Глава 17
Следующие несколько дней Ястреб избегал оставаться с Мэгги наедине. Он проводил массу времени вне дома, занимаясь лошадьми, расчесывая гривы и хвосты до тех пор, пока они не начинали блестеть, как шелк.
Когда другой работы не было, он шел к поленнице и колол дрова, заканчивая начатую Бобби работу. Он поливал газон, сгребал листья, чистил конюшни.
— Если ты не угомонишься, то скоро ничего не останется, как потягивать пиво перед телевизором каждый уик-энд, как это делают васичи, — предупреждала его Вероника.
Но Ястреб только хмурился и спрашивал, что еще он мог бы сделать.
Мэгги догадывалась о причинах такого усердия, понимала, почему он избегает ее, особенно по воскресеньям, когда они оставались вдвоем в пустом доме. Все же это глубоко ранило ее. Она думала о том, что, по сути дела, должна быть благодарна Ястребу за то, что он так рьяно оберегал ее добродетель. Можно только уважать мужчину, для которого честь и целомудрие — не пустой звук, но от этого было холодно и неуютно. Ночью в постели она чувствовала себя такой одинокой…
Сохранение целомудрия никогда не тяготило Мэгги. Она не считала, будто девственность до первой брачной ночи стала таким же отжившим явлением, как ношение турнюров и корсетов. Но правда и то, что ей никогда не встречался такой мужчина, как Ястреб. Как-то случилось само собой, что все поучения матушки и все ее собственные представления о том, как надлежит поступать в подобных ситуациях, рухнули с появлением молодого индейца. Ирония судьбы, думала Мэгги. Она так долго хранила девственность, а теперь никак не могла с нею расстаться.
Мэгги вновь вернулась к своей книге, полностью погрузившись в выдуманную ею любовную историю. Тут она полностью владела собой, и ее герой вел себя именно так, как она, Мэгги, считала правильным, и все было осуществимо, если двое по-настоящему любили друг друга.
Она допоздна засиживалась за компьютером и в течение трех дней написала сто двадцать страниц текста. Роман получался на редкость удачным. Во всем, что теперь выходило из-под пальцев Мэгги, ощущалась глубина переживаний, понимание отношений мужчины и женщины, все те полутона, что прежде ускользали от писательницы. Этим Мэгги была обязана Черному Ястребу, тем чувствам и ощущениям, что он вызывал в ней.
На четвертый день, вечером, Мэгги сидела за компьютером, хмуро глядя на пустой голубой экран, когда в комнату вошел Ястреб,
— Вероника просила узнать, не хочешь ли ты пирога и стакан молока. Она уходит.
— Что? О, не сейчас. Поблагодари ее. Ястреб пересек комнату и остановился у кресла. Он жестом указал на пустой экран компьютера:
— Что-то не ладится?
— Да. Я пытаюсь описать сцену, происходящую в лагере Лакоты. Мне бы хотелось, чтобы мой герой исполнил танец со скальпом, но я никогда в жизни не видела ничего подобного. Только в кино. Но вряд ли то, что я видела в фильмах, достоверно, — Мэгги задумчиво взглянула на Ястреба. — Может быть, ты бы мог… Не сможешь ли ты?..
— Исполнить танец для тебя?
— Да. Ты не возражаешь? Ястреб пожал плечами.
— Ты можешь сделать это здесь? Сейчас?
— Лучше на просторе.
Через пару минут Мэгги и Вероника последовали за Ястребом.
— Обычно танец со скальпом исполняется в центре лагеря, — пояснил Ястреб, — так празднуют военные победы. За воинами бегут матери, сестры, неся на шестах военные трофеи. Лица победителей раскрашены черным цветом. Это — символ одержанной победы.
Ястреб бросил на Мэгги долгий взгляд и начал танец. Он плясал то медленно, то вдруг ускорял темп, как бы подчиняясь одному ему слышимому ритму.
Мэгги решила, что ей в жизни не приходилось видеть ничего более возбуждающего и волнующего, чем этот молодой индеец, пляшущий в свете вечернего солнца. Он танцевал на редкость грациозно. Руки и ноги двигались плавно, мускулы переливались под гладкой бронзовой кожей, а густые длинные черные волосы рассыпались по плечам.
Она смотрела на него с нескрываемым восхищением, не в силах оторвать завороженного взгляда от развернутых плеч, от широкой спины, что так плавно сужалась к бедрам. Кровь ее шумела в висках, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Что за дивное зрелище этот юный дикарь, как он необуздан и прекрасен!
Она посмотрела на Веронику и покраснела, заметив изучающий взгляд, устремленный на нее пожилой индианкой.
— Вот это зрелище, не так ли? — прошептала Вероника. Мэгги кивнула:
— Держу пари, все молодые индианки желали заарканить его.
— И иные постарше тоже, — усмехнувшись, заметила Вероника.
Когда он закончил, Мэгги зааплодировала.
— Это было чудесно, — улыбаясь, сказала она, — просто великолепно.
Вскоре, однако, улыбка сошла с лица Мэгги: она осознала, наконец, значение танца.
— Да, замечательно, — согласилась Вероника, подумав при этом, что напряжение в отношениях Мэгги и Ястреба достигло апогея, тучи сгустились, как перед грозою.
— Ну, — тактично нашлась она, — если вам обоим больше ничего не нужно, я, с вашего разрешения, иду домой.
— Доброй ночи. Вероника. Привет Эду и мальчикам.
— Непременно, — кивнула Вероника, обернувшись через плечо, — увидимся завтра.
Как только Вероника ушла, между ними повисло неловкое молчание.
— Хочешь кофе?
— Да.
Он последовал за нею в дом, сел за стол напротив Мэгги. Кофейник не мешал их взглядам встретиться. Впервые за всю неделю они остались наедине.
— Если я попрошу тебя, ты расскажешь мне кое о чем?
— Да.
— Ты когда-нибудь… — она прикусила язык, спрашивая себя, действительно ли она хочет получить ответ на вопрос, вдруг сорвавшийся с ее языка:
— А ты сам когда-нибудь снимал скальп?
— Я же воин.
Это был тот ответ, который она и предполагала услышать.
— Очень много? — спросила она, поражаясь своему нездоровому любопытству.
— А много — это сколько? Десять, пятнадцать, а, может быть, сто?
— Сто?! — она почти задохнулась от ужаса и тут же мгновенно поняла, что он лишь дразнит ее.
— Разве это имеет значение, Мэг-ги?
— Не знаю, — она опустила глаза, уставившись в чашку с кофе. Он убивал людей, белых людей. Убивал, а потом снимал скальп. Она подумала об этом на удивление спокойно. Одно дело — писать о таких жестокостях, знать, что все эти ужасы творились обеими сторонами, и совсем другое — сидеть лицом к лицу с человеком, действительно совершавшим все это.
Ястреб стиснул зубы, увидев выражение ее лица. Мэгги находила ритуальный танец волнующим, полным экзотики и экспрессии, но ей была отвратительна мысль о том, что он собственноручно снимал скальпы. Неужели он упал в ее глазах, и теперь она смотрит на него, как на дикаря?
Он стоял, напряженно сжав руки.
— Мне уйти?
— Нет, — быстро сказала она.
— Но тебе отвратительно это.
— Да, немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82