
– А меня зовут Петер, – сказал старик и осведомился: – Тебе есть, где остановиться?
– Нет.
Петер открыл калитку.
– Тогда заходи ко мне. Потом посмотрим, как быть дальше. Надеюсь, наши люди примут тебя как своего, – сказал он и, помедлив, промолвил: – Ты жил вдали от родины, никогда не знал своих родителей и молился другому Богу. Можешь ли ты утверждать, что получил то, что желал получить, и нашел свою истину?
– Да, – ответил Мансур, – могу. Мне кажется, люди часто ищут истину там, где ее просто не может быть. Величайшие истины – самые простые на свете. Одна из них заключается в том, что ни один человек не создан для того, чтобы быть несчастным и не иметь надежды стать нужным другим людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Мансур не знал, что ответить.
– Почему вы не рассказали мне об этом раньше? – Только и спросил он.
– Жизнь не проста, она полна загадок и тайн, – уклончиво произнес Джахангир-ага. – Пустые знания – излишняя тоска.
– Они отнюдь не пусты! – взвился Мансур.
– Разве они могли пригодиться тебе прежде? – невозмутимо промолвил Джахангир-ага. – Ты все равно не смог бы поехать на свою настоящую родину – только мучился бы и страдал. Зато теперь настало время, когда ты можешь отправиться туда с чистой совестью и без всяких помех!
– Где взять деньги на переезд? – Мансур вздохнул. – И Эмине-ханым наверняка захочет остаться здесь. Значит, нужно обеспечить ее так, чтобы она не бедствовала.
– Можно продать дом, – предложила Мадина. – И мои украшения.
– Нет, дом лучше сдать – мало ли как повернется жизнь! А безделушки оставь себе, женщина! Муж купил их тебе не для того, чтобы ты разбрасывалась ими направо и налево! – Резко заявил командир янычар. – Вчера состоялось заседание дивана, на котором меня пробовали обвинить в том, что мои воины организовали побег государственного преступника! Они утверждали, будто это сделали два янычара, переодетые в женское платье!
Присутствующие рассмеялись, а Джахангир-ага продолжил:
– Разумеется, я возмутился и, в свою очередь, заметил, что постоянное отсутствие султана на поле боя и бездарное командование великого визиря едва ли способны поднять моральный дух войска!
– Вы не боитесь, Джахангир-ага? – Снова спросил Бекир.
– Не боюсь. В любом случае мне давно пора в отставку. Не могу смотреть, как рушится то, что мы когда-то создали! Боюсь, скоро силы Османской империи перестанут вызывать у правителей других стран не только страх, но и уважение! Так вот, я предложил поощрить ветеранов янычарского корпуса значительными суммами – от пятисот до нескольких тысяч акче. Сказал, что это вызовет энтузиазм войска. Султан согласился и велел мне составить список тех, кто, на мой взгляд, достоин награды. В первую очередь я впишу туда ваши имена. Великий визирь Кара Мустафа так увлечен своим гаремом и собранием редких ценностей, что вряд ли станет проверять поименно весь список! Это будет плата за вашу многолетнюю и во многом бескорыстную службу, Мансур и Бекир!
Янычары переглянулись, потом поднялись с дивана и низко поклонились своему начальнику. То же самое сделала Мадина. То была благодарность не за деньги, а за понимание нелегкой судьбы воинов, цены их героических побед и душевных поражений.
1682 год, село Тисма, Валахия
Здешние горы были совсем не такие, как на родном Кавказе; одетые изумрудной зеленью, невысокие и округлые, они составляли дивную часть пейзажа. Река казалась огромной, ее синие воды невольно приковывали взгляд, а воздух был полон свежести и прохлады, особенно приятной после духоты и зноя Стамбула.
Люди тоже выглядели по-другому; их одежда была совершенно иной и разительно отличалась от одежды черкесов и турок. Мадина впервые увидела женщин, которые носили юбки, но не носили шаровар.
Многие из жителей Тисмы с любопытством поглядывали на нее, Мансура и их детей, но женщина не заметила в этих взглядах мрачности и враждебности.
Мансур и Мадина долго искали кого-либо, кто сумел бы их понять; к сожалению, здешние жители знали по-турецки не более десятка слов. Наконец их отправили к старику, который несколько лет провел в османском плену и понимал турецкий язык.
Дети устали и хотели пить, но Мансур был непреклонен: он желал узнать то, что не давало ему покоя, прямо сейчас и до конца. Они пошли по улице, ведя за собой нагруженного поклажей Нура. Перед отъездом Ильяс передал коня отцу со словами: «Пусть он сослужит тебе хорошую службу». И не стал слушать никаких возражений.
Пожилой мужчина, вышедший им навстречу, был готов выслушать Мансура. Последний так разволновался, что с трудом подбирал слова.
– Османы редко появляются здесь, – спокойно сказал старик, – видно, воюют в других краях. Разве что приезжают за данью. А прежде бывали часто и забирали много мальчишек. Тот случай, о котором ты говоришь, я хорошо помню. Юная красивая пара, Георг и Илинка, погибли в один день и похоронены в одной могиле. Правда, теперь ее уже не найти! Георга зарезали турки, а его жена… Сначала мы думали, что янычары надругались над ней, а потом поняли, что у бедняжки разорвалось сердце. Все село было возмущено, мы даже хотели подать жалобу! Да что толку жаловаться волкам на волков!
Мансур вспомнил синеглазую женщину, которая пригрезилась ему, когда он падал со скалы. Быть может, то была его покойная мать?!
– Я – сын тех людей, – сдавленно произнес янычар.
Старик не понял.
– Турок?
– Нет. Георга и Илинки, – Мансур с трудом выговорил незнакомые имена. – Вы можете показать их дом?
– Дома уже давно нет. Кто мог поселиться в нем после такой трагедии! – Мужчина прищурился и вгляделся в лицо Мансура. – Сын? И где же ты был?
– Я больше двадцати лет прослужил янычаром в османской армии.
– Теперь вернулся? – Мансур горько усмехнулся.
– Возможно, я вернулся бы раньше, если бы знал, куда возвращаться!
Старик посмотрел на Мадину и детей.
– Это моя семья, – сказал Мансур. – Жена и дети. – На лице старика появилась улыбка.
– Так ведь туркам можно иметь по четыре жены!
– У меня только одна. Любимая.
– Это хорошо! – Заметил старик. – Наши люди это одобрят.
– Вы не знаете, как звали того мальчика? – Тихо спросил Мансур. – То есть… меня.
– Теперь уж не вспомню… Разве у тебя нет имени?
– Есть. То, которое мне дали турки. – Старик смотрел задумчиво и серьезно.
– Сколько тебе лет?
– Мне сорок три года.
– Неужели данное турками имя не стало твоим за эти годы? Даже если ты считаешь, что прожил жизнь неправильно, тебе уже не прожить другую! Едва ли время властно над тем, что дал человеку Господь! Если ты действительно сын Георга и Илинки, ты будешь им всегда, не важно, как сложилась твоя судьба.
– Да, – согласился бывший янычар, – пожалуй, вы правы. – И добавил: – Мое имя Мансур.
– А меня зовут Петер, – сказал старик и осведомился: – Тебе есть, где остановиться?
– Нет.
Петер открыл калитку.
– Тогда заходи ко мне. Потом посмотрим, как быть дальше. Надеюсь, наши люди примут тебя как своего, – сказал он и, помедлив, промолвил: – Ты жил вдали от родины, никогда не знал своих родителей и молился другому Богу. Можешь ли ты утверждать, что получил то, что желал получить, и нашел свою истину?
– Да, – ответил Мансур, – могу. Мне кажется, люди часто ищут истину там, где ее просто не может быть. Величайшие истины – самые простые на свете. Одна из них заключается в том, что ни один человек не создан для того, чтобы быть несчастным и не иметь надежды стать нужным другим людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58