Тщетно клялась бедная Сабинелла, уверяя, что она здесь ни при чем и так же, как и муж, обеспокоена пропажей ребенка. Но по наущению Дьявола муж решил выбить из нее признание и отдал ее в руки палача.
Так по приказу мужа началось мученичество Сабинеллы: с нее сорвали одежды и избили кнутом из бычьих жил, затем растерли ее раны жесткой власяницей и, окровавленную, бросили в грязную камеру. Она же молилась за своего ребенка, чтобы с ним не случилась беда; молилась она и за Марсиона, и за его палача, прося Бога открыть им глаза, ослепленные Дьяволом.
И явился Сабинелле ангел, коснулся ее, и разом затянулись все раны. Он сказал ей:
— Ничего не бойся. Твой сын в безопасности, в лесу, и уже окрещен.
Услышав это, молодая женщина упала на колени и возблагодарила Бога за Его доброту, добавив при этом:
— Теперь, Господи, я могу умереть. Сын мой будет светочем Фессалии.
Ангел улетел.
На следующий день, увидев, что Сабинелла здорова и не лишилась разума, Марсион сказал ей:
— Боги, которых ты отвергла ради того распятого раба, доказали тебе свое великодушие, излечив тебя этой ночью. Отрекись от Христа и поведай, где спрятан наш ребенок!
Она ответила:
— Меня вылечил Христос, он же открыл мне убежище нашего сына. Отныне ты его не достанешь; он приобрел покой, и его осенила благодать крещения.
При этих словах Марсион обезумел; он бросился на жену и ударил ее по лицу, после чего опять отдал ее палачу. Тот разодрал ее тело плеткой с железными крючьями, растравил раны огнем и накапал на лицо расплавленный свинец. А так как она продолжала возносить хвалу Иисусу Христу, он разорвал ее грудь калеными щипцами и выставил ее на всеобщее обозрение на главной площади. Но Бог окутал ее тело таким ярким облаком, что ослепли те, кто смотрел на нее.
Тогда Марсион схватил топор, за волосы подтащил жену к плахе и в безумной ярости отрубил ей голову. Отскочившая голова подпрыгнула на земле три раза в честь Святой Троицы. И в местах касания забили три источника, почитаемые и по сей день, поскольку вода их излечивает эпилепсию, которую называют также падучей болезнью.
Но в момент, когда топор опустился на шею Сабинеллы, молния расколола небо надвое и поразила губернатора, который поплатился за свое упрямство и необузданную ярость. Увидев это, объятый ужасом палач бросился в реку, и воды поглотили его.
Святой Перпер с помощью Павла подобрал драгоценные останки мученицы и отнес их в погреб своего дома, туда, где он хоронил всех местных жителей, погибших за веру во Христа. Место это впоследствии будут называть Катакомбами Перперина — в честь епископа.
Затем все молились во славу новой святой, душа которой упокоилась на небесах».
Профессор Стэндап остановился.
— Замечательно! — воскликнул папский нунций. — Вы переводите с гибкостью… как бы это сказать?..
— Но пока что я не нашел в тексте ничего необычного, — брюзгливо произнес Сальва. — Нам приподняли завесу над детством святого — коль он таковым окажется. Те же самые чудеса, то же сопротивление господству Рима… И все же, соблюдая осторожность, я скажу, что в традиционной теме этой первой главы есть нечто вызывающее подозрение.
— Подозрение? — переспросил каноник Тортелли, тщетно силясь остановить свой магнитофон.
— Да, она схожа с тематикой многих других христианских легенд, — согласился с Сальва Караколли, — и в них есть общее: ангелы, демоны… Прошу отметить, что я верю в их существование. Это догмат веры. Но мне кажется, что они не должны являться людям с такой легкостью.
— Несомненно, — отважился высказаться каноник, — все происходило в те благословенные времена, из которых, словно весенний цветок, произрастает наша святая религия. Чувства первых христиан были более обострены к видению невидимого.
Сальва предпочел не вдаваться в эти рассуждения. Он сменил тему разговора, спросив мнение присутствующих: можно ли считать губернатора Марсиона реальным лицом или вымышленным!
— Вымышленным?! — возмущенно выкрикнул каноник, перестав возиться с кнопками своего норовистого аппарата. — Да как вы смеете так говорить? Легенда — это вам не роман, который хочешь — читай, хочешь — не читай. Слово «легенда» означает «то, что должно быть прочитано». Она поучительна. Не чудо ли эта Сабинелла, отмеченная любовью нашего Спасителя? А как жестоки те язычники, так закосневшие в своих заблуждениях! Как же осмеливаетесь вы говорить о вымысле?
— Будем благоразумными, — заметил Сальва. — Под этим красивым налетом святости наверняка скрывается нечто темное. Не забывайте о клейме 666, поставленном на «Жизнеописании Сильвестра».
— Разумеется! Разумеется! — поспешил согласиться каноник. — Однако нельзя не признать, что первая глава особо выделяет силу характера первых мучеников. Если и придется сжечь продолжение, один этот отрывок можно сохранить в качестве яркого свидетельства умонастроений той эпохи.
— Какой эпохи? — невинно поинтересовался Сальва. — II или XI век?
Магистр Караколли посчитал нужным прийти на помощь канонику:
— XI век был эпохой, сохранившей свежесть первоначальных христианских повествований. То, что они наивны, не означает, что они неправдоподобны. Удивление — мать истины.
Адриен Сальва достал из внутреннего кармана пиджака портсигар, сразу обеспокоив этим присутствующих, подумавших: до какой же степени порока можно дойти, чтобы травить себя подобной омерзительной смесью с запахом горелого кофе, ладана и нефти?
— Сомневаюсь в существовании Марсиона как исторического лица. Правда, имя это часто встречается в других легендах, связанных с мучениками. И всегда он — злобный муж жены-христианки. Упрямый до помешательства, он впадает в садизм и в конечном итоге оказывается наказанным своим же последним орудием пытки. Так что этот Марсион — типичный ожесточенный, неисправимый язычник, который невольно толкает свою жертву к еще большей святости. Жак Воражин в своей «Золотой легенде» постоянно использует этот прием с подстрекательством Сатаны, так как у него есть только две противоборствующих силы: Иисус и Дьявол. Все остальные — лишь второстепенные лица, статисты.
— Не исключено, — согласился Караколли, пересаживаясь в другое кресло подальше от курильщика. — Но торжествует всегда святость.
— К вящей славе нашей матери церкви, — подтвердил каноник.
Сальва выбрал сигару и прикурил ее от зажигалки с выгравированной печатью Министерства иностранных дел, которую подарил ему командующий Бетхем после дела Блумингтона. Тотчас же по залу Пия V распространился ядовитый дымок. Стэндап был в отчаянии, казалось, он разделял муки Сабинеллы. Тактично кашлянув, он попытался привлечь внимание курильщика к создаваемым им неудобствам, но Сальва, задумавшись, похоже, этого не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75