— Да господь с вами! — испугался аристократ. — Наши фотографии напечатали в «Тайме». Вышла немалая статья. Мне недавно звонили из Лондона.
— Да ты чо! — неожиданно воодушевился меценат. — Не врешь?!
— Не имею такой привычки.
— А у нас? У нас пропечатали?
— Сие мне неизвестно.
— Вот бы и у нас! Нет, ну каковы англикашки! Прости, ничего личного! Но как подсуетились! От же профи!
— Зачем вам столь сомнительная слава?
— Да что ты, мальчик! В нашем деле любая слава — это слава с большой буквы С! Побольше бы таких драк, Карпов бы вмиг стал популярным.
— Сомневаюсь…
— И зря! Ты ему такую рекламу устроил, он же тебе денег должен больше, чем своим учителям за ту хренову гримасу, которую он наивно считает улыбкой. Знаешь, а ты подал мне хорошую идею. Слушай, считай, что контракт у тебя в кармане. Ты, надеюсь, не против?
Сэр Доудсен был очень даже против работы с таким несдержанным и даже буйным типом, как политик Карпов, но другого выхода у него не было. Контора не имеет ни одного заказа. А он уже пообещал дядюшке «кое-что».
Александр скрипнул зубами и холодно ответил:
— Разумеется. Если, конечно, господин Карпов согласится.
— Покочевряжится для приличия. Я его знаю. Но я надавлю. Да и потом, это ж я дурак. Свести вас в таком месте. Нужно было башкой думать. Ладно, я тут мозгами раскину, как бы вас второй раз столкнуть…
— Советую на наш поединок продать все билеты, — ухмыльнулся аристократ.
— Заметано. У меня есть одна мыслишка…
* * *
Коля поморщился, еще раз внимательно оглядел кисть в руке, потом перевел взгляд на мольберт и снова поморщился. Этюд ему не нравился. Маша свернулась комочком в огромном, заляпанном пятнами краски старом кресле и исподтишка наблюдала за ним, дожидаясь момента, когда можно завести разговор, ради которого она притащилась к нему через всю Москву. В квартире художника было холодно — он открыл окно, чтобы слегка выветрить густой табачный дым. Дышать все равно было невозможно, у Маши даже в горле пересохло. Только теперь еще и холодно стало. В щеку ее кольнула снежинка.
— Ты изверг, — недовольно прохрипела Катька. — Забыл, что я голая?
— А? — отстраненно протянул Колька.
— Окно закрой, сволочуга! По мне мурашки стаями бегают.
— Чего?
— Чего-чего. — Катька вскочила с полосатого дивана и, подлетев к окну, с треском его захлопнула. — Я тут воспаление легких схвачу, пока твою хренову Данаю из себя корчу.
Маша усмехнулась. Катька действительно была абсолютно голой. Странно, но ее нагота в комнате художника не воспринималась как нечто недостойное или, упаси боже, непотребное. Просто люди работают. Колька пишет этюд. Пытается успеть к конкурсу, на который работы нужно сдать, кажется, в декабре. На дворе ноябрь. Подходящей натурщицы он так и не нашел. Уговорил Катьку ему позировать. Хочет создать что-то умопомрачительное: не то Даная на шляпке ядерного гриба, как символ спасения человечества от катастрофы, не то еще что-то в том же духе. Он часто рассказывает про эту эпохальную картину, но каждый раз меняет и место действия, и смысл.
Так что пока никто не понял, что он собирается написать. Работа идет давно, говорят, с весны. Многих девушек он уже пытался изобразить, получается все не то. Неудачные экземпляры с успехом продаются на рынке, что рядом с ЦДХ на Крымском валу. На эти доходы он в основном и существует. Катька на сегодняшний день его единственная надежда. Колька в последнее время жутко нервничает, близится день сдачи работы, а у него даже этюда пока нет. Маша вздохнула. Не стоит его отвлекать.
Вот пройдет конкурс, тогда — пожалуйста. А сейчас…
— Все равно сегодня уже ничего не получится! — прорычал художник и отшвырнул кисть в угол. — Черт бы побрал!
Катька запахнулась в Колькин халат и блаженно улыбнулась:
— Еще немного, и я возненавижу живопись.
— Слушай, не нравится — выхрюнделивайся! — тут же вспылил маэстро кисти и красок.
— А кого ты писать будешь? — натурщица склонила голову набок, разбросав по плечам рыжие кудри. — Местную дворничиху? Кажется, ее одну ты еще и не малевал.
— Вот, любуйтесь на нее! — Колька указал на бунтовщицу обеими руками. — Звезда, блин, на пустом месте!
— Н-да… — Катька метнула томный взгляд в большое зеркало и наконец обратила внимание на Машу. — Кстати, твоя песня мне очень помогает тут лежать.
— Не лежать, а позировать, — скрупулезно поправил ее художник.
— Я ее часто врубаю.
— Я и забыла, что оставила здесь диск, — вымученно улыбнулась Маша. — У меня теперь совсем другой репертуар.
— Ну, не всегда же тебе петь Пресли, — Катька сморщила носик. — Придет еще твое время.
— Спасибо…
Хорошо, что есть друзья, которые полюбили тебя просто так. Просто за то, что ты приехала покорять большой город с их родины. Странно все-таки. Неужели, если б Маша прикатила откуда-нибудь из Твери или из Ижевска, Катька, Коля, да и вся их северная братия на нее даже и не взглянули бы?
— Слушай, а ты чего пришла-то? — Катька плюхнулась на подлокотник ее кресла и протянула ей кружку с горячим глинтвейном. Сама отхлебнула из второй. Уж что-что, а глинтвейн она готовить умела. Нигде лучше Маше пить не приходилось. Еще бы, Катька до того, как устроилась певицей в стрип-баре, два года торчала за стойкой в шикарном заведении «Розмарин» на Пушкинской площади. Там бармены умеют делать все, что пьют в мире.
— Ну, я.., собственно…
— Что у тебя стряслось? — Колька сел на другой подлокотник кресла и, метнув недобрый взгляд в сторону натурщицы, ласково погладил гостью по голове. — Машунечка, разве у тебя неприятности?
— Не то чтобы…
На самом деле у нее огромные неприятности. Она и пришла сюда, к друзьям, чтобы рассказать, что не спит ночами и иногда даже думает, не отправиться ли обратно в свой тихий городок, до того ей страшно. Она очень хотела рассказать, что ежедневная дорога от квартиры до кафе «Фламинго» превратилась в пытку, а когда она поет, у нее дрожат колени. Но как все это расскажешь, если даже ребята из группы не могут в это поверить. Просто гогочут, хлопают ее по плечу и советуют пить побольше валерьянки. Говорят: «Это у тебя головокружение от успеха».
— Ты бледная… — вдруг заметил Колька. — Ты хорошо ешь? У тебя деньги есть?
— Нет, дело не в этом. — Маша побыстрее пресекла никчемные разговоры о доходах. Еще не хватало, чтобы они начали предлагать ей материальную помощь.
— А что тогда? — вскинула брови Катька.
— Это даже не совсем проблема… — Маша покраснела, понимая, что сейчас ей придется делать то, что она делать не любила, то есть врать. Историю она придумала задолго до того, как пришла сюда, а потому выпалила без запинки:
— Я хотела с тобой, Коль, проконсультироваться как со знатоком…
Тот расправил плечи. Катька фыркнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86