«Нет, не хочу, – отказывался он, – я понимаю, деньги не вернешь… но давайте построим на них школы и больницы!»
Министры уговорили Чулалонгкорна установить скромную конную статую перед дворцом с условием, что остальные деньги будут переданы министерству образования. Так и сделали. Да еще расширили госпиталь, построенный недавно королевой. На первый взгляд все были счастливы.
Династия Чакри находилась в зените.
Только все чаще стал болеть Чулалонгкорн. И поэтому почти неотступными были мысли о будущем страны. Сколько еще хотелось сделать! Хорошо бы дотянуть до середины века… Все сыновья, обучаясь в Европе, взрослели далеко от него. Письма, конечно, писались. Если все собрать, на несколько томов хватит. Пытался воспитывать. Наставлял. Получал в ответ описания стран: как живут люди, как правят монархи, а как и вообще без них обходятся. Присылали ему книжечки конституций. Был случай, давно правда, получил король петицию на шестидесяти листах. Все чин по чину, с подписями одиннадцати персон, находящихся в Европе по его поручениям. Среди них четыре принца. О! Это был обоснованный и весьма серьезный документ – предостережение. Он заставлял задуматься о многом. Откровенно и резко говорилось в нем, что только конституционный и парламентарный режимы допустимы, если страна желает сохранить независимость против европейского империализма, что король слишком снисходителен к лентяям министрам, что в Сиаме процветает коррупция… Да, может быть, и не приспело время для выборной власти, полностью выборной, но зато крайне необходимы свобода слова и правосудие без скидок на титулы и богатство.
Авторитет Чулалонгкорна висел на ниточке.
По исконным законам король – «земной бог»– мог применить к носителям крамолы, к преступникам, любое наказание вплоть до казни. Но он все-таки был Чулалонгкорном, которого не зря считали образцом справедливости. И монарх, с великой тщательностью изучив документ, написал не менее пространный ответ:
«…Благодарю вас за патриотизм. Я помню свои страдания, когда ощущал себя безвластной марионеткой в руках регента, но теперь я понимаю и то, что полная власть налагает слишком большую ответственность на человека, если он любит родину и старается идти по пути прогресса. И королю не избежать ошибок. И министры, если они забирают в руки всю власть, используя ее в целях обогащения, могут причинить много вреда стране. Я ценю компромисс конституционного правления, и нет необходимости вынуждать меня к нему, как европейских монархов. Но я хорошо понимаю ситуацию…
…Ваши замечания несомненно пригодятся мне…
…Министры, представляющие собой исполнительную власть, в основном являются людьми с устаревшими понятиями, закоснелыми и не нуждающимися в переменах. В противовес им я создал крепкий законодательный совет. Но министров, недаром вы назвали их лентяями, постоянно требовалось контролировать, и я принимал на себя все большую ответственность, пока не стал сам своим собственным правительством. Жаль, у меня не хватало достаточно времени для работы в совете – он стал терять власть.
…И теперь я свой собственный премьер-министр, но если премьер-министр Британии заботится только об основных делах, то я знаю мельчайшие детали, а с другой стороны, он отчитывается в сделанном, а мне нет необходимости это делать…
…Да, реформы в управлении страной нужны! Но что делать с министрами? Они все подобострастны и не умеют работать. Принудить их выйти в отставку? Но такого никогда не было, и мера приведет к панике среди народа…
…Я с удовольствием занялся бы реформами, но сейчас встают другие задачи, гораздо более неотложные…»
Это было давно. Сейчас большинство министров заменено несомненно более прогрессивными и работоспособными. Но сколько еще надо сделать! Освободиться от неравноправных договоров… Расширить сеть телеграфных линий и железных дорог… А больницы? А школы? Ну как можно говорить о выборной власти, когда народ столь темен? Вот если бы все, и дети крестьян тоже, могли получить такое же образование, как принцы. Да, именно образование – самое главное. И король выкраивал время, чтобы проследить, как идет подготовка к открытию Национальной библиотеки, снова и снова думая о будущем. Подходит старость. Чаще нездоровится, быстрее настигает усталость. Кому передать бразды правления? Казалось бы, вопрос излишний. Есть кронпринц. В его возрасте он был королем уже десять лет. Чулалонгкорн по любому поводу старался побеседовать с сыном, только три года назад вернувшимся под отчий кров. Не слишком ли он попал под власть западных идей? Хотелось передать Вачиравуду опыт, богатейший опыт управления страной. Жаль, что в старшем сыне нет божьей искры организатора. Умен. Хороший оратор. Имеет прекрасные манеры. Но замкнут. Сам в себе. Предпочитает одиночество. И главное, не имеет государственного мышления, умения охватить все одним взглядом. И людей не очень любит. А как же можно править народом, не любя его? Жениться вот не собирается… Нет, не в отца… Характер плохой. Нетерпим с подчиненными. Зато Чакрабон в отца. Вот кому быть бы королем. Деловит. Дипломатичен. Умница. Организатор. Но ничего уже не изменить. И жена еще его… Хотя что ж Чакрабон? Он в армии на своем месте…
После долгих размышлений, как показалось королю, он выбрал единственно верное решение. Пожалуй, здоровья хватит лет на десять. Если из них пять работать с максимальным напряжением, то потом, в шестьдесят, можно отречься в пользу сына и оставшееся время тщательно курировать каждое действие Вачиравуда, направляя его доброжелательной отеческой рукой. Пока она не ослабеет. И Чулалонгкорн изрек: «Я побыл королем, а теперь хочу побыть отцом короля!»
И воодушевленный этой идеей, он купил на имя Саовабхи солидный участок земли к северу от Бангкока и распорядился начать строительство резиденции, где можно было бы коротать старость. Дворец тайского лорда, или Пья Тай, – так назвали несколько комфортабельных деревянных особняков в чудесном саду. Постройка еще не была окончательно завершена, а Саовабха уже проводила здесь самые жаркие месяцы. Король ежедневно навещал ее, проезжая две мили на любимом желтом электромобиле. И Ежика привозили сюда королеве.
Но дед впервые увидел внука не в Пья Тае, а в королевском монастыре на церемонии кремации леди Пиам. Вся обширнейшая королевская семья собралась здесь. Белые траурные одежды. Скорбные лица. Только малыши-ползунки были оставлены на попечение нянек. А Ежик был уже в солидном двухлетнем возрасте.
И король поднял его на руки, удивленно узнавая в нем родные черты. Саовабха прощалась с матерью. Ей было не до радостей мирских. Только через день Чулалонгкорн сказал ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Министры уговорили Чулалонгкорна установить скромную конную статую перед дворцом с условием, что остальные деньги будут переданы министерству образования. Так и сделали. Да еще расширили госпиталь, построенный недавно королевой. На первый взгляд все были счастливы.
Династия Чакри находилась в зените.
Только все чаще стал болеть Чулалонгкорн. И поэтому почти неотступными были мысли о будущем страны. Сколько еще хотелось сделать! Хорошо бы дотянуть до середины века… Все сыновья, обучаясь в Европе, взрослели далеко от него. Письма, конечно, писались. Если все собрать, на несколько томов хватит. Пытался воспитывать. Наставлял. Получал в ответ описания стран: как живут люди, как правят монархи, а как и вообще без них обходятся. Присылали ему книжечки конституций. Был случай, давно правда, получил король петицию на шестидесяти листах. Все чин по чину, с подписями одиннадцати персон, находящихся в Европе по его поручениям. Среди них четыре принца. О! Это был обоснованный и весьма серьезный документ – предостережение. Он заставлял задуматься о многом. Откровенно и резко говорилось в нем, что только конституционный и парламентарный режимы допустимы, если страна желает сохранить независимость против европейского империализма, что король слишком снисходителен к лентяям министрам, что в Сиаме процветает коррупция… Да, может быть, и не приспело время для выборной власти, полностью выборной, но зато крайне необходимы свобода слова и правосудие без скидок на титулы и богатство.
Авторитет Чулалонгкорна висел на ниточке.
По исконным законам король – «земной бог»– мог применить к носителям крамолы, к преступникам, любое наказание вплоть до казни. Но он все-таки был Чулалонгкорном, которого не зря считали образцом справедливости. И монарх, с великой тщательностью изучив документ, написал не менее пространный ответ:
«…Благодарю вас за патриотизм. Я помню свои страдания, когда ощущал себя безвластной марионеткой в руках регента, но теперь я понимаю и то, что полная власть налагает слишком большую ответственность на человека, если он любит родину и старается идти по пути прогресса. И королю не избежать ошибок. И министры, если они забирают в руки всю власть, используя ее в целях обогащения, могут причинить много вреда стране. Я ценю компромисс конституционного правления, и нет необходимости вынуждать меня к нему, как европейских монархов. Но я хорошо понимаю ситуацию…
…Ваши замечания несомненно пригодятся мне…
…Министры, представляющие собой исполнительную власть, в основном являются людьми с устаревшими понятиями, закоснелыми и не нуждающимися в переменах. В противовес им я создал крепкий законодательный совет. Но министров, недаром вы назвали их лентяями, постоянно требовалось контролировать, и я принимал на себя все большую ответственность, пока не стал сам своим собственным правительством. Жаль, у меня не хватало достаточно времени для работы в совете – он стал терять власть.
…И теперь я свой собственный премьер-министр, но если премьер-министр Британии заботится только об основных делах, то я знаю мельчайшие детали, а с другой стороны, он отчитывается в сделанном, а мне нет необходимости это делать…
…Да, реформы в управлении страной нужны! Но что делать с министрами? Они все подобострастны и не умеют работать. Принудить их выйти в отставку? Но такого никогда не было, и мера приведет к панике среди народа…
…Я с удовольствием занялся бы реформами, но сейчас встают другие задачи, гораздо более неотложные…»
Это было давно. Сейчас большинство министров заменено несомненно более прогрессивными и работоспособными. Но сколько еще надо сделать! Освободиться от неравноправных договоров… Расширить сеть телеграфных линий и железных дорог… А больницы? А школы? Ну как можно говорить о выборной власти, когда народ столь темен? Вот если бы все, и дети крестьян тоже, могли получить такое же образование, как принцы. Да, именно образование – самое главное. И король выкраивал время, чтобы проследить, как идет подготовка к открытию Национальной библиотеки, снова и снова думая о будущем. Подходит старость. Чаще нездоровится, быстрее настигает усталость. Кому передать бразды правления? Казалось бы, вопрос излишний. Есть кронпринц. В его возрасте он был королем уже десять лет. Чулалонгкорн по любому поводу старался побеседовать с сыном, только три года назад вернувшимся под отчий кров. Не слишком ли он попал под власть западных идей? Хотелось передать Вачиравуду опыт, богатейший опыт управления страной. Жаль, что в старшем сыне нет божьей искры организатора. Умен. Хороший оратор. Имеет прекрасные манеры. Но замкнут. Сам в себе. Предпочитает одиночество. И главное, не имеет государственного мышления, умения охватить все одним взглядом. И людей не очень любит. А как же можно править народом, не любя его? Жениться вот не собирается… Нет, не в отца… Характер плохой. Нетерпим с подчиненными. Зато Чакрабон в отца. Вот кому быть бы королем. Деловит. Дипломатичен. Умница. Организатор. Но ничего уже не изменить. И жена еще его… Хотя что ж Чакрабон? Он в армии на своем месте…
После долгих размышлений, как показалось королю, он выбрал единственно верное решение. Пожалуй, здоровья хватит лет на десять. Если из них пять работать с максимальным напряжением, то потом, в шестьдесят, можно отречься в пользу сына и оставшееся время тщательно курировать каждое действие Вачиравуда, направляя его доброжелательной отеческой рукой. Пока она не ослабеет. И Чулалонгкорн изрек: «Я побыл королем, а теперь хочу побыть отцом короля!»
И воодушевленный этой идеей, он купил на имя Саовабхи солидный участок земли к северу от Бангкока и распорядился начать строительство резиденции, где можно было бы коротать старость. Дворец тайского лорда, или Пья Тай, – так назвали несколько комфортабельных деревянных особняков в чудесном саду. Постройка еще не была окончательно завершена, а Саовабха уже проводила здесь самые жаркие месяцы. Король ежедневно навещал ее, проезжая две мили на любимом желтом электромобиле. И Ежика привозили сюда королеве.
Но дед впервые увидел внука не в Пья Тае, а в королевском монастыре на церемонии кремации леди Пиам. Вся обширнейшая королевская семья собралась здесь. Белые траурные одежды. Скорбные лица. Только малыши-ползунки были оставлены на попечение нянек. А Ежик был уже в солидном двухлетнем возрасте.
И король поднял его на руки, удивленно узнавая в нем родные черты. Саовабха прощалась с матерью. Ей было не до радостей мирских. Только через день Чулалонгкорн сказал ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94