Хотите, расскажу вам, что я вижу вон там, где огонь горит всего ярче?
Они встали — подошло уже время расставаться, — и обе стояли перед камином, обнявшись на прощанье.
— Сказать вам, что я там вижу? — спросила Лиззи.
— Глупенькую маленькую тварь? — предположила Белла, подняв брови.
— Сердце, достойное любви и полюбившее навсегда. Сердце, которое пойдет в огонь и воду ради того, кому оно отдано, и никогда не изменит, никогда ни перед чем не дрогнет.
— Сердце девушки? — спросила Белла, сопровождая вопрос движением бровей. Лиззи кивнула.
— И та, кому оно принадлежит…
— Это вы, — предположила Белла.
— Нет. Я очень ясно вижу, что это вы.
Так свидание окончилось обоюдными комплиментами и неоднократными напоминаниями Беллы о том, что они с Лиззи — друзья, а также обещаниями, что она скоро опять приедет в эти места. После чего Лиззи вернулась на фабрику, а Белла побежала в маленькую деревенскую гостиницу, к своим спутникам.
— Вид у вас довольно серьезный, мисс Уилфер, — с первых же слов заметил ей секретарь.
— Я и настроена серьезно, — ответила мисс Уилфер.
Она могла сказать ему только то, что тайна Лиззи Хэксем не имеет никакой связи с тем страшным обвинением или же с его снятием. Ах, вот что еще! — сказала Белла. Она может сказать и еще об одном: Лиззи очень хочется поблагодарить неизвестного друга, приславшего ей бумагу о том, что обвинение снято. Ей действительно этого хочется? — спросил секретарь. Ах так, может быть, он имеет понятие, кто такой этот неизвестный друг? Он не имеет ни малейшего представления.
Они были на границе Оксфордшира — вот как далеко забрела бедная Бетти Хигден. Они должны были вернуться поездом, и так как станция была совсем рядом, его преподобие Фрэнк со своей супругой, Хлюп, Белла Уилфер и секретарь отправились туда пешком. Сельские тропинки в большинстве своем слишком узки для пятерых, и Белла с секретарем немножко отстали.
— Поверите ли, мистер Роксмит, — сказала Белла, — мне кажется, будто годы прошли с тех пор, как я вошла в комнатку Лиззи Хэксем.
— У нас был очень трудный день, — отвечал он, — и вы были сильно взволнованы на кладбище. Вы переутомились.
— Нет, я нисколько не устала. Я не сумела выразить то, что хочу сказать. Не то чтобы прошло очень много времени, я другое хотела сказать, но я чувствую, что за это время произошло очень многое — со мной, вы понимаете?
— И это к лучшему, я надеюсь?
— Надеюсь, что да, — ответила Белла.
— Вы озябли, я чувствую, что вы дрожите. Позвольте мне закутать вас этим пледом. Можно, я положу его вам на плечо, так, чтобы не измять вашего платья? Нет, так он слишком тяжел и слишком длинен. Позвольте, я переброшу другой конец через руку и понесу его, потому что вам уже нельзя будет взять меня под руку.
Оказалось, что все-таки можно. Как она ухитрилась сделать это, будучи так закутана, — господь ее знает, но она освободила руку — вот так — и просунула ее под локоть секретаря.
— У меня был долгий и интересный разговор с Лиззи, мистер Роксмит, и она от меня ничего не скрыла.
— Скрыть что-либо от вас было бы невозможно, — сказал секретарь.
— Удивительно, как это вышло, — сказала Белла, останавливаясь на месте и глядя на него, — вы мне говорите совершенно то же, что сказала она.
— Должно быть, потому, что я чувствую совершенно то же, что и она.
— То есть как, что вы этим хотите сказать, сэр? — спросила Белла, снова пускаясь в путь.
— Что если уж вы захотели войти к ней в доверие, да и к кому угодно, то вы этого непременно добьетесь.
Тут железная дорога хитро подмигнула зеленым глазом и широко открыла красный, и им пришлось пуститься бегом. Закутанной Белле было трудно бежать, и секретарю пришлось помогать ей. Когда она уселась напротив него в угол вагона, ее лицо разгорелось таким прелестным румянцем, что невозможно было оторвать от нее глаз, и хотя на восклицание Беллы: «Какие звезды, какая чудесная ночь!» — секретарь ответил: «Да!» — он, видимо, предпочитал созерцать звезды и ночь, глядя не в окно, а на ее милое оживленное личико.
О красивая леди, прелестная маленькая леди! Если б я был законным душеприказчиком Джонни, исполнителем его воли! Если б я имел право передать вам завещанное и взять с вас расписку! Нечто в этом роде, несомненно, примешивалось к реву паровоза, когда поезд трогался со станции и семафоры со всезнающим видом прищуривали зеленый глаз и открывали красный, готовясь пропустить вперед красивую леди.
Глава X
На разведке
— Значит, мисс Рен, — сказал Юджин Рэйберн, — я никак не уговорю вас одеть для меня куклу?
— Нет, — сердито ответила мисс Рен, — если вам нужна кукла, пойдите в лавку и купите себе.
— А моя очаровательная крестница, — жалобно произнес Рэйберн, — там, в Хартфордшире…
(«…Вральфордшире, хотели вы сказать», — мысленно перебила его мисс Рен.)
…будет поставлена на одну доску со всей остальной публикой и не извлечет никакой пользы из моего личного знакомства с Придворной швеей?
— Если вашей крестнице будет полезно узнать, — и хорош же у нее крестный папенька, нечего сказать! — отвечала мисс Рен, тыча в воздух иголкой по направлению к Рэйберну, — что Придворной швее известны все ваши повадки и все ваши фокусы, можете сообщить ей об этом по почте, с поклоном от меня.
Мисс Рен работала при свечке, а мистер Рэйберн, которому было и смешно и досадно, стоял рядом с ее скамеечкой, ровно ничего не делая, и смотрел, как она шьет. Непослушный ребенок мисс Рен забился в уголок, опасаясь пущей немилости, и являл самый жалкий вид, весь дрожа с перепоя.
— Ах ты гадкий мальчишка! — воскликнула мисс Рен, услышав, как он стучит зубами. — Хоть бы все они провалились тебе в глотку и стучали у тебя в желудке, будто играя в кости! Тьфу, дрянной мальчишка! Бэ-э, бэ-э, паршивая овца!
При каждом из этих упреков она гневно топала ногой, на что несчастный пьяница отвечал жалобным хныканьем.
— Действительно, плати за тебя пять шиллингов! — продолжала мисс Рен. — Как ты думаешь, сколько мне нужно работать, чтобы заработать пять шиллингов, бессовестный мальчишка? Не хнычь так, а то я запущу в тебя куклой! Платить за тебя пять шиллингов! Штраф — нечего сказать, хорошенькое дело! Да я бы лучше мусорщику дала пять шиллингов, чтобы вывез тебя на тележке для мусора!
— Нет, нет, не надо! — протестовало убогое создание.
— Он того и гляди разобьет сердце своей матери, этот мальчишка, — сказала мисс Рен, обращаясь к Юджину. — Уж лучше бы я его не растила. Ведь хитер как черт, а глуп как не знаю что. Поглядите-ка на него! Нечего сказать, приятное зрелище для родительских глаз!
И в самом деле, в своем хуже чем свинском виде (ибо свиньи, объедаясь и опиваясь, хоть жиреют от этого и делаются вкусней) он являл собой приятное зрелище для чьих угодно глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Они встали — подошло уже время расставаться, — и обе стояли перед камином, обнявшись на прощанье.
— Сказать вам, что я там вижу? — спросила Лиззи.
— Глупенькую маленькую тварь? — предположила Белла, подняв брови.
— Сердце, достойное любви и полюбившее навсегда. Сердце, которое пойдет в огонь и воду ради того, кому оно отдано, и никогда не изменит, никогда ни перед чем не дрогнет.
— Сердце девушки? — спросила Белла, сопровождая вопрос движением бровей. Лиззи кивнула.
— И та, кому оно принадлежит…
— Это вы, — предположила Белла.
— Нет. Я очень ясно вижу, что это вы.
Так свидание окончилось обоюдными комплиментами и неоднократными напоминаниями Беллы о том, что они с Лиззи — друзья, а также обещаниями, что она скоро опять приедет в эти места. После чего Лиззи вернулась на фабрику, а Белла побежала в маленькую деревенскую гостиницу, к своим спутникам.
— Вид у вас довольно серьезный, мисс Уилфер, — с первых же слов заметил ей секретарь.
— Я и настроена серьезно, — ответила мисс Уилфер.
Она могла сказать ему только то, что тайна Лиззи Хэксем не имеет никакой связи с тем страшным обвинением или же с его снятием. Ах, вот что еще! — сказала Белла. Она может сказать и еще об одном: Лиззи очень хочется поблагодарить неизвестного друга, приславшего ей бумагу о том, что обвинение снято. Ей действительно этого хочется? — спросил секретарь. Ах так, может быть, он имеет понятие, кто такой этот неизвестный друг? Он не имеет ни малейшего представления.
Они были на границе Оксфордшира — вот как далеко забрела бедная Бетти Хигден. Они должны были вернуться поездом, и так как станция была совсем рядом, его преподобие Фрэнк со своей супругой, Хлюп, Белла Уилфер и секретарь отправились туда пешком. Сельские тропинки в большинстве своем слишком узки для пятерых, и Белла с секретарем немножко отстали.
— Поверите ли, мистер Роксмит, — сказала Белла, — мне кажется, будто годы прошли с тех пор, как я вошла в комнатку Лиззи Хэксем.
— У нас был очень трудный день, — отвечал он, — и вы были сильно взволнованы на кладбище. Вы переутомились.
— Нет, я нисколько не устала. Я не сумела выразить то, что хочу сказать. Не то чтобы прошло очень много времени, я другое хотела сказать, но я чувствую, что за это время произошло очень многое — со мной, вы понимаете?
— И это к лучшему, я надеюсь?
— Надеюсь, что да, — ответила Белла.
— Вы озябли, я чувствую, что вы дрожите. Позвольте мне закутать вас этим пледом. Можно, я положу его вам на плечо, так, чтобы не измять вашего платья? Нет, так он слишком тяжел и слишком длинен. Позвольте, я переброшу другой конец через руку и понесу его, потому что вам уже нельзя будет взять меня под руку.
Оказалось, что все-таки можно. Как она ухитрилась сделать это, будучи так закутана, — господь ее знает, но она освободила руку — вот так — и просунула ее под локоть секретаря.
— У меня был долгий и интересный разговор с Лиззи, мистер Роксмит, и она от меня ничего не скрыла.
— Скрыть что-либо от вас было бы невозможно, — сказал секретарь.
— Удивительно, как это вышло, — сказала Белла, останавливаясь на месте и глядя на него, — вы мне говорите совершенно то же, что сказала она.
— Должно быть, потому, что я чувствую совершенно то же, что и она.
— То есть как, что вы этим хотите сказать, сэр? — спросила Белла, снова пускаясь в путь.
— Что если уж вы захотели войти к ней в доверие, да и к кому угодно, то вы этого непременно добьетесь.
Тут железная дорога хитро подмигнула зеленым глазом и широко открыла красный, и им пришлось пуститься бегом. Закутанной Белле было трудно бежать, и секретарю пришлось помогать ей. Когда она уселась напротив него в угол вагона, ее лицо разгорелось таким прелестным румянцем, что невозможно было оторвать от нее глаз, и хотя на восклицание Беллы: «Какие звезды, какая чудесная ночь!» — секретарь ответил: «Да!» — он, видимо, предпочитал созерцать звезды и ночь, глядя не в окно, а на ее милое оживленное личико.
О красивая леди, прелестная маленькая леди! Если б я был законным душеприказчиком Джонни, исполнителем его воли! Если б я имел право передать вам завещанное и взять с вас расписку! Нечто в этом роде, несомненно, примешивалось к реву паровоза, когда поезд трогался со станции и семафоры со всезнающим видом прищуривали зеленый глаз и открывали красный, готовясь пропустить вперед красивую леди.
Глава X
На разведке
— Значит, мисс Рен, — сказал Юджин Рэйберн, — я никак не уговорю вас одеть для меня куклу?
— Нет, — сердито ответила мисс Рен, — если вам нужна кукла, пойдите в лавку и купите себе.
— А моя очаровательная крестница, — жалобно произнес Рэйберн, — там, в Хартфордшире…
(«…Вральфордшире, хотели вы сказать», — мысленно перебила его мисс Рен.)
…будет поставлена на одну доску со всей остальной публикой и не извлечет никакой пользы из моего личного знакомства с Придворной швеей?
— Если вашей крестнице будет полезно узнать, — и хорош же у нее крестный папенька, нечего сказать! — отвечала мисс Рен, тыча в воздух иголкой по направлению к Рэйберну, — что Придворной швее известны все ваши повадки и все ваши фокусы, можете сообщить ей об этом по почте, с поклоном от меня.
Мисс Рен работала при свечке, а мистер Рэйберн, которому было и смешно и досадно, стоял рядом с ее скамеечкой, ровно ничего не делая, и смотрел, как она шьет. Непослушный ребенок мисс Рен забился в уголок, опасаясь пущей немилости, и являл самый жалкий вид, весь дрожа с перепоя.
— Ах ты гадкий мальчишка! — воскликнула мисс Рен, услышав, как он стучит зубами. — Хоть бы все они провалились тебе в глотку и стучали у тебя в желудке, будто играя в кости! Тьфу, дрянной мальчишка! Бэ-э, бэ-э, паршивая овца!
При каждом из этих упреков она гневно топала ногой, на что несчастный пьяница отвечал жалобным хныканьем.
— Действительно, плати за тебя пять шиллингов! — продолжала мисс Рен. — Как ты думаешь, сколько мне нужно работать, чтобы заработать пять шиллингов, бессовестный мальчишка? Не хнычь так, а то я запущу в тебя куклой! Платить за тебя пять шиллингов! Штраф — нечего сказать, хорошенькое дело! Да я бы лучше мусорщику дала пять шиллингов, чтобы вывез тебя на тележке для мусора!
— Нет, нет, не надо! — протестовало убогое создание.
— Он того и гляди разобьет сердце своей матери, этот мальчишка, — сказала мисс Рен, обращаясь к Юджину. — Уж лучше бы я его не растила. Ведь хитер как черт, а глуп как не знаю что. Поглядите-ка на него! Нечего сказать, приятное зрелище для родительских глаз!
И в самом деле, в своем хуже чем свинском виде (ибо свиньи, объедаясь и опиваясь, хоть жиреют от этого и делаются вкусней) он являл собой приятное зрелище для чьих угодно глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129