Прямо на улице стоит самовар с Левку высотой. В крышке самовара свисток. Окутанный паром, этот гигантский самовар издает пронзительный свист. Подле самовара работает уличный парикмахер. На его складном стуле дремлет розовощекий клиент. Парикмахер, не обращая внимания на снующих пешеходов, храбро орудует бритвой, похожей на маленький топорик.
Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.
— О чем он поет, Сун? — спросил Левка.
— В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, — пояснил Сун.
— Смотри-ка, — удивился Коля, — и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!
— Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, — предложил Левка.
В ответ Коля потянул носом:
— Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.
Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.
— У меня тоже есть четвертак. Пошли, только не рассиживаться, — согласился Левка и направился к переносной плите с котлом и чайником.
— Три порции! — протянул Левка деньги.
— Сейчас, капитан! — китаец улыбнулся, поддел острой бамбуковой палочкой из большого решета, стоящего сбоку на плите, три кусочка теста и бросил их в котел с кипящим маслом. Через минуту продавец теми же палочками вытащил из котла три янтарных печенья, посыпал их сахарной пудрой и налил три стакана горячего соевого молока.
— Кушай, ребята! — щуря добрые черные глаза, хозяин с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом едят мальчики его стряпню.
— Вкусно, да денег больше нет, — с сожалением сказал Коля, протягивая хозяину пустой стакан.
— Ничего, кушай, капитан! Можно в долг…
— Нет, спасибо, у нас дела, — и Левка увлек за собой товарищей по узким улицам Миллионки.
Коля шел и ворчал:
— Подумаешь, ну задержались бы еще на десять минут. А? Как ты думаешь, Сун? Ведь не мешало бы еще по стаканчику…
— Нельзя. Где мы деньги возьмем ему отдавать? А хозяин тоже бедный человек.
— Заработаем! Соль скоро придет из Японии. По трешке наверняка заработаем.
…У Большой тропы, которая круто поднималась в гору и вела в Голубиную падь, виднелись скаутские пикеты. За пикетами стояла большая группа скаутов, а поодаль, на склоне сопки, чернела передовая цепь ребят с Голубиной пади.
— Ай да наши! — с восхищением воскликнул Коля. — Наверное, уже дали скаутам перцу.
Когда Левка, Коля и Сун добрались до своих, скауты уже уходили в город.
— Братва, что же мы стоим? Зеленые удирают! — закричал было Коля, намереваясь броситься в погоню за скаутами.
Но его остановили. Оказалось, что приходили парламентеры.
— Что им надо? — спросил Левка.
Из плотного круга ребят вышел широкоплечий мальчик в красной рубашке.
— Что нового, Борька?
В ответ Борька вытащил из-за пазухи конверт с сургучной печатью:
— Почитаем, что они хотят: смерти или живота?
Разорвав конверт, Левка вытащил свернутый вчетверо лист зеленой бумаги. Мальчики плотным кольцом окружили его.
— Отойдите, ребята, чуть подальше. — Левка влез на камень, развернул письмо и громко прочитал:
— «Нота», — и умолк, пораженный.
Коля презрительно фыркнул:
— Ноту прислали, вот потеха! Что у нас, оркестр, что ли?
Левка объяснил:
— Это другая нота. Это когда одно государство другому пишет.
— Ну-ну, понятно.
— Давай дальше!
— «Нота», — повторил Левка и, уже не останавливаясь больше, громко прочитал: — «Мы, скауты, считаем, что временное перемирие истекло и пора нам разделаться с вами. Если вы еще не совсем трусы и у вас не трясутся поджилки от страха, выходите завтра на генеральное сражение. Сражаться только по правилам бокса и лежачего не бить. После боя будем обмениваться пленными, хотя мы думаем, что вам не придется обмениваться пленными, так как вы все будете в плену и на коленях станете просить пощады. Битву начинаем ровно в шесть часов вечера. Ответа можете не присылать. Если струсите, то мы вас все равно повытаскиваем из ваших лачуг».
Левка помахал «нотой» над головой.
— Вот и все, ребята! Да, внизу тут еще есть рисунки собаки, волка, быка, сороки и других птиц и зверей. Это знаки скаутских отрядов. Ну, так как, дадим бой?
— Дадим! А как же!
— Дадим бой!
— Как же, поставят они нас на колени!..
— Пошли хоть сейчас! — кричали ребята, возмущенные «нотой» скаутов.
Больше всех, по обыкновению, шумел Коля Воробьев. Он грозил кулаками в сторону бухты, ругался и призывал товарищей немедленно прописать скаутам «морской соли».
Левка охладил воинственный пыл своего друга:
— Так они тебя и станут дожидаться! Они ушли к завтрашней битве готовиться. Надо и нам по-настоящему действовать!
— Как это по-настоящему?
— Народ собирать! Нас сколько? Ребят пятьдесят, а их — сила!
Коля на секунду задумался и тут же, как и обычно, согласился с трезвыми предложениями Левки.
— Правильно! Только куда же мы пойдем за подмогой? — спросил он.
— В Гнилой угол к матросской братве.
— Правильно!
— Идем к морякам!
— Моряки помогут! — гудели ребята.
И Левка, Коля и Сун отправились в путь.
НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК
Гнилым углом называли в городе район в самом конце бухты Золотой Рог. С этой стороны весной, а иногда и летом теплые морские ветры несли на город туманы и дожди.
В Гнилой угол обыкновенно ходил трамвай. Но сегодня что-то случилось на электростанции, и желтые вагоны трамвая застыли посреди Светланской улицы.
Ребята шли пешком. На полпути к цели похода друзья заметили впереди мальчика-трубочиста с легкой бамбуковой лестницей в руках и с мотком веревки на правом плече. Он шел посреди дороги и внимательно разглядывал здания.
— Где-то я видел этого парня, — сказал Левка, пристально вглядываясь в щуплую фигурку мальчика.
— Он, наверное, кого-то ищет, — высказал предположение Сун.
— Квартиру присматривает подходящую, — со смехом произнес Киля. — Надо спросить, где его кожаные чемоданы.
— Оставь, не придирайся к человеку, он ведь на работе. Наверное, дом разыскивает, где надо трубы вычистить.
— На ночь-то глядя! — веско возразил Коля.
Трубочист между тем подошел к большому красивому дому и остановился, подозрительно поглядывая на трех друзей. И тут Левка, наконец, вспомнил, где он его видел:
— Ба, да это знакомый! Кешка Пушкарев! Я его в Союз молодежи записывал. Эй, парень!
В ответ трубочист погрозил кулаком, приставил лесенку к одному из окон дома, быстро, как белка, взобрался по ней и стал что-то пристраивать на верхушке деревянной ставни, которой на ночь закрывалось окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.
— О чем он поет, Сун? — спросил Левка.
— В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, — пояснил Сун.
— Смотри-ка, — удивился Коля, — и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!
— Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, — предложил Левка.
В ответ Коля потянул носом:
— Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.
Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.
— У меня тоже есть четвертак. Пошли, только не рассиживаться, — согласился Левка и направился к переносной плите с котлом и чайником.
— Три порции! — протянул Левка деньги.
— Сейчас, капитан! — китаец улыбнулся, поддел острой бамбуковой палочкой из большого решета, стоящего сбоку на плите, три кусочка теста и бросил их в котел с кипящим маслом. Через минуту продавец теми же палочками вытащил из котла три янтарных печенья, посыпал их сахарной пудрой и налил три стакана горячего соевого молока.
— Кушай, ребята! — щуря добрые черные глаза, хозяин с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом едят мальчики его стряпню.
— Вкусно, да денег больше нет, — с сожалением сказал Коля, протягивая хозяину пустой стакан.
— Ничего, кушай, капитан! Можно в долг…
— Нет, спасибо, у нас дела, — и Левка увлек за собой товарищей по узким улицам Миллионки.
Коля шел и ворчал:
— Подумаешь, ну задержались бы еще на десять минут. А? Как ты думаешь, Сун? Ведь не мешало бы еще по стаканчику…
— Нельзя. Где мы деньги возьмем ему отдавать? А хозяин тоже бедный человек.
— Заработаем! Соль скоро придет из Японии. По трешке наверняка заработаем.
…У Большой тропы, которая круто поднималась в гору и вела в Голубиную падь, виднелись скаутские пикеты. За пикетами стояла большая группа скаутов, а поодаль, на склоне сопки, чернела передовая цепь ребят с Голубиной пади.
— Ай да наши! — с восхищением воскликнул Коля. — Наверное, уже дали скаутам перцу.
Когда Левка, Коля и Сун добрались до своих, скауты уже уходили в город.
— Братва, что же мы стоим? Зеленые удирают! — закричал было Коля, намереваясь броситься в погоню за скаутами.
Но его остановили. Оказалось, что приходили парламентеры.
— Что им надо? — спросил Левка.
Из плотного круга ребят вышел широкоплечий мальчик в красной рубашке.
— Что нового, Борька?
В ответ Борька вытащил из-за пазухи конверт с сургучной печатью:
— Почитаем, что они хотят: смерти или живота?
Разорвав конверт, Левка вытащил свернутый вчетверо лист зеленой бумаги. Мальчики плотным кольцом окружили его.
— Отойдите, ребята, чуть подальше. — Левка влез на камень, развернул письмо и громко прочитал:
— «Нота», — и умолк, пораженный.
Коля презрительно фыркнул:
— Ноту прислали, вот потеха! Что у нас, оркестр, что ли?
Левка объяснил:
— Это другая нота. Это когда одно государство другому пишет.
— Ну-ну, понятно.
— Давай дальше!
— «Нота», — повторил Левка и, уже не останавливаясь больше, громко прочитал: — «Мы, скауты, считаем, что временное перемирие истекло и пора нам разделаться с вами. Если вы еще не совсем трусы и у вас не трясутся поджилки от страха, выходите завтра на генеральное сражение. Сражаться только по правилам бокса и лежачего не бить. После боя будем обмениваться пленными, хотя мы думаем, что вам не придется обмениваться пленными, так как вы все будете в плену и на коленях станете просить пощады. Битву начинаем ровно в шесть часов вечера. Ответа можете не присылать. Если струсите, то мы вас все равно повытаскиваем из ваших лачуг».
Левка помахал «нотой» над головой.
— Вот и все, ребята! Да, внизу тут еще есть рисунки собаки, волка, быка, сороки и других птиц и зверей. Это знаки скаутских отрядов. Ну, так как, дадим бой?
— Дадим! А как же!
— Дадим бой!
— Как же, поставят они нас на колени!..
— Пошли хоть сейчас! — кричали ребята, возмущенные «нотой» скаутов.
Больше всех, по обыкновению, шумел Коля Воробьев. Он грозил кулаками в сторону бухты, ругался и призывал товарищей немедленно прописать скаутам «морской соли».
Левка охладил воинственный пыл своего друга:
— Так они тебя и станут дожидаться! Они ушли к завтрашней битве готовиться. Надо и нам по-настоящему действовать!
— Как это по-настоящему?
— Народ собирать! Нас сколько? Ребят пятьдесят, а их — сила!
Коля на секунду задумался и тут же, как и обычно, согласился с трезвыми предложениями Левки.
— Правильно! Только куда же мы пойдем за подмогой? — спросил он.
— В Гнилой угол к матросской братве.
— Правильно!
— Идем к морякам!
— Моряки помогут! — гудели ребята.
И Левка, Коля и Сун отправились в путь.
НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК
Гнилым углом называли в городе район в самом конце бухты Золотой Рог. С этой стороны весной, а иногда и летом теплые морские ветры несли на город туманы и дожди.
В Гнилой угол обыкновенно ходил трамвай. Но сегодня что-то случилось на электростанции, и желтые вагоны трамвая застыли посреди Светланской улицы.
Ребята шли пешком. На полпути к цели похода друзья заметили впереди мальчика-трубочиста с легкой бамбуковой лестницей в руках и с мотком веревки на правом плече. Он шел посреди дороги и внимательно разглядывал здания.
— Где-то я видел этого парня, — сказал Левка, пристально вглядываясь в щуплую фигурку мальчика.
— Он, наверное, кого-то ищет, — высказал предположение Сун.
— Квартиру присматривает подходящую, — со смехом произнес Киля. — Надо спросить, где его кожаные чемоданы.
— Оставь, не придирайся к человеку, он ведь на работе. Наверное, дом разыскивает, где надо трубы вычистить.
— На ночь-то глядя! — веско возразил Коля.
Трубочист между тем подошел к большому красивому дому и остановился, подозрительно поглядывая на трех друзей. И тут Левка, наконец, вспомнил, где он его видел:
— Ба, да это знакомый! Кешка Пушкарев! Я его в Союз молодежи записывал. Эй, парень!
В ответ трубочист погрозил кулаком, приставил лесенку к одному из окон дома, быстро, как белка, взобрался по ней и стал что-то пристраивать на верхушке деревянной ставни, которой на ночь закрывалось окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55