Она крикнула. Один раз. Потом еще. Громко и резко.
Когда она снова вернулась за кулисы, пары, участвовавшие в первой части сюиты, уже заняли свои места. Хеерт подозвал ее и спросил, все ли в порядке. Она молча кивнула. К ней подошла Марина, пожелала удачи. Джульетта выразила восторг ее танцем в первом отделении. Хеерт что-то еще прошептал ей на ухо, но она ничего не поняла. Техник сделал им знак, и Хеерт увлек ее в глубь кулис. Последние пары-участники заняли позиции на сцене. Раздался третий звонок. Через две минуты занавес взлетит вверх.
Хеерт стоял рядом с ней, повторяя то, что говорил уже много раз:
– Когда услышишь музыку, просто танцуй под нее, ладно?
Она смотрела на него, ничего не понимая.
– Конечно, – произнесла наконец. – А что же еще я могу делать?
– Не разочаруй меня, Джульетта, пожалуйста.
Она никак не могла понять, чего он хочет.
– Хочешь, чтобы я разнервничалась? – спросила со злостью.
– Танцуй под музыку. Слышишь?
Она кивнула в полной растерянности и пошла туда, где ей следовало ожидать выхода. Свет погас, остались только отблески красного. На танцовщицах были темные трико и чулки в клетку, танцоры облачились в черные брюки и обтягивающие майки цвета кожи. Занавес двинулся с места, разговоры в зрительном зале смолкли. Сцена выглядела необычно. Прошло несколько секунд, прежде чем заиграла музыка, оказавшаяся еще более необычной. Trиs minutes con la realidad. Три минуты с реальностью. Момент истины. Пары пришли в движение. Через несколько минут в публике начались покашливания. Джульетта наблюдала за Энской. Та танцевала безукоризненно. Остальные тоже двигались совершенно синхронно, делали именно то, чего от них добивались на репетициях. Но по некоторым едва уловимым признакам она осознала: публика не понимает. Слишком необычная музыка, слишком странная постановка – зрителей это не трогает. Никакого сравнения с напряженной тишиной, царившей во время «Вариаций» Стравинского. В зале ощущалось некоторое беспокойство. Еще не неприятие, не отторжение, но какое-то равнодушие. Вивиана кусала ногти, стоя рядом с Хеертом. Тереза Слобода сидела возле них на пуфике. Заметив взгляд Джульетты, подмигнула ей. Слава Богу, Мэгги Коулер уехала в Вену еще четыре дня назад.
Приближался ее выход. Все вокруг вдруг опустело. Напряжение отпустило. Началось «Либертанго»…
32
Лутц потом рассказывал ей, что, увидев ее, зал замер. И хотя первая часть на самом деле была сделана неплохо, когда музыка зазвучала в полную мощь, танцоры как-то потерялись. Филигранная работа ног и рук под сложнейшую музыку. Но никакого сопротивления ее подавляющему воздействию. Появление Джульетты все изменило. Происходящее на сцене обрело структуру. Он, мол, сразу понял, почему Хеерт во что бы то ни стало хотел отдать этот танец именно ей. Она связала все в единое целое – то, чего другие не могли сделать то ли в силу отсутствия должного таланта, то ли из-за непонимания музыки. Во время первой части зрители ощущали растерянность. Сплетение филигранных движений, жестов, наблюдая за которым человек инстинктивно занят поисками оптического соответствия раздражающим моментам непривычной музыки. С ее появлением все стало ясно. Невозможно было не поддаться этим медленным, вялым движениям, которыми она отвечала бушующей вокруг нее музыке. Вместе с ней на сцену пришли покой и глубина. Зал замер. Воцарилась мертвая тишина. Сама Джульетта ничего не помнила о первых минутах на сцене. Жар прожекторов – последнее ее воспоминание. Потом все было словно в дурмане. Тело чувствовало странную связь с музыкой. Местами она ощущала ее светлую мелодичность, но, не обращая внимания, продолжала следовать темным нелинейным отголоскам, пассажам контрабаса, лающим звукам бандониона. Она слышала стук клавиш, скрип мехов аккордеона, какой-то грубый скрежет. Музыка сама указывала ей, что делать. Ее тело превратилось в один из инструментов. Оно повелевало, заставляя ее то взмывать ввысь, то вжиматься в землю. Заставляло раскрыться навстречу объятию скрипок, сулящему утешение, чтобы в следующий же миг отнять обещанное, обрушившись предательским грохотом.
Она не видела ни окаменевшего лица отца, ни смягчившихся черт матери, смотревшей на нее в полном самозабвении. Она не видела ничего. Закончила соло, несколько секунд постояла неподвижно: руки allong? в четвертой позиции, и начала отход со сцены:
Chass?, d?gag?, ronde de jambe
chass? coup? en tournant, bourr?e
chass? coup? en tournant, bourr?e
chass? coup? en tournant, bourr?e...
Потом услышала редкие аплодисменты. Несколько криков «браво» и недовольный шепот зрителей, ждавших продолжения. За кулисами к ней подошла Вивиана и протянула платок.
– Просто великолепно, Джульетта, – прошептала она. – Замечательно. С тобой все в порядке?
Джульетта кивнула, тяжело дыша и оглядываясь. Тереза издалека подняла вверх большой палец. Хеерта нигде не было видно. Две танцовщицы, участвовавшие в первом балете, одобрительно смотрели на нее.
У нее оставалось около восьми минут до следующего выхода. Она проверила туфли, перевязала ленты. И потом только осознала. Аплодисменты. Ей аплодируют! Она закрыла глаза и стала слушать. «Танго-цитаты». Третья часть. В зрительном зале тишина. Ни малейших признаков беспокойства. Кажется, удалось справиться. Спектакль держится. Куда делся Хеерт? Ей важно видеть его реакцию. Она ему благодарна. Если бы только Дамиан… Она запретила себе думать, но само воспоминание чуть не вывело ее из равновесия. Эта музыка… как она вообще может ее выносить? Она внимательно -вслушивалась в первые такты «Микеланджело'70». Эта часть ей нравилась. Суета, мельтешение, лихорадка. Музыка из того же материала, что и в «Эскуало». Она прикрыла глаза в ожидании дребезжащих звуков в самом конце.
И они прозвучали. Пассаж гитариста, возвестивший начало «Мумуки». Запела скрипка. К ней подошел партнер и взял за руку. Они заняли позицию, началась последняя часть. На этот раз все чувства работали. Когда, закончив парный танец, она начала заключительное соло, то почувствовала на себе множество взглядов: ее ждали. Ее узнали. Позднее Лутц подтвердил это. Она превратилась в тот самый центр, который стягивал представление в единое целое. В царицу всех этих звуков. Его соседи, сказал Лутц, даже вытянули шеи и наклонились вперед, когда она вновь появилась на сцене. А потом эта грандиозная картина в самом конце: восемь пар расходятся, партнеры постепенно ускользают друг от друга, пробуждая воспоминания о скрежещущих звуках бандониона в самом начале, а в центре сцены стоит Джульетта и выполняет одно вращение за другим, следуя его медленно затухающим звукам. Остальные танцоры замирают. Слышна только скрипка, ледяной флажолет. Джульетта танцует, двигаясь от одной пары к другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Когда она снова вернулась за кулисы, пары, участвовавшие в первой части сюиты, уже заняли свои места. Хеерт подозвал ее и спросил, все ли в порядке. Она молча кивнула. К ней подошла Марина, пожелала удачи. Джульетта выразила восторг ее танцем в первом отделении. Хеерт что-то еще прошептал ей на ухо, но она ничего не поняла. Техник сделал им знак, и Хеерт увлек ее в глубь кулис. Последние пары-участники заняли позиции на сцене. Раздался третий звонок. Через две минуты занавес взлетит вверх.
Хеерт стоял рядом с ней, повторяя то, что говорил уже много раз:
– Когда услышишь музыку, просто танцуй под нее, ладно?
Она смотрела на него, ничего не понимая.
– Конечно, – произнесла наконец. – А что же еще я могу делать?
– Не разочаруй меня, Джульетта, пожалуйста.
Она никак не могла понять, чего он хочет.
– Хочешь, чтобы я разнервничалась? – спросила со злостью.
– Танцуй под музыку. Слышишь?
Она кивнула в полной растерянности и пошла туда, где ей следовало ожидать выхода. Свет погас, остались только отблески красного. На танцовщицах были темные трико и чулки в клетку, танцоры облачились в черные брюки и обтягивающие майки цвета кожи. Занавес двинулся с места, разговоры в зрительном зале смолкли. Сцена выглядела необычно. Прошло несколько секунд, прежде чем заиграла музыка, оказавшаяся еще более необычной. Trиs minutes con la realidad. Три минуты с реальностью. Момент истины. Пары пришли в движение. Через несколько минут в публике начались покашливания. Джульетта наблюдала за Энской. Та танцевала безукоризненно. Остальные тоже двигались совершенно синхронно, делали именно то, чего от них добивались на репетициях. Но по некоторым едва уловимым признакам она осознала: публика не понимает. Слишком необычная музыка, слишком странная постановка – зрителей это не трогает. Никакого сравнения с напряженной тишиной, царившей во время «Вариаций» Стравинского. В зале ощущалось некоторое беспокойство. Еще не неприятие, не отторжение, но какое-то равнодушие. Вивиана кусала ногти, стоя рядом с Хеертом. Тереза Слобода сидела возле них на пуфике. Заметив взгляд Джульетты, подмигнула ей. Слава Богу, Мэгги Коулер уехала в Вену еще четыре дня назад.
Приближался ее выход. Все вокруг вдруг опустело. Напряжение отпустило. Началось «Либертанго»…
32
Лутц потом рассказывал ей, что, увидев ее, зал замер. И хотя первая часть на самом деле была сделана неплохо, когда музыка зазвучала в полную мощь, танцоры как-то потерялись. Филигранная работа ног и рук под сложнейшую музыку. Но никакого сопротивления ее подавляющему воздействию. Появление Джульетты все изменило. Происходящее на сцене обрело структуру. Он, мол, сразу понял, почему Хеерт во что бы то ни стало хотел отдать этот танец именно ей. Она связала все в единое целое – то, чего другие не могли сделать то ли в силу отсутствия должного таланта, то ли из-за непонимания музыки. Во время первой части зрители ощущали растерянность. Сплетение филигранных движений, жестов, наблюдая за которым человек инстинктивно занят поисками оптического соответствия раздражающим моментам непривычной музыки. С ее появлением все стало ясно. Невозможно было не поддаться этим медленным, вялым движениям, которыми она отвечала бушующей вокруг нее музыке. Вместе с ней на сцену пришли покой и глубина. Зал замер. Воцарилась мертвая тишина. Сама Джульетта ничего не помнила о первых минутах на сцене. Жар прожекторов – последнее ее воспоминание. Потом все было словно в дурмане. Тело чувствовало странную связь с музыкой. Местами она ощущала ее светлую мелодичность, но, не обращая внимания, продолжала следовать темным нелинейным отголоскам, пассажам контрабаса, лающим звукам бандониона. Она слышала стук клавиш, скрип мехов аккордеона, какой-то грубый скрежет. Музыка сама указывала ей, что делать. Ее тело превратилось в один из инструментов. Оно повелевало, заставляя ее то взмывать ввысь, то вжиматься в землю. Заставляло раскрыться навстречу объятию скрипок, сулящему утешение, чтобы в следующий же миг отнять обещанное, обрушившись предательским грохотом.
Она не видела ни окаменевшего лица отца, ни смягчившихся черт матери, смотревшей на нее в полном самозабвении. Она не видела ничего. Закончила соло, несколько секунд постояла неподвижно: руки allong? в четвертой позиции, и начала отход со сцены:
Chass?, d?gag?, ronde de jambe
chass? coup? en tournant, bourr?e
chass? coup? en tournant, bourr?e
chass? coup? en tournant, bourr?e...
Потом услышала редкие аплодисменты. Несколько криков «браво» и недовольный шепот зрителей, ждавших продолжения. За кулисами к ней подошла Вивиана и протянула платок.
– Просто великолепно, Джульетта, – прошептала она. – Замечательно. С тобой все в порядке?
Джульетта кивнула, тяжело дыша и оглядываясь. Тереза издалека подняла вверх большой палец. Хеерта нигде не было видно. Две танцовщицы, участвовавшие в первом балете, одобрительно смотрели на нее.
У нее оставалось около восьми минут до следующего выхода. Она проверила туфли, перевязала ленты. И потом только осознала. Аплодисменты. Ей аплодируют! Она закрыла глаза и стала слушать. «Танго-цитаты». Третья часть. В зрительном зале тишина. Ни малейших признаков беспокойства. Кажется, удалось справиться. Спектакль держится. Куда делся Хеерт? Ей важно видеть его реакцию. Она ему благодарна. Если бы только Дамиан… Она запретила себе думать, но само воспоминание чуть не вывело ее из равновесия. Эта музыка… как она вообще может ее выносить? Она внимательно -вслушивалась в первые такты «Микеланджело'70». Эта часть ей нравилась. Суета, мельтешение, лихорадка. Музыка из того же материала, что и в «Эскуало». Она прикрыла глаза в ожидании дребезжащих звуков в самом конце.
И они прозвучали. Пассаж гитариста, возвестивший начало «Мумуки». Запела скрипка. К ней подошел партнер и взял за руку. Они заняли позицию, началась последняя часть. На этот раз все чувства работали. Когда, закончив парный танец, она начала заключительное соло, то почувствовала на себе множество взглядов: ее ждали. Ее узнали. Позднее Лутц подтвердил это. Она превратилась в тот самый центр, который стягивал представление в единое целое. В царицу всех этих звуков. Его соседи, сказал Лутц, даже вытянули шеи и наклонились вперед, когда она вновь появилась на сцене. А потом эта грандиозная картина в самом конце: восемь пар расходятся, партнеры постепенно ускользают друг от друга, пробуждая воспоминания о скрежещущих звуках бандониона в самом начале, а в центре сцены стоит Джульетта и выполняет одно вращение за другим, следуя его медленно затухающим звукам. Остальные танцоры замирают. Слышна только скрипка, ледяной флажолет. Джульетта танцует, двигаясь от одной пары к другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108