Дома отец молча сдернул с себя ремень, защемил Федину голову между ног – и пошла наука. Учил отец за все по порядку, делая перечисления вслух. За один вечер получил Федя всю положенную ему сумму знаний. На следующее утро Федя отправился в школу тем же Носорогом, каким он не хотел больше быть. Весь день он провертелся на парте и был занят тем, как безболезненней сесть.
Наталья Савельевна с тревогой глядела на него и думала: "Я, я во всем виновата! Это из-за меня. Значит, нужно уходить из школы. Если не смогла победить Гончарова, значит, нужно менять работу".
На перемене Соколова спросила Федю:
– Ты что, Гончаров, как на углях сидишь?
– Точно. Меня отец вчера поджарил.
– Как это – поджарил?
– Ремнем, Соколова, ремнем!
– Ремнем? Да разве можно? Пиши на радио! По радио я много раз слышала, что детей бить нельзя. Там за тебя заступятся!
– Плохо дело: писать я не умею без ошибок, а если напишу с ошибками, то они еще и опозорят на всю страну. Ну ничего, я научусь скоро. Уж я постараюсь! А тебя драли когда-нибудь?
– Что ты! Ни разу!
– И меня тоже ведь не трогали, хотя было за что, между прочим. А вчера прямо ни за что! Знаешь, я тебе скажу одну вещь: очень обидно, когда тебя ни за что дерут.
– Хочешь, я тебе по русскому помогу? Я пишу хорошо. Может, мне написать?
– Спасибо, Соколова, спасибо! Я и сам научусь, я и сам напишу.
Стал Федя стараться, внимательнее на уроках слушать, к Соколовой чаще в тетрадь заглядывать, и сделал открытие, что можно в тетрадках и без клякс обходиться. Стал без клякс обходиться – отметки лучше пошли.
Удивился Федя, удивляться стала Наталья Савельевна, но молчала. Феде ничего не говорила, выжидала – может, Федя на старое повернет. Но не такой человек Гончаров, чтобы отступать: он и по диктовкам стал получать пятерки. Когда Наталья Савельевна не выдержала и похвалила Гончарова, он сказал: "Теперь всегда так будет!"
Уроки перестали ему казаться скучными, и он почувствовал большой интерес к математике, потому что Соколова особенно хорошо успевала по математике Слава Соколовой – лучшей ученицы первого "А" – не давала ему теперь покоя, и он изо всех сил стал тянуться за ней.
– Скоро, Соколова, тебя по всем предметам обгоню – сказал он важно.
– Очень за тебя буду рада, – ответила она.
– А тебе не будет завидно?
– А чему мне завидовать? Я же все равно буду хорошо учиться!
– А я бы завидовал. Я уже сейчас начинаю тебе завидовать.
– Завидуй на здоровье, если это тебе поможет!
Однажды Соколова вынула из портфеля толстую книгу, не похожую на те, что давали Гончарову в библиотеке. Крепко прижала она к себе эту книгу и с закрытыми глазами прошептала:
– Вот это книга, Гончаров, вот это книга!
Он вырвал книгу и прочитал: "Военная тайна".
– Дай, Жирафа, почитать!
– Я бы дала, да ты ее год будешь читать.
– А ты за сколько прочитала?
– Я-то? Я – за два дня.
– Значит, и я смогу за два дня.
Читать он начал в тот же день, удивив отца с матерью, которые насильно впихивали ему в руки книги, но больше чем на два предложения его не хватало. И сейчас он с трудом одолел два предложения.
Видя, как он мучается, мать сказала:
– Брось эту книгу, она толстая, буквы маленькие. Почитай лучше сказки.
– Буду эту, не мешай мне! – сказал Федя упрямо, и капли пота выступили у него на лбу. Но книга была для него за семью печатями, потому что читал он еще плохо и медленно. Она ему не открывалась, и в этот вечер он так и не узнал, что в ней поразило Жирафу. Целых два месяца он боролся с книгой, один раз он в ярости бросил ее на пол и топтал ногами, дважды засовывал в труднодоступные места, и все же доставал ее снова и принимался за чтение, и снова отчаивался, и вспоминал с уважением Жирафу, и твердил себе: "Раз Жирафа смогла, значит, и я смогу".
И в конце концов он прочитал свою первую настоящую книгу, и она оставила в нем такой видимый след, какой остается от реактивного самолета, уходящего в высоту.
В школу он пришел праздничный, так и сиял. Закатив глаза, прерывистым шепотом он сказал:
– Во книга, Соколова! Во книга! Хочешь я тебе велосипед подарю? Никому кататься не давал, а тебе подарю.
– Зачем мне велосипед? – удивилась Соколова. – У меня свой есть.
– Ну хочешь мою клюшку?
– Зачем мне клюшка? – еще больше удивилась Соколова.
– А ты, Соколова, все-таки многого не понимаешь, как я посмотрю.
Маша глянула на ободранную и выпачканную книгу и огорчилась:
– Ты что, грыз книгу, что ли?
Он засмеялся и кивнул:
– Вот, вот, я ее и грыз! Правда, Жирафа. Ты хорошо придумала.
– Знаешь, Гончаров, не мог бы ты мне птицу подарить? Мне один раз синица на плечо села, и я ее чуть не поймала. Очень хочу синицу.
– Уж мне бы она на плечо не села! Птицы, они; тоже не дураки. Нет, пожалуй, птицу мне тебе не подарить…
С того времени Гончаров пошел в гору. Наталья Савельевна в себя от удивления прийти не могла. Завуч поздравлял ее с победой, но она не принимала его поздравления, так как не видела своей заслуги. Ей казалось, что восхождение Гончарова в отличники произошло само собой.
Но Наталья Савельевна напрасно отстранялась от этой победы. На самом же деле это она делала погоду в первом "А", и по ее воле там всегда была веснам и Гончаров только принял на себя солнце ее доброты и пророс, как подснежник. Все первоклассники были причастны к его победе, хотя они сами того не знали. Они были тем дружным хором, из которого вырастают свои удивительные и прекрасные солисты…
Хотя успеваемость у Гончарова наладилась, дисциплина оставалась прежней. Самолюбивый и своенравный, он не хотел считаться с товарищами и часто их обижал. Особенно острые стычки происходили у него с Леной Травкиной, которая и дня не могла про жить, чтобы не вызвать Гончарова на драку.
– Наталья Савельевна! Гончаров мне вену на руке так зажал, что я дышать не смогла!
– Гончаров! Что у тебя за повадки! Почему тебе доставляет удовольствие причинять боль своим товарищам? Оставь Травкину в покое, предупреждаю тебя!
Гончаров остановился, тяжело дыша. Он был красный глаза его горели яростью, и он бил ногой в пол, как настоящий носорог.
Чего она говорит, что я все у Жирафы списываю! Я ей еще не так двину!
Наталья Савельевна развела врагов по разным углам и оставила после уроков. Она посадила их рядом и заставила делать заготовки для урока труда. Целых два часа они мирно работали бок о бок. И только сейчас Наталья Савельевна поняла, почему Травкина не может пройти равнодушно мимо Гончарова, все задирает его. Если бы эти маленькие люди, сидевшие сейчас напротив нее, были постарше, она бы нашла, что им сказать. Она бы рассказала им, как нечто подобное произошло с ней, как она сама стала жертвой одного маленького человека, который всегда ходил с ободранными коленками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54