В этот ранний час не трудно было поверить, что он ничуть не переменился. Однако с течением времени собирались тучи, н ясное утро омрачалось. Можно сказать, тени скупости и подозрительности удлинялись вместе с его собственной тенью, и мрак постепенно сгущался вокруг него.
Но вот, в одно утро, оставшееся всем надолго памятным, Золотой Мусорщик вышел к завтраку с лицом чернее ночи. Никогда еще не проявлялась так резко перемена в его характере. Его обращение с секретарем было настолько высокомерно и неуважительно, настолько полно недоверия, что молодой человек встал и вышел из-за стола в середине завтрака. Золотой Мусорщик проводил уходящего таким хитрым и злобным взглядом, что от одного этого Белла застыла бы в негодовании, даже если б он не погрозил исподтишка Роксмиту, затворявшему за собой дверь. Этот день, самый злосчастный изо всех дней в году, был первым после того, как мистер Боффин беседовал с миссис Лэмл в ее маленькой каретке.
Белла взглянула на миссис Боффин, стараясь по ее лицу угадать, чем объясняется такой бурный припадок гнева у ее мужа, но ничего не угадала. Печаль и тревогу — вот все, что она могла прочесть на лице миссис Боффин, наблюдавшей за ней самой. Когда они остались вдвоем, что случилось не ранее полдня, ибо мистер Боффин долго сидел в своем кресле, а по временам вскакивал с места и семенил взад и вперед по комнате, сжимая кулаки и что-то бормоча, испуганная Белла спросила миссис Боффин, что случилось, в чем дело?
— Мне запрещено говорить об этом с вами, дорогая моя Белла, я не могу вам сказать, — другого ответа она не добилась. И все же, всякий раз, когда Белла в недоумении и тревоге поднимала глаза на миссис Боффин, она видела, что та наблюдает за ней все с тем же выражением заботы и печали.
День для Беллы тянулся долго и тоскливо; она была подавлена чувством надвигающейся беды и терялась в догадках, почему миссис Боффин смотрит на нее так, как будто и она в этом виновата. Было уже далеко за полдень, когда слуга вошел к ней в комнату и доложил, что мистер Боффин просит ее пожаловать к нему.
Миссис Боффин уже сидела там на диване, а мистер Боффин расхаживал взад и вперед по комнате. Увидев Беллу, он остановился, подозвал ее кивком и взял под руку.
— Не тревожьтесь, милая, — сказал он ласково, — я на вас не сержусь. Но что это, вы вся дрожите! Не тревожьтесь, милая моя Белла. Я вас не дам в обиду.
«Не даст в обиду», — подумала Белла. И повторила вслух удивленным тоном:
— Не дадите в обиду, сэр?
— Да, да! — отвечал мистер Боффин. — Заступлюсь. Не дам вас в обиду. Позови-ка сюда мистера Роксмита, любезный.
Белла долго терялась бы в догадках, будь у нее на это время; но слуга нашел Роксмита где-то поблизости, и он явился без промедления.
— Закройте дверь, сударь! — сказал мистер Боффин. — Мне надо сказать вам нечто такое, что вам, я думаю, не особенно приятно будет слышать.
— К сожалению, сэр, — возразил секретарь, закрыв за собой дверь и повернувшись к нему лицом, — я считаю это весьма возможным.
— Что вы хотите сказать? — взорвался мистер Боффин.
— Хочу сказать, что для меня не новость выслушивать от вас то, что мне не хотелось бы слышать.
— Ах вот как! Это мы, пожалуй, изменим, — сказал мистер Боффин, угрожающе кивнув головой.
— Надеюсь, что так, — ответил секретарь. Он держался спокойно и почтительно, но, как подумала Белла — и подумала с радостью, — очень достойно и мужественно.
— Ну, сэр, — сказал мистер Боффин, — взгляните на эту молодую особу рядом со мной.
Белла невольно подняла глаза и встретилась взглядом с мистером Роксмитом. Он был бледен и казался взволнованным. Потом она перевела глаза на миссис Боффин и увидела все то же выражение. В один миг ее словно осенило, и ей стало понятно, что она сделала.
— Я вам говорю, сэр, — повторил мистер Боффин, — видите вы эту молодую особу рядом со мной?
— Вижу, сэр, — ответил секретарь.
В эту минуту его глаза снова остановились на Белле, и, как ей показалось, в них был упрек. Возможно, однако, что этот упрек был в ней самой.
— Как вы смеете, сударь, — продолжал мистер Боффин, — без моего ведома ухаживать за этой молодой особой? Как вы смеете забывать свое положение, свое место у меня в доме и докучать ей своими наглыми ухаживаниями?
— Я отказываюсь отвечать на вопросы, предложенные таким оскорбительным тоном, — сказал секретарь.
— Отказываетесь отвечать? — повторил мистер Боффин. — Отказываетесь отвечать, вот как? Тогда я сам скажу, в чем дело, Роксмит, сам отвечу за вас. В этом вопросе две стороны, и я их разберу по отдельности. Одно — это просто наглость. Вот первая сторона.
Секретарь улыбнулся с горечью, словно говоря: «Я это вижу и слышу».
— Повторяю, с вашей стороны просто наглость даже думать об этой девушке. Эта девушка гораздо выше вас. Она вам далеко не ровня. Она поджидает человека с деньгами (и имеет на это право), а у вас денег нет.
Белла повесила голову и как будто слегка отстранилась от поддерживавшей ее руки мистера Боффина.
— Что вы такое, хотел бы я знать, — продолжал мистер Боффин, — какое вы имеете право так дерзко преследовать эту молодую особу? Она ждет, чтоб ей предложили настоящую цену; не для того она появилась на рынке невест, чтобы ее подхватил любой молодчик без гроша в кармане.
— О мистер Боффин! Миссис Боффин, прошу вас, заступитесь за меня! — прошептала Белла, вырываясь от мистера Боффина и закрывая лицо руками.
— Помолчи-ка, старушка! — сказал мистер Боффин, останавливая жену. — Белла, милая моя, не волнуйтесь, я заступлюсь за вас.
— Да разве вы заступаетесь, разве это значит заступаться? — с большим чувством воскликнула Белла. — Вы обижаете меня, сами обижаете.
— Не волнуйтесь, милая, — благодушно возразил мистер Боффин. — Я призову к ответу этого молодого человека. Ну, Роксмит! Если вы отказываетесь отвечать, то должны хоть выслушать, знаете ли. Так вот, я вам скажу, что первая сторона вашего поведения — это наглость; наглость и самомнение. Ответьте мне на один только вопрос, если можете: разве эта молодая особа не говорила вам то же самое?
— Мистер Роксмит, разве я это говорила? — спросила Белла, не отнимая рук от лица. — Скажите же, мистер Роксмит! Да или нет?
— Не огорчайтесь, мисс Уилфер; теперь это не имеет значения.
— Ага! Вы этого не отрицаете, однако! — сказал мистер Боффин, значительно кивнув головой.
— Но после того я просила прощения! — воскликнула Белла. — И сейчас попросила бы опять, стоя на коленях, если б это ему помогло!
Тут миссис Боффин громко зарыдала.
— Старушка, — сказал мистер Боффин, — перестань реветь! Сердце у вас доброе, и даже очень, мисс Белла, но я хочу объясниться начистоту с этим молодым человеком, раз уж я загнал его в угол. Ну, Роксмит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Но вот, в одно утро, оставшееся всем надолго памятным, Золотой Мусорщик вышел к завтраку с лицом чернее ночи. Никогда еще не проявлялась так резко перемена в его характере. Его обращение с секретарем было настолько высокомерно и неуважительно, настолько полно недоверия, что молодой человек встал и вышел из-за стола в середине завтрака. Золотой Мусорщик проводил уходящего таким хитрым и злобным взглядом, что от одного этого Белла застыла бы в негодовании, даже если б он не погрозил исподтишка Роксмиту, затворявшему за собой дверь. Этот день, самый злосчастный изо всех дней в году, был первым после того, как мистер Боффин беседовал с миссис Лэмл в ее маленькой каретке.
Белла взглянула на миссис Боффин, стараясь по ее лицу угадать, чем объясняется такой бурный припадок гнева у ее мужа, но ничего не угадала. Печаль и тревогу — вот все, что она могла прочесть на лице миссис Боффин, наблюдавшей за ней самой. Когда они остались вдвоем, что случилось не ранее полдня, ибо мистер Боффин долго сидел в своем кресле, а по временам вскакивал с места и семенил взад и вперед по комнате, сжимая кулаки и что-то бормоча, испуганная Белла спросила миссис Боффин, что случилось, в чем дело?
— Мне запрещено говорить об этом с вами, дорогая моя Белла, я не могу вам сказать, — другого ответа она не добилась. И все же, всякий раз, когда Белла в недоумении и тревоге поднимала глаза на миссис Боффин, она видела, что та наблюдает за ней все с тем же выражением заботы и печали.
День для Беллы тянулся долго и тоскливо; она была подавлена чувством надвигающейся беды и терялась в догадках, почему миссис Боффин смотрит на нее так, как будто и она в этом виновата. Было уже далеко за полдень, когда слуга вошел к ней в комнату и доложил, что мистер Боффин просит ее пожаловать к нему.
Миссис Боффин уже сидела там на диване, а мистер Боффин расхаживал взад и вперед по комнате. Увидев Беллу, он остановился, подозвал ее кивком и взял под руку.
— Не тревожьтесь, милая, — сказал он ласково, — я на вас не сержусь. Но что это, вы вся дрожите! Не тревожьтесь, милая моя Белла. Я вас не дам в обиду.
«Не даст в обиду», — подумала Белла. И повторила вслух удивленным тоном:
— Не дадите в обиду, сэр?
— Да, да! — отвечал мистер Боффин. — Заступлюсь. Не дам вас в обиду. Позови-ка сюда мистера Роксмита, любезный.
Белла долго терялась бы в догадках, будь у нее на это время; но слуга нашел Роксмита где-то поблизости, и он явился без промедления.
— Закройте дверь, сударь! — сказал мистер Боффин. — Мне надо сказать вам нечто такое, что вам, я думаю, не особенно приятно будет слышать.
— К сожалению, сэр, — возразил секретарь, закрыв за собой дверь и повернувшись к нему лицом, — я считаю это весьма возможным.
— Что вы хотите сказать? — взорвался мистер Боффин.
— Хочу сказать, что для меня не новость выслушивать от вас то, что мне не хотелось бы слышать.
— Ах вот как! Это мы, пожалуй, изменим, — сказал мистер Боффин, угрожающе кивнув головой.
— Надеюсь, что так, — ответил секретарь. Он держался спокойно и почтительно, но, как подумала Белла — и подумала с радостью, — очень достойно и мужественно.
— Ну, сэр, — сказал мистер Боффин, — взгляните на эту молодую особу рядом со мной.
Белла невольно подняла глаза и встретилась взглядом с мистером Роксмитом. Он был бледен и казался взволнованным. Потом она перевела глаза на миссис Боффин и увидела все то же выражение. В один миг ее словно осенило, и ей стало понятно, что она сделала.
— Я вам говорю, сэр, — повторил мистер Боффин, — видите вы эту молодую особу рядом со мной?
— Вижу, сэр, — ответил секретарь.
В эту минуту его глаза снова остановились на Белле, и, как ей показалось, в них был упрек. Возможно, однако, что этот упрек был в ней самой.
— Как вы смеете, сударь, — продолжал мистер Боффин, — без моего ведома ухаживать за этой молодой особой? Как вы смеете забывать свое положение, свое место у меня в доме и докучать ей своими наглыми ухаживаниями?
— Я отказываюсь отвечать на вопросы, предложенные таким оскорбительным тоном, — сказал секретарь.
— Отказываетесь отвечать? — повторил мистер Боффин. — Отказываетесь отвечать, вот как? Тогда я сам скажу, в чем дело, Роксмит, сам отвечу за вас. В этом вопросе две стороны, и я их разберу по отдельности. Одно — это просто наглость. Вот первая сторона.
Секретарь улыбнулся с горечью, словно говоря: «Я это вижу и слышу».
— Повторяю, с вашей стороны просто наглость даже думать об этой девушке. Эта девушка гораздо выше вас. Она вам далеко не ровня. Она поджидает человека с деньгами (и имеет на это право), а у вас денег нет.
Белла повесила голову и как будто слегка отстранилась от поддерживавшей ее руки мистера Боффина.
— Что вы такое, хотел бы я знать, — продолжал мистер Боффин, — какое вы имеете право так дерзко преследовать эту молодую особу? Она ждет, чтоб ей предложили настоящую цену; не для того она появилась на рынке невест, чтобы ее подхватил любой молодчик без гроша в кармане.
— О мистер Боффин! Миссис Боффин, прошу вас, заступитесь за меня! — прошептала Белла, вырываясь от мистера Боффина и закрывая лицо руками.
— Помолчи-ка, старушка! — сказал мистер Боффин, останавливая жену. — Белла, милая моя, не волнуйтесь, я заступлюсь за вас.
— Да разве вы заступаетесь, разве это значит заступаться? — с большим чувством воскликнула Белла. — Вы обижаете меня, сами обижаете.
— Не волнуйтесь, милая, — благодушно возразил мистер Боффин. — Я призову к ответу этого молодого человека. Ну, Роксмит! Если вы отказываетесь отвечать, то должны хоть выслушать, знаете ли. Так вот, я вам скажу, что первая сторона вашего поведения — это наглость; наглость и самомнение. Ответьте мне на один только вопрос, если можете: разве эта молодая особа не говорила вам то же самое?
— Мистер Роксмит, разве я это говорила? — спросила Белла, не отнимая рук от лица. — Скажите же, мистер Роксмит! Да или нет?
— Не огорчайтесь, мисс Уилфер; теперь это не имеет значения.
— Ага! Вы этого не отрицаете, однако! — сказал мистер Боффин, значительно кивнув головой.
— Но после того я просила прощения! — воскликнула Белла. — И сейчас попросила бы опять, стоя на коленях, если б это ему помогло!
Тут миссис Боффин громко зарыдала.
— Старушка, — сказал мистер Боффин, — перестань реветь! Сердце у вас доброе, и даже очень, мисс Белла, но я хочу объясниться начистоту с этим молодым человеком, раз уж я загнал его в угол. Ну, Роксмит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129