— От них мало толку, пока он не охромел, но вреда тоже не будет.
Впереди, на покрытой снегом равнине, их дожидались на лошадях гунны. Их было примерно человек двенадцать. Дитрик ожидал, что их будет больше, так как считал, что посланцы из Константинополя будут охраняться большой группой людей. Яя погнал коня побыстрее. Люди, ожидавшие их, развернулись и двинулись вперед, и снег сразу стал затоптанным. Конь Дитрика без всякого принуждения прибавил ходу. Скакавший с ним рядом Такс начал застегивать свою шубейку, а пока поводья лежали на шее его лошадки.
Когда они начали двигаться, Дитрик уже не так сильно страдал от холода. Перед ними расстилалась равнина, вся покрытая снегом. Отец его не догнал. Дитрик оглянулся назад. Холм кагана и его частокол уже находились далеко за ними, и Ардарик теперь уже не сможет его остановить. Он стал смотреть вперед, крепко сжал в руках поводья и захохотал.
В сером небе поднялось солнце. Позади них Хунгвар вдали начал растворяться, а потом совсем исчез. Некоторое время они ехали параллельно реке. На фоне белизны снега и серого неба деревья по берегам реки казались черными. К полудню река осталась позади. Дитрик решил, что они продвигаются к югу. Бледное серебристое солнце передвигалось по небу, и оно было таким слабым, что на него можно было свободно смотреть. Дитрик вспоминал сказки своего детства о Снежном Великане и Снегурочке. Рассказы о борьбе холода и темноты с теплом солнца. Теперь эти истории уже никто не вспоминал, потому что они относились к тому времени, пока Христос не пришел к германцам и не спас их. Теперь никто не желал вспоминать о том времени, когда они были прокляты, до прихода к ним Христа. Может, рассказы были именно об этом — холод и темнота до пришествия Христа.
— Когда мы прибудем в Сирмиум? — спросил он Такса.
— Кто знает? Через три дня, а может, через четыре. Дитрик думал, что Сирмиум находится подальше. Он смотрел на профиль Такса. Маленький гунн улыбался, глаза у него блестели. Он, наверно, был счастлив. Дитрик вспомнил историю о том, как Такс один возвращался из Италии после того, как армия оставила его там. В первый раз, когда он ехал по равнине, он понял, почему его отец не мог этому поверить.
— Когда ты был в Италии…
Такс посмотрел на него. Дитрик не мог придумать, как ему спросить о том, что он хотел узнать. Он облизал губы и посмотрел вперед. Другие гунны ехали широким неровным полукругом. Некоторые из них переговаривались, другие молча ехали в стороне,
— Ты не боялся? — наконец спросил Такса Дитрик. — Ты ведь был один.
Такс выставил вперед нижнюю губу, как обиженный ребенок.
— Я ничего не боюсь.
— Я хочу сказать — одиночества.
Такс упорно отводил от него взгляд. Дитрик попытался сказать все по-другому, чтобы Такс не подумал, что он мог испугаться.
— Я был бы так одинок, что просто умер бы. Я не думаю, что смог бы все это вынести.
Такс искоса посмотрел на него. Было ясно: он считает, что Дитрик не смог бы все это вынести. Но он немного размяк и снова начал улыбаться.
— Почти до самого конца я не был один. Со мной был Мараг — брат Яя.
Дитрик взглянул на Яя.
— Я не знал этого.
— Он умер в горах. Там было труднее всего. Мы не понимаем гор. Мы не можем там найти пищи. Еще там очень холодно и нечем кормить лошадей.
Яя придержал коня, чтобы они могли его догнать. Когда они поравнялись с ним, он что-то быстро сказал на своем языке, показав назад. Такс кивнул и утвердительно ответил ему. Яя глянул на Дитрика, словно он его не видит. Его взгляд был неприятен Дитрику.
— Мы научим его говорить по-гуннски, — сказал Такс на германском языке, показав жестом на Дитрика.
— Зачем? — спросил Яя. — Он и так уже наш друг. Такс широко раскрыл глаза.
— Почему ты злишься?
— Я не злюсь.
Яя отвернулся. Казалось, что он был от них далеко. Такс пожал плечами и посмотрел на Дитрика.
— У Яя очень плохой характер, и он волнуется из-за Юммейк.
— Кто о ней позаботится? — спросил Дитрик.
— Трубач. Она… Яя сказал:
— Не говори ему ничего. Юммейк принадлежит мне!
— Я никогда не думал… — начал Дитрик, но Такс его прервал.
— Оставь его в покое. Если ты не хотел, чтобы он ехал, то почему ничего не сказал раньше?
Яя все еще смотрел вперед на равнину и воинственно выставил вперед подбородок.
— Мне все равно.
Такс наклонил голову и с интересом посмотрел на него. Потом он снова осторожно заговорил с ним. Яя ему ничего не ответил, стукнул лошадь и ускакал вперед. Он присоединился к группе всадников, которые ехали справа от них. Такс с завистью посмотрел ему вслед.
— Мне бы хотелось ездить так же, как он, — сказал Дитрик. Он был доволен, что Яя ускакал от них.
— Яя знает слово, благодаря которому его слушаются лошади, — заметил Такс.
— Что? Но все гунны так хорошо ездят на лошадях.
— Конечно, мы все хунну.
Такс выпрямился. Он больше не смотрел в сторону других всадников, и Дитрик понял, как он злится на Яя.
— Ты можешь научить меня?
Маленький гунн откинулся назад в седле и с сомнением посмотрел на Дитрика и его коня. Потом он снова выпрямился.
— Нет!
Дитрик не мог ничего сказать. Слезы обожгли его глаза. Ему стало стыдно, и он отвел взгляд.
— Тебе нужно было учиться, когда ты был ребенком, — сказал ему Такс — Даже до твоего рождения. Я могу тебе показать, но тебе для этого слишком много лет. Мне кажется, что твои ноги уже привыкли к тому, чтобы ходить, а не ездить, и твоя спина тоже уже приняла другую форму. Ты знаешь, что хунну не могут делать некоторые вещи, потому что мы их не выучили вовремя. Выращивать пищу и делать такие хорошие дома, какие есть у вас…
Он заколебался, словно пытался вспомнить, какие же еще есть вещи, которые были бы важны для гуннов.
— Но ты все равно хорошо ездишь верхом для германца, — добавил он. — Ты ездишь гораздо лучше твоего отца.
— Да? — Дитрик обрадовался.
— Но тебе нужно больше ездить на коне и быть вместе с ним. Вот, посмотри.
Черная лошадка галопом рванулась вперед, развернулась и помчалась назад, разбрасывая комки снега по воздуху. Она снова развернулась и побежала к Дитрику, сделала вокруг него круг и снова потрусила рядом с ним.
— Ты понял? — спросил его Такс. Дитрик отряхнул с себя комки снега.
— Что я должен был увидеть?
Такс наморщил нос. Он был таким смешным, что Дитрик чуть не расхохотался. Ему вдруг стало так приятно находиться рядом с ним. Наконец Такс сделал рукой легкое движение.
— Я не могу тебе ничего объяснить. Может, если ты станешь смотреть на нас, и сам все поймешь. Все связано с тем, как ты сидишь и ездишь на коне. Лошадь не знает, что ты от нее хочешь по движениям рук и ног, она все понимает по тому, как ты на ней сидишь.
Такс прижал руку к своей пояснице.
— Все идет отсюда. Ты понял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68