— Когда я спешил к вам, дорогой профессор, каноник Тортелли уже отправился к личному секретарю кардинала Бонино, который велел незамедлительно…
— Чудесно, — прервал его Сальва, вставая из кресла. — Манускрипт остался в папке «Небесная лестница», не так ли?
— Как вы и просили, профессор…
— Пойдемте.
И пока нунций пытался выбраться из глубин своего кресла, Адриен Сальва, нервно попыхивая сигарой, вышел, не дожидаясь его.
Не знаю, удалось ли вам побывать в святая святых библиотеки Ватикана — в известнейшем зале Льва XIII, где хранятся запрещенные манускрипты. Однако название «запрещенные манускрипты» не совсем точно. В действительности речь идет о рукописях, никогда не открывавшихся и поэтому не внесенных в каталог. Почему же их ни разу не открывали? А потому что когда-то их заклеймили еретическими, опечатали, наложили секвестр, присвоили особый порядковый номер. А так как эти номера не значатся в каталоге, то никому не известно и о существовании этих документов.
У вас возникает вопрос: как вышло, что профессору Адриену Сальва удалось выявить один опечатанный манускрипт в папке под безликим номером B 83276?
Чтобы вам все стало понятно, вернемся на день раньше в клуб «Agnus Dei» . Профессор сидит в том же самом кресле, в котором мы увидели его на следующий день. Тут же находится и магистр Караколли в компании с третьим ученым, с которым вы еще не имели возможности познакомиться. Это профессор Стэндап, представитель лондонской Британской библиотеки, известный специалист по средневековым рукописям, откомандированный в Ватикан более двенадцати лет назад. Он беспрестанно разражается бранью по поводу римских светских развлечений, и особенно его раздражает «Ферне Бранка», который он считает пригодным лишь для чистки медных изделий.
Слуги во фраках и белых перчатках церемонно обслуживают профессора Стэндапа, но как только они отворачиваются, непримиримый британец выливает содержимое рюмки в стоящий рядом горшок с дельфиниумом и наливает в нее виски двадцатилетней выдержки из предусмотрительно наполненного набалдашника своей трости. И что удивительно: дельфиниум, похоже, элегантно переносит эту пытку. А может, ему доставляет удовольствие угождать подданному ее величества?
Стэндап — образец изысканности. Одевается он как джентльмен из Сити: черный сюртук, брюки в полоску, белоснежная сорочка со стоячим воротничком, черная бабочка в белый горошек, красная розочка в бутоньерке, длинный и прямой цилиндр. Даже мысли у него какие-то причесанные. Приводит его в возбуждение, кажется, только одна страсть: перевод. Он переводит почти со всех языков. Ну прямо-таки ходячий механический переводчик: без колебаний выдает самые редкие идиомы, самые сложные обороты речи любого наречия. Так что научный мир относится к нему с большим, несколько опасливым уважением.
Стэндап никогда не разваливается в мягком кресле, а всегда сидит на стуле прямо. Вот и сейчас он вместе с папским нунцием слушает разъяснения своего французского коллеги, профессора Сальва.
— Господа, когда вы были столь добры, что обратились ко мне с просьбой помочь в поисках «Жизнеописания Сильвестра», я понял, что тут необходим более оригинальный метод. Я не сомневался, зная ваши достоинства, что за многие годы вы испробовали все разумные пути. Стоило ли повторять их? Очевидно, нет. И что же мне оставалось? Конечно, пути неразумные.
Такое вступление, казалось, шокировало Стэндапа. По его мнению, Сальва играл в Шерлока Холмса, тогда как был всего лишь Гастингсом без Эркюля Пуаро. Что до папского нунция, то он, прикрыв один глаз, принялся внимательно рассматривать картину «Снятие с креста», приписываемую кисти Рафаэля. Она была гордостью клуба и висела в барочной раме как раз под львиной гривой Сальва. Впервые он обратил внимание на то, что Мария Магдалина уже держала в руках сосуд с ароматами, который через три дня принесет ко гробу. Деталь эта весьма заинтриговала его, и он пропустил мимо ушей логические выводы профессора. Мы же считаем себя обязанными привести их здесь.
— Дорогие коллеги, вне всякого сомнения, вы пытались проникнуть в тайну номеров, которые, подобно сфинксам, веками охраняли инкогнито опечатанных папок. Но я быстро сообразил, что номера эти абсолютно ничего не значили и были поставлены наобум в ходе последней инвентаризации, прошедшей еще при папе Льве XIII. Я сказал «наобум», потому что папки, само собой разумеется, не открывались, поскольку не числились в каталоге. И первоначальные номера попросту заменили новыми. А что касается первых, которые относились к разным эпохам и были бы нам полезны, то их просто стерли, чтобы в памяти не осталось и следа. — Сальва сделал большой глоток, по привычке крякнул и продолжил: — Тогда у меня возникла идея поискать в картотеке «Жизни предков», которая, как вам известно, никогда не пересматривалась. Находится она в зале XII, относящемся к эпохе Иоанна XXIII. Я обнаружил там, в частности, «Историю царствований в Египте» Руфина, «Книгу о хороших манерах» Пасхаза Думинского, «Книгу о благочестивых людях Запада» астурийца Валерио дель Бьерсо… Все это слишком древние манускрипты, не подходящие к нашему случаю. Меня больше заинтересовали доминиканские авторы; я исходил из гипотезы, что наш «Сильвестр» должен был принадлежать к той же группе, что и «Бремя Святости» Бартелеми Трентского.
— Неужели вы думаете, что мы не рылись в этой картотеке? — язвительно заметил Стэндап. — И мы прекрасно знаем, что там нет ни одной карточки с упоминанием имени Сильвестра!
— Разумеется, — благодушно парировал Сальва, раскуривая одну из своих ужасных сигар. — Но я и не предполагал его там встретить. Зато я подумал: а не скрывается ли манускрипт под другим названием? И стал методично пересматривать все карточки до одной. Целых три недели кропотливой и нудной работы! И наконец я наткнулся на карточку с двумя ссылками. Речь в ней шла о «Небесной лестнице» Жана Гоби, номер папки которой B 83276; под этими цифрами стояли и другие, по всей видимости, оставшиеся от старого каталога, составленного еще до Льва XIII.
— Из этого вы заключили что второй номер относится к нашему «Житию»? — воскликнул Стэндап, подпрыгнув на своем стуле. — Но на каком основании?
— Вторая нумерация обозначена сокращенными словами и цифрами: «Leg. Bas. 666», — замогильным голосом проговорил Сальва.
— Как так?
Магистр Караколли мгновенно оторвался от благостного созерцания сосуда Марии Магдалины на полотне Рафаэля и, пораженный ужасом, очутился в неумолимой реальности библиотеки понтификального клуба. 666 — число дьявола! Им в XI веке клеймили особо святотатственные труды! С незапамятных времен мерзкие писания с таким клеймом сжигались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75