Ардарик приказал, чтобы ему подали пива, а сам пошел в комнату, чтобы собрать карты и кусочки мела и угля.
Собирая карты, Ардарик подумал, не отказаться ли ехать к кагану… И даже о том, чтобы срочно приказать слугам собрать вещи и покинуть Хунгвар. Он упаковывал карты и с наслаждением думал о том, как рассвирепеет каган и будет поражен смелостью Ардарика, и, конечно, он станет тайно им восхищаться. Ардарик понимал, что не сможет выполнить свой план — это было слишком опасно. У Аттилы были сотни жаждущих крови воинов, поэтому может пострадать весь народ. Ардарик захватил карты и пошел в зал.
Дитрик, который находился там, разговаривал с посыльным. Когда Ардарик подошел ближе, то понял, что его сын говорит по-гуннски, иногда немного запинаясь. Но он может общаться с гунном на его языке. Увидев Ардарика, Дитрик отступил назад, и посыльный встал. На его лице играла улыбка.
— Король Ардарик, у вас очень хорошее пиво. Может, я вам помогу что-либо нести?
— Нет, спасибо.
— Отец, могу я поехать с вами? — спросил его сын.
— Нет, — Ардарик, не глядя на него, пошел вслед за посыльным.
Для короля оседлали белого жеребца. Уздечка и седло были из красной кожи. Он привез их год назад из Италии. Лошадь гунна стояла позади жеребца, и он подошел к жеребцу Ардарика и придержал уздечку, пока Ардарик садился в седло. Дитрик, который вслед за ними вышел во двор, держал карты, пока отец влезал на лошадь.
Гунн отправился к своей лошади, а Дитрик подал отцу карты.
— Монидяк всегда может тебе услужить, — сказал он. Ардарик держал карты под мышкой.
— Ты умеешь говорить на их языке?
— Немного.
Дитрик отошел в сторону, а Ардарик направился к воротам.
Монидяк всю дорогу до дворца кагана ехал молча. Ардарик пытался собраться с мыслями. Он не мог отрицать, что ездил к римлянам. Если каган прикажет обыскать его дом, то найдет золото, материи, римские украшения и красивое маленькое серебряное распятие. Он может сказать, что сделал то, что перед ним сделал Эдеко, или говорил, что сделал, — все выслушал, принял подкуп, чтобы узнать, что было на уме у римлян, чтобы потом эти сведения могли быть использованы каганом. Но у него были ледяные руки и похолодели щеки, и он понимал, что ему никто не поверит.
Во дворе кагана Монидяк придержал его коня. Караульные у дверей отступили назад, пропустив его и не сказав ни слова. Он прошел по коридору к лестнице, переложив карты, чтобы держаться за поручни. Потом поднялся на второй этаж дворца.
Эдеко сидел в прихожей, уперевшись ногами в стену. Он бросал косточки фиников из окна и спорил о чем-то с Константиусом на латыни. Ардарик закрыл за собой дверь, и Эдеко лениво поднялся на ноги. На мгновение его ненависть к Эдеко поглотила в нем страх. Он пристально посмотрел на гунна и резко сказал:
— Каган посылал за мной.
— Да, вы так заняты. Путешествуете туда и сюда, — у Эдеко раздувались широкие ноздри. — Что это? Что вы сюда принесли?
— Не ваше дело. Скажите кагану, что я здесь.
Эдеко судорожно вдохнул воздух, выплюнул косточку из окна, хлопнул в ладоши и вошел в дверь, расположенную позади него.
Ардарик слышал, как он разговаривал с каганом по-гуннски. В первый раз он пожалел, что не знает языка. Он слышал низкий приятный голос Аттилы. Эдеко вернулся.
— Проходите.
Ардарик протянул руку и взял финик с блюда, положил в рот и вошел в тронный зал.
Когда он оказался в зале, вся его храбрость улетучилась. Он не мог взглянуть кагану в глаза. Его буквально пригибала вниз жалкая и позорная трусость. Он видел сапоги Аттилы, упиравшиеся в край стола, кожаные шнурки перекрещивали мех. Ардарик расстелил карту на столе. Он понимал, что ему от нее не было толка, но она служила ему спасательным кругом.
— Ардарик, — спокойно сказал Аттила, — что ты сюда принес? Давай посмотрим.
Аттила спустил ноги и подошел к Ардарику.
— О, ты стал использовать карты римлян? Хорошо. Объясни все мне.
Ардарик посмотрел в глаза кагану. Их лица были близко, и Аттила ему улыбнулся. Во рту Ардарика был финик. Губы у него были сладкие, и когда он начал говорить, то с трудом разлепил их. Он начал рассказывать Аттиле о всех значках, которые он использовал на карте.
Аттила сделал несколько замечаний. Каждый раз, когда Ардарик смотрел на него, он улыбался. Они склонились над картами, и Ардарик начал рассказывать Аттиле о плане нападения на римлян. У кагана было превосходное настроение, и лицо его светилось. Он даже пошутил. Ардарик понял, что он не собирается говорить о посещении им римлян. Ему стало легче, но потом он рассвирепел и его постигло разочарование — каган настолько не считал его важной персоной, что не собирался наказывать.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
После того, как все поели и были убраны тарелки, появился карлик. Даже на фоне гуннов он казался крохотным и уродливым. Карлик танцевал и что-то болтал. Он строил такие рожи, что все смеялись, даже римляне, которые изящно откинулись на креслах справа от кагана. Но каган не смеялся. Дитрик потихоньку наблюдал за ним, пока карлик прыгал колесом и корчил рожи.
Римлянин Максиминус, смеясь, склонился к кагану, как бы желая поделиться с ним удовольствием, но каган с отвращением смотрел на карлика.
Дитрик слышал, и об этом знали все, что, несмотря на праздничный пир и тот факт, что римляне жили во дворце, каган отказывался обсуждать с римлянами проблемы, из-за которых те прибыли в Хунгвар. Дитрику это было приятно — римляне должны понять, что им не следует шутить с Аттилой. Он посмотрел через весь зал — юноша стоял позади отца и прислуживал ему на пиру, и Дитрику был прекрасно виден Аттила. Он понял, что Аттила может быть благороднее римлян, считавших своего императора богом.
Все важные люди, жившие в двух или трех днях пути от Хунгвара, приехали на пир. Широкий зал был заполнен столами и лавками, и все сидевшие на них тесно прижимались друг к другу — места для всех едва хватило. На деревянных стенах висели ковры и гобелены, собранные со всего мира. Пол покрывали половики, сотканные из тростника. Ардарик сказал, что Аттила не желал, чтобы его ковры испортили многие пары ног, шагавшие по ним.
Балки на потолке почернели от сажи великого множества факелов, а звук голосов был похож на грохот водопада. За столами сидели мужчины благородного происхождения, и каждый старался одеться побогаче в соответствии со своими вкусами и возможностями. Три короля остготов пришли в греческих и египетских нарядах. На Ардарике была одежда из ткани с меховой отделкой. Эдеко, Скоттас и другие гунны, считавшиеся важнее германцев, были в мехах и коже, украшенной драгоценными камнями. В их волосы были вплетены перья и вставлены камни, лица украшали разные знаки. Когда Эдеко вошел в зал, Константиус, служивший у кагана герольдом, объявил его начальником конницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Собирая карты, Ардарик подумал, не отказаться ли ехать к кагану… И даже о том, чтобы срочно приказать слугам собрать вещи и покинуть Хунгвар. Он упаковывал карты и с наслаждением думал о том, как рассвирепеет каган и будет поражен смелостью Ардарика, и, конечно, он станет тайно им восхищаться. Ардарик понимал, что не сможет выполнить свой план — это было слишком опасно. У Аттилы были сотни жаждущих крови воинов, поэтому может пострадать весь народ. Ардарик захватил карты и пошел в зал.
Дитрик, который находился там, разговаривал с посыльным. Когда Ардарик подошел ближе, то понял, что его сын говорит по-гуннски, иногда немного запинаясь. Но он может общаться с гунном на его языке. Увидев Ардарика, Дитрик отступил назад, и посыльный встал. На его лице играла улыбка.
— Король Ардарик, у вас очень хорошее пиво. Может, я вам помогу что-либо нести?
— Нет, спасибо.
— Отец, могу я поехать с вами? — спросил его сын.
— Нет, — Ардарик, не глядя на него, пошел вслед за посыльным.
Для короля оседлали белого жеребца. Уздечка и седло были из красной кожи. Он привез их год назад из Италии. Лошадь гунна стояла позади жеребца, и он подошел к жеребцу Ардарика и придержал уздечку, пока Ардарик садился в седло. Дитрик, который вслед за ними вышел во двор, держал карты, пока отец влезал на лошадь.
Гунн отправился к своей лошади, а Дитрик подал отцу карты.
— Монидяк всегда может тебе услужить, — сказал он. Ардарик держал карты под мышкой.
— Ты умеешь говорить на их языке?
— Немного.
Дитрик отошел в сторону, а Ардарик направился к воротам.
Монидяк всю дорогу до дворца кагана ехал молча. Ардарик пытался собраться с мыслями. Он не мог отрицать, что ездил к римлянам. Если каган прикажет обыскать его дом, то найдет золото, материи, римские украшения и красивое маленькое серебряное распятие. Он может сказать, что сделал то, что перед ним сделал Эдеко, или говорил, что сделал, — все выслушал, принял подкуп, чтобы узнать, что было на уме у римлян, чтобы потом эти сведения могли быть использованы каганом. Но у него были ледяные руки и похолодели щеки, и он понимал, что ему никто не поверит.
Во дворе кагана Монидяк придержал его коня. Караульные у дверей отступили назад, пропустив его и не сказав ни слова. Он прошел по коридору к лестнице, переложив карты, чтобы держаться за поручни. Потом поднялся на второй этаж дворца.
Эдеко сидел в прихожей, уперевшись ногами в стену. Он бросал косточки фиников из окна и спорил о чем-то с Константиусом на латыни. Ардарик закрыл за собой дверь, и Эдеко лениво поднялся на ноги. На мгновение его ненависть к Эдеко поглотила в нем страх. Он пристально посмотрел на гунна и резко сказал:
— Каган посылал за мной.
— Да, вы так заняты. Путешествуете туда и сюда, — у Эдеко раздувались широкие ноздри. — Что это? Что вы сюда принесли?
— Не ваше дело. Скажите кагану, что я здесь.
Эдеко судорожно вдохнул воздух, выплюнул косточку из окна, хлопнул в ладоши и вошел в дверь, расположенную позади него.
Ардарик слышал, как он разговаривал с каганом по-гуннски. В первый раз он пожалел, что не знает языка. Он слышал низкий приятный голос Аттилы. Эдеко вернулся.
— Проходите.
Ардарик протянул руку и взял финик с блюда, положил в рот и вошел в тронный зал.
Когда он оказался в зале, вся его храбрость улетучилась. Он не мог взглянуть кагану в глаза. Его буквально пригибала вниз жалкая и позорная трусость. Он видел сапоги Аттилы, упиравшиеся в край стола, кожаные шнурки перекрещивали мех. Ардарик расстелил карту на столе. Он понимал, что ему от нее не было толка, но она служила ему спасательным кругом.
— Ардарик, — спокойно сказал Аттила, — что ты сюда принес? Давай посмотрим.
Аттила спустил ноги и подошел к Ардарику.
— О, ты стал использовать карты римлян? Хорошо. Объясни все мне.
Ардарик посмотрел в глаза кагану. Их лица были близко, и Аттила ему улыбнулся. Во рту Ардарика был финик. Губы у него были сладкие, и когда он начал говорить, то с трудом разлепил их. Он начал рассказывать Аттиле о всех значках, которые он использовал на карте.
Аттила сделал несколько замечаний. Каждый раз, когда Ардарик смотрел на него, он улыбался. Они склонились над картами, и Ардарик начал рассказывать Аттиле о плане нападения на римлян. У кагана было превосходное настроение, и лицо его светилось. Он даже пошутил. Ардарик понял, что он не собирается говорить о посещении им римлян. Ему стало легче, но потом он рассвирепел и его постигло разочарование — каган настолько не считал его важной персоной, что не собирался наказывать.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
После того, как все поели и были убраны тарелки, появился карлик. Даже на фоне гуннов он казался крохотным и уродливым. Карлик танцевал и что-то болтал. Он строил такие рожи, что все смеялись, даже римляне, которые изящно откинулись на креслах справа от кагана. Но каган не смеялся. Дитрик потихоньку наблюдал за ним, пока карлик прыгал колесом и корчил рожи.
Римлянин Максиминус, смеясь, склонился к кагану, как бы желая поделиться с ним удовольствием, но каган с отвращением смотрел на карлика.
Дитрик слышал, и об этом знали все, что, несмотря на праздничный пир и тот факт, что римляне жили во дворце, каган отказывался обсуждать с римлянами проблемы, из-за которых те прибыли в Хунгвар. Дитрику это было приятно — римляне должны понять, что им не следует шутить с Аттилой. Он посмотрел через весь зал — юноша стоял позади отца и прислуживал ему на пиру, и Дитрику был прекрасно виден Аттила. Он понял, что Аттила может быть благороднее римлян, считавших своего императора богом.
Все важные люди, жившие в двух или трех днях пути от Хунгвара, приехали на пир. Широкий зал был заполнен столами и лавками, и все сидевшие на них тесно прижимались друг к другу — места для всех едва хватило. На деревянных стенах висели ковры и гобелены, собранные со всего мира. Пол покрывали половики, сотканные из тростника. Ардарик сказал, что Аттила не желал, чтобы его ковры испортили многие пары ног, шагавшие по ним.
Балки на потолке почернели от сажи великого множества факелов, а звук голосов был похож на грохот водопада. За столами сидели мужчины благородного происхождения, и каждый старался одеться побогаче в соответствии со своими вкусами и возможностями. Три короля остготов пришли в греческих и египетских нарядах. На Ардарике была одежда из ткани с меховой отделкой. Эдеко, Скоттас и другие гунны, считавшиеся важнее германцев, были в мехах и коже, украшенной драгоценными камнями. В их волосы были вплетены перья и вставлены камни, лица украшали разные знаки. Когда Эдеко вошел в зал, Константиус, служивший у кагана герольдом, объявил его начальником конницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68