Место происшествия облазили вдоль и поперек, но ничего такого не нашли. Все как будто указывает на несчастный случай – или самоубийство.
Я бы очень хотела сообщить тебе что-нибудь другое, но, мне кажется, ты должна это знать.
Утешить тебя мне нечем.
Я была бы очень тебе признательна, если бы ты смогла черкнуть мне несколько строк и заодно подтвердить получение этого письма.
Обнимаю тебя и думаю о тебе.
Линдсей.
Почерк канадки трудно было назвать разборчивым. Джульетта долго разглядывала вырезки из газет, фотографии сгоревшей машины, пыталась читать сообщения о несчастном случае. Почему-то они не пробудили в ней никаких чувств.
Чужой язык, непонятные подписи под фотографиями, обрывочность сообщений – все это вместе как бы отодвигало описанные события бесконечно далеко от нее. Лишь прочитав его имя, она почувствовала укол в сердце. Потом достала из коробки одну из трех кассет. «2, 1998», – было написано на ней. Как Линдсей могло прийти в голову, что когда-нибудь Джульетта захочет это смотреть?
5
Вивиана раздраженно подняла глаза на Джульетту, когда та вошла в ее кабинет.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она тоном, выражавшим нечто прямо противоположное любезности, заложенной, казалось бы, в этой фразе.
Потом, отбросив с лица черные пряди волос, буквально рухнула на свой стул у письменного стола и произнесла, обращаясь к Джульетте, совершенно немыслимую фразу:
– Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины.
Полный бред.
– Почему же тогда здесь нет Марины и Хеерта? – спросила Джульетта.
– Я вас вызвала для предварительной беседы, – сказала Вивиана, протерев глаза, будто таким образом можно было справиться с проблемой. – Вы ведь понимаете, чем это чревато? Для меня. Для вас. Вы справитесь?
Джульетта в упор смотрела на письменный стол. Простыни факсов, программки, неразобранная почта.
– Нет, – произнесла она наконец.
Откинувшись на спинку стула, Вивиана лихорадочно грызла карандаш.
– Хочу быть откровенной. Несколько дней назад я обедала с госпожой Баллестьери…
Имя главного балетмейстера Государственного оперного театра заставило ее внутренне напрячься. В декабре Джульетта позвонила ей, попросила прощения и отказалась от стажировки. Она не выполнила свою часть их договора – отсутствовала почти две недели вместо одной. Но готова была смириться с последствиями своего поступка.
– От нее вы вряд ли могли услышать обо мне что-то хорошее.
– Вы заблуждаетесь. Ей жаль, что вы ушли. Естественно, я спросила, в чем дело, и она рассказала, почему была вынуждена вас отчислить.
Она немного помолчала.
– Могу ли я полагаться на вас, Джульетта? Вы – член балетного коллектива Театра немецкой оперы. Это уже не практика, вы понимаете?
– Конечно. Даю вам слово.
С ней говорит так сама Вивиана Дерби, бывшая звезда Парижского оперного театра!
– Вернемся к спектаклю. Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины. Вы можете это объяснить?
– Нет.
– Подобная замена первой солистки на дебютантку способна превратить вашу жизнь в коллективе в настоящий ад. Я могла бы поговорить с Мариной, но гарантировать ничего не могу. Вам придется самой решать, готовы ли вы пойти на это.
– Нет, – задумчиво сказала Джульетта. – Марина танцует в десять раз лучше. Я не хочу эту роль.
– Вы уверены?
– Да.
– Почему? Хеерт говорит, вы единственная, кто по-настоящему понимает музыку.
– Неправда. Ничего я в ней не понимаю.
Вивиана встала, обошла вокруг стола и закрыла дверь кабинета в приемную, где сидела секретарша. Стук пишущей машинки прекратился.
– Во время репетиции вы показали какое-то движение, понравившееся ему, так?
– Да. Я просто была недостаточно внимательна.
– И он включил его в общую хореографию.
Джульетта молча смотрела в пол.
– Вы понимаете, что это значит?
Она покачала головой.
– Вам известно, чей это балет?
– Конечно. Джона Бекманна.
– И известно также, что он уже умер?
– Да.
– За надлежащим соблюдением авторских прав следит Лондонский городской театр балета. У нас постановку курирует Мэгги Коулер. Мы не имеем права менять ни единого движения, обязаны сохранить все, вплоть до угла наклона мизинца. Именно поэтому Мэгги Коулер здесь. И вдруг вы со своим танцевальным стилем! Задеваете Хеерта за живое и знаете, что происходит дальше?
– Нет.
– Хеерт обходит Мэгги, звонит напрямую сожителю Бекманна, унаследовавшему все права. И тот соглашается со всеми изменениями.
– Я этого не знала.
– Откуда у вас вообще эта идея?
– Из музыки. Я сделала движение танго. Вот и все… Можно идти?
– Вы танцуете танго?
– Нет.
– Но вы сами сказали, что сделали движение танго. Значит, вы разбираетесь в этом танце, не так ли?
– Нет.
– Джульетта, почему вы не хотите танцевать соло?
– Это касается только меня.
– Конечно.
Вивиана Дерби развернулась и медленно опустилась на стул.
– Из-за вас я вчера потратила массу сил, чтобы уговорить хореографа и балетмейстера не отказываться от ваших совместных с Хеертом нововведений. Задача Мэгги Коулер именно в том и состоит, чтобы следить за чистотой постановки, а у Хеерта на самом деле нет никакого права ничего менять, особенно за спиной Мэгги. Просто у него хорошие отношения с наследниками Бекманна, иначе ничего бы не получилось. Но вообще-то он поступил не совсем честно по отношению к Мэгги, вам не кажется?
Мэгги! Эта бюрократка от балета! В расстроенных чувствах…
Джульетта молча кивнула.
– Я хочу только, чтобы вы поняли: существуют определенные правила. Не надо импровизировать во время репетиций. Это может спровоцировать нежелательные поступки. Если же вы все-таки согласитесь танцевать соло вместо Марины, то в числе ваших недоброжелателей, помимо Мэгги, окажется еще и она. Поэтому я совершенно определенно советую вам отклонить его предложение. Даже если он сам вас попросит. Мы поняли друг друга?
– Да.
– И больше никаких движений танго.
– Хорошо. Мне очень жаль, я буду внимательнее.
Джульетта больше не могла оставаться в этой комнате. Не отказаться ли вовсе от участия в этом проекте? Проклятая музыка. Какое вообще отношение она может иметь к опере или к балету?
– Можно идти?
Вместо ответа директриса посмотрела на нее. С любопытством. И Джульетте показалось, что у той осталось еще много вопросов, однако Вивиана молча кивнула, махнув одновременно правой рукой в сторону двери.
6
Репетиции «Танго-сюиты» стали для нее настоящим испытанием на прочность. Музыка казалась совершенно неуместной в этих стенах. Похоже, Бекманн был под большим впечатлением от Пьяццолы, но сам ничего в этой музыке не понимал. Предлагаемые им фигуры не имели к музыке никакого отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Я бы очень хотела сообщить тебе что-нибудь другое, но, мне кажется, ты должна это знать.
Утешить тебя мне нечем.
Я была бы очень тебе признательна, если бы ты смогла черкнуть мне несколько строк и заодно подтвердить получение этого письма.
Обнимаю тебя и думаю о тебе.
Линдсей.
Почерк канадки трудно было назвать разборчивым. Джульетта долго разглядывала вырезки из газет, фотографии сгоревшей машины, пыталась читать сообщения о несчастном случае. Почему-то они не пробудили в ней никаких чувств.
Чужой язык, непонятные подписи под фотографиями, обрывочность сообщений – все это вместе как бы отодвигало описанные события бесконечно далеко от нее. Лишь прочитав его имя, она почувствовала укол в сердце. Потом достала из коробки одну из трех кассет. «2, 1998», – было написано на ней. Как Линдсей могло прийти в голову, что когда-нибудь Джульетта захочет это смотреть?
5
Вивиана раздраженно подняла глаза на Джульетту, когда та вошла в ее кабинет.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она тоном, выражавшим нечто прямо противоположное любезности, заложенной, казалось бы, в этой фразе.
Потом, отбросив с лица черные пряди волос, буквально рухнула на свой стул у письменного стола и произнесла, обращаясь к Джульетте, совершенно немыслимую фразу:
– Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины.
Полный бред.
– Почему же тогда здесь нет Марины и Хеерта? – спросила Джульетта.
– Я вас вызвала для предварительной беседы, – сказала Вивиана, протерев глаза, будто таким образом можно было справиться с проблемой. – Вы ведь понимаете, чем это чревато? Для меня. Для вас. Вы справитесь?
Джульетта в упор смотрела на письменный стол. Простыни факсов, программки, неразобранная почта.
– Нет, – произнесла она наконец.
Откинувшись на спинку стула, Вивиана лихорадочно грызла карандаш.
– Хочу быть откровенной. Несколько дней назад я обедала с госпожой Баллестьери…
Имя главного балетмейстера Государственного оперного театра заставило ее внутренне напрячься. В декабре Джульетта позвонила ей, попросила прощения и отказалась от стажировки. Она не выполнила свою часть их договора – отсутствовала почти две недели вместо одной. Но готова была смириться с последствиями своего поступка.
– От нее вы вряд ли могли услышать обо мне что-то хорошее.
– Вы заблуждаетесь. Ей жаль, что вы ушли. Естественно, я спросила, в чем дело, и она рассказала, почему была вынуждена вас отчислить.
Она немного помолчала.
– Могу ли я полагаться на вас, Джульетта? Вы – член балетного коллектива Театра немецкой оперы. Это уже не практика, вы понимаете?
– Конечно. Даю вам слово.
С ней говорит так сама Вивиана Дерби, бывшая звезда Парижского оперного театра!
– Вернемся к спектаклю. Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины. Вы можете это объяснить?
– Нет.
– Подобная замена первой солистки на дебютантку способна превратить вашу жизнь в коллективе в настоящий ад. Я могла бы поговорить с Мариной, но гарантировать ничего не могу. Вам придется самой решать, готовы ли вы пойти на это.
– Нет, – задумчиво сказала Джульетта. – Марина танцует в десять раз лучше. Я не хочу эту роль.
– Вы уверены?
– Да.
– Почему? Хеерт говорит, вы единственная, кто по-настоящему понимает музыку.
– Неправда. Ничего я в ней не понимаю.
Вивиана встала, обошла вокруг стола и закрыла дверь кабинета в приемную, где сидела секретарша. Стук пишущей машинки прекратился.
– Во время репетиции вы показали какое-то движение, понравившееся ему, так?
– Да. Я просто была недостаточно внимательна.
– И он включил его в общую хореографию.
Джульетта молча смотрела в пол.
– Вы понимаете, что это значит?
Она покачала головой.
– Вам известно, чей это балет?
– Конечно. Джона Бекманна.
– И известно также, что он уже умер?
– Да.
– За надлежащим соблюдением авторских прав следит Лондонский городской театр балета. У нас постановку курирует Мэгги Коулер. Мы не имеем права менять ни единого движения, обязаны сохранить все, вплоть до угла наклона мизинца. Именно поэтому Мэгги Коулер здесь. И вдруг вы со своим танцевальным стилем! Задеваете Хеерта за живое и знаете, что происходит дальше?
– Нет.
– Хеерт обходит Мэгги, звонит напрямую сожителю Бекманна, унаследовавшему все права. И тот соглашается со всеми изменениями.
– Я этого не знала.
– Откуда у вас вообще эта идея?
– Из музыки. Я сделала движение танго. Вот и все… Можно идти?
– Вы танцуете танго?
– Нет.
– Но вы сами сказали, что сделали движение танго. Значит, вы разбираетесь в этом танце, не так ли?
– Нет.
– Джульетта, почему вы не хотите танцевать соло?
– Это касается только меня.
– Конечно.
Вивиана Дерби развернулась и медленно опустилась на стул.
– Из-за вас я вчера потратила массу сил, чтобы уговорить хореографа и балетмейстера не отказываться от ваших совместных с Хеертом нововведений. Задача Мэгги Коулер именно в том и состоит, чтобы следить за чистотой постановки, а у Хеерта на самом деле нет никакого права ничего менять, особенно за спиной Мэгги. Просто у него хорошие отношения с наследниками Бекманна, иначе ничего бы не получилось. Но вообще-то он поступил не совсем честно по отношению к Мэгги, вам не кажется?
Мэгги! Эта бюрократка от балета! В расстроенных чувствах…
Джульетта молча кивнула.
– Я хочу только, чтобы вы поняли: существуют определенные правила. Не надо импровизировать во время репетиций. Это может спровоцировать нежелательные поступки. Если же вы все-таки согласитесь танцевать соло вместо Марины, то в числе ваших недоброжелателей, помимо Мэгги, окажется еще и она. Поэтому я совершенно определенно советую вам отклонить его предложение. Даже если он сам вас попросит. Мы поняли друг друга?
– Да.
– И больше никаких движений танго.
– Хорошо. Мне очень жаль, я буду внимательнее.
Джульетта больше не могла оставаться в этой комнате. Не отказаться ли вовсе от участия в этом проекте? Проклятая музыка. Какое вообще отношение она может иметь к опере или к балету?
– Можно идти?
Вместо ответа директриса посмотрела на нее. С любопытством. И Джульетте показалось, что у той осталось еще много вопросов, однако Вивиана молча кивнула, махнув одновременно правой рукой в сторону двери.
6
Репетиции «Танго-сюиты» стали для нее настоящим испытанием на прочность. Музыка казалась совершенно неуместной в этих стенах. Похоже, Бекманн был под большим впечатлением от Пьяццолы, но сам ничего в этой музыке не понимал. Предлагаемые им фигуры не имели к музыке никакого отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108