Фатима, не слушая, грубо затолкала его в машину, уселась за руль и тут же уехала.
— Все в порядке? — поинтересовалась Наталья. — Твой босс жив-здоров, сам в этом убедился. Теперь отпусти меня, я пойду.
— Э нет, Мазурова, не гони лошадей, — сказал шофер. — Теперь, девочка, так просто от меня не отделаешься.
— Хочешь изнасиловать? Довершить то, что не удалось твоему товарищу начальнику?
— С этим успеется, — загадочно усмехнулся шофер. — А пока мы вот что с тобой обсудим… — Он уселся поудобнее.
— Не собираюсь я с тобой ничего обсуждать.
— Не артачься, девочка, — самоуверенно произнес он. — Я тебя вот как держу, — сунул он под нос Наталье плотно сжатый кулак.
Та, хотя это не было заметно в темноте, покраснела до корней волос.
— Короче, так, — принялся выкладывать шофер, — если ты не хочешь сотрудничать с моим боссом, — «сотрудничать» он произнес с таким же сарказмом, как и «босс», — будешь сотрудничать со мной. Только я — реалист и никакого «кина» снимать не собираюсь. Но не волнуйся, твой талант мы используем на всю катушку. Вообще-то, — голос его слегка смягчился, — мне понравилось, как ты лихо обходишься с крутыми мужиками. Классно работаешь.
— Тебе показалось, — процедила сквозь зубы Наталья.
— Ничего мне не показалось. Нельзя такой талант в землю зарывать. Так что, девочка, будешь теперь работать со мной.
— Ты на что намекаешь?
— Я не намекаю, я тебе прямо говорю: будешь разводить богатых мужиков.
А я их мно-ого знаю с тех пор, как стал баранку крутить у Гатаулина. И все они падки на смазливых девчонок. Правда, есть такие, которым мальчиков подавай, но эти особняком держатся и осторожные шибко, у них свои тусовки, закрытые. С этими нам не по пути, как говаривали в прежние времена.
— А почему ты так уверен, что я соглашусь заниматься всем этим дерьмом?
Шофер неожиданно взвился и зарычал:
— Почему?! Сказать тебе?! Напомнить, как ты десять лет назад тетушку свою угрохала в родном Калининграде, а потом сбежала и тебя найти нигде не могли? Вот, оказывается, где ты всплыла!.. В столицу подалась, киноактрисой, — чуть ли не с отвращением выдавил он, — стать решила? Думаешь, прошлое можно зачеркнуть? Ничего не получится, детка! Ты преступницей была и останешься ею навсегда. Кстати, ты объявлена в розыск. Думала, за давностью спишется? Э нет!
Всего десять лет прошло с тех пор, как ты свою опекуншу замочила.
— Моя, как ты выразился, опекунша была… Всем известно было, кто она такая… Она… Она хотела меня изнасиловать! А убивать я ее не собиралась, она сама ударилась головой об угол ванны. И ты это знаешь, Федор. — Голос у Натальи задрожал, она едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.
Снова нахлынули страшные воспоминания — из той, другой жизни. Наталья закрыла лицо руками.
— Не без твоей помощи, дорогуша, не без твоей. Думаешь меня разжалобить? Не удастся. Все это будешь рассказывать своим адвокатам, на судью это вряд ли подействует — закон есть закон.
— И это ты мне говоришь? Ты же был следователем в милиции!
— Это было давно, — ухмыльнулся Федор. — И не правда.
— Значит, произошла удивительная метаморфоза: бывший мой сосед-милиционер сделался преступником?
— Это все эмоции, Мазурова, простая истерика. Между прочим, милиционеру легче легкого переквалифицироваться в преступника — и мы, и они мыслим в одном направлении…
— Так ты мыслитель, — фыркнула Наталья. — А я и не знала… Тоже мне Кант.
— Заткнись! — оборвал ее Федор. — Оправдываться перед тобой я не собираюсь. Будешь делать то, что скажу. Вздумаешь дергаться, Мазурова, — не забывай, что на тебе мокруха числится. По таким делам срок давности не действует. Стоит мне сделать один звоночек в бывшую контору — и отвесят тебе по полной программе. Так что не советую.
— Значит, выбора ты мне не оставляешь?
— А что плохого я тебе предлагаю? Дурочка, ты еще выгоды своей не понимаешь. Всех-то дедов — раз-два и в дамки! Я вывожу тебя на клиента, ты его обрабатываешь, ну, так, чисто по-женски… Мы его разуваем, а бабки распиливаем по-честному. Или, может, боишься, что я тебе нищих командированных собираюсь подсовывать? Так ты не кипишуй зря. Я тебе вообще предлагаю стать… ну, этаким Робин Гудом в юбке. Знаешь, сколько по рукам черного нала гуляет? Вижу, что знаешь. Козлы всякие кругом с бабками — чем мы с тобой, Мазурова, хуже?
— Мы?
— А что? Не зря нас судьба после стольких лет снова вместе свела.
Значит, так надо.
— Кому надо?
— Ладно, хватит сопли распускать. Давно уже не девочка. Небось пару-другую ухажеров развела? Знаю я таких, как ты, динамисток. Да это и хорошо — ориентируешься, что делать и как себя вести, чтобы клиент сам в мышеловку шел, добровольно, так сказать. Как Руслан Каримыч. А хорошо ты его разделала! У меня теперь времени свободного будет навалом — пару месяцев Фатима его круто пасти станет. Нам ведь с тобой это на руку, Мазурова, правда?
Глава 9
Пресс-центр Государственной думы гудел, как разворошенный улей, несмотря на то что выступал не лидер оппозиционной фракции, не знаменитый своими скандальными «разоблачениями» экс-прокурор и даже не перспективный молодой политик из отставных премьеров. На сей раз журналисты и просто любопытные по долгу службы набились в большой зал пресс-центра, чтобы послушать независимого депутата Баранова, который собрался во всеуслышание заявить о порочных нравах, царящих в Госдуме, диктаторских замашках лидеров фракций и своих попытках борьбы за права избирателей.
Сергей Тимофеевич Баранов относился к той славной когорте депутатов-провинциалов, которые тихо просочились в Государственную думу по партийным спискам аграриев, а затем, получив заветные корочки, громогласно объявили о своем выходе из аграрной фракции, став независимыми и благополучными заднескамеечниками.
Прежде Баранов был совершенно не известен средствам массовой информации, несмотря на то что пленарные заседания посещал с вынужденной регулярностью, как когда-то комсомольские собрания. Его невыразительная внешность соответствовала скорее образу районного чиновника, чем политика федерального масштаба: среднего роста, довольно хлипкого телосложения, с непропорционально длинными руками, которые он обычно держал за спиной.
Баранов никогда не был объектом внимания околополитической публики.
Юные журналистки, заполнявшие кулуары Думы, просто не замечали этого невзрачного человечка. Единственной деталью, достойной внимания на его пресном, с мелковатыми чертами лице, были дорогие очки в тонкой золотой оправе. Чуть ссутуливаясь, он проскальзывал мимо галдящих служительниц пера и микрофона, окружавших Владимира Жириновского или Григория Явлинского, в курилку, где торопливо выкуривал сигарету, и возвращался в зал заседаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Все в порядке? — поинтересовалась Наталья. — Твой босс жив-здоров, сам в этом убедился. Теперь отпусти меня, я пойду.
— Э нет, Мазурова, не гони лошадей, — сказал шофер. — Теперь, девочка, так просто от меня не отделаешься.
— Хочешь изнасиловать? Довершить то, что не удалось твоему товарищу начальнику?
— С этим успеется, — загадочно усмехнулся шофер. — А пока мы вот что с тобой обсудим… — Он уселся поудобнее.
— Не собираюсь я с тобой ничего обсуждать.
— Не артачься, девочка, — самоуверенно произнес он. — Я тебя вот как держу, — сунул он под нос Наталье плотно сжатый кулак.
Та, хотя это не было заметно в темноте, покраснела до корней волос.
— Короче, так, — принялся выкладывать шофер, — если ты не хочешь сотрудничать с моим боссом, — «сотрудничать» он произнес с таким же сарказмом, как и «босс», — будешь сотрудничать со мной. Только я — реалист и никакого «кина» снимать не собираюсь. Но не волнуйся, твой талант мы используем на всю катушку. Вообще-то, — голос его слегка смягчился, — мне понравилось, как ты лихо обходишься с крутыми мужиками. Классно работаешь.
— Тебе показалось, — процедила сквозь зубы Наталья.
— Ничего мне не показалось. Нельзя такой талант в землю зарывать. Так что, девочка, будешь теперь работать со мной.
— Ты на что намекаешь?
— Я не намекаю, я тебе прямо говорю: будешь разводить богатых мужиков.
А я их мно-ого знаю с тех пор, как стал баранку крутить у Гатаулина. И все они падки на смазливых девчонок. Правда, есть такие, которым мальчиков подавай, но эти особняком держатся и осторожные шибко, у них свои тусовки, закрытые. С этими нам не по пути, как говаривали в прежние времена.
— А почему ты так уверен, что я соглашусь заниматься всем этим дерьмом?
Шофер неожиданно взвился и зарычал:
— Почему?! Сказать тебе?! Напомнить, как ты десять лет назад тетушку свою угрохала в родном Калининграде, а потом сбежала и тебя найти нигде не могли? Вот, оказывается, где ты всплыла!.. В столицу подалась, киноактрисой, — чуть ли не с отвращением выдавил он, — стать решила? Думаешь, прошлое можно зачеркнуть? Ничего не получится, детка! Ты преступницей была и останешься ею навсегда. Кстати, ты объявлена в розыск. Думала, за давностью спишется? Э нет!
Всего десять лет прошло с тех пор, как ты свою опекуншу замочила.
— Моя, как ты выразился, опекунша была… Всем известно было, кто она такая… Она… Она хотела меня изнасиловать! А убивать я ее не собиралась, она сама ударилась головой об угол ванны. И ты это знаешь, Федор. — Голос у Натальи задрожал, она едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.
Снова нахлынули страшные воспоминания — из той, другой жизни. Наталья закрыла лицо руками.
— Не без твоей помощи, дорогуша, не без твоей. Думаешь меня разжалобить? Не удастся. Все это будешь рассказывать своим адвокатам, на судью это вряд ли подействует — закон есть закон.
— И это ты мне говоришь? Ты же был следователем в милиции!
— Это было давно, — ухмыльнулся Федор. — И не правда.
— Значит, произошла удивительная метаморфоза: бывший мой сосед-милиционер сделался преступником?
— Это все эмоции, Мазурова, простая истерика. Между прочим, милиционеру легче легкого переквалифицироваться в преступника — и мы, и они мыслим в одном направлении…
— Так ты мыслитель, — фыркнула Наталья. — А я и не знала… Тоже мне Кант.
— Заткнись! — оборвал ее Федор. — Оправдываться перед тобой я не собираюсь. Будешь делать то, что скажу. Вздумаешь дергаться, Мазурова, — не забывай, что на тебе мокруха числится. По таким делам срок давности не действует. Стоит мне сделать один звоночек в бывшую контору — и отвесят тебе по полной программе. Так что не советую.
— Значит, выбора ты мне не оставляешь?
— А что плохого я тебе предлагаю? Дурочка, ты еще выгоды своей не понимаешь. Всех-то дедов — раз-два и в дамки! Я вывожу тебя на клиента, ты его обрабатываешь, ну, так, чисто по-женски… Мы его разуваем, а бабки распиливаем по-честному. Или, может, боишься, что я тебе нищих командированных собираюсь подсовывать? Так ты не кипишуй зря. Я тебе вообще предлагаю стать… ну, этаким Робин Гудом в юбке. Знаешь, сколько по рукам черного нала гуляет? Вижу, что знаешь. Козлы всякие кругом с бабками — чем мы с тобой, Мазурова, хуже?
— Мы?
— А что? Не зря нас судьба после стольких лет снова вместе свела.
Значит, так надо.
— Кому надо?
— Ладно, хватит сопли распускать. Давно уже не девочка. Небось пару-другую ухажеров развела? Знаю я таких, как ты, динамисток. Да это и хорошо — ориентируешься, что делать и как себя вести, чтобы клиент сам в мышеловку шел, добровольно, так сказать. Как Руслан Каримыч. А хорошо ты его разделала! У меня теперь времени свободного будет навалом — пару месяцев Фатима его круто пасти станет. Нам ведь с тобой это на руку, Мазурова, правда?
Глава 9
Пресс-центр Государственной думы гудел, как разворошенный улей, несмотря на то что выступал не лидер оппозиционной фракции, не знаменитый своими скандальными «разоблачениями» экс-прокурор и даже не перспективный молодой политик из отставных премьеров. На сей раз журналисты и просто любопытные по долгу службы набились в большой зал пресс-центра, чтобы послушать независимого депутата Баранова, который собрался во всеуслышание заявить о порочных нравах, царящих в Госдуме, диктаторских замашках лидеров фракций и своих попытках борьбы за права избирателей.
Сергей Тимофеевич Баранов относился к той славной когорте депутатов-провинциалов, которые тихо просочились в Государственную думу по партийным спискам аграриев, а затем, получив заветные корочки, громогласно объявили о своем выходе из аграрной фракции, став независимыми и благополучными заднескамеечниками.
Прежде Баранов был совершенно не известен средствам массовой информации, несмотря на то что пленарные заседания посещал с вынужденной регулярностью, как когда-то комсомольские собрания. Его невыразительная внешность соответствовала скорее образу районного чиновника, чем политика федерального масштаба: среднего роста, довольно хлипкого телосложения, с непропорционально длинными руками, которые он обычно держал за спиной.
Баранов никогда не был объектом внимания околополитической публики.
Юные журналистки, заполнявшие кулуары Думы, просто не замечали этого невзрачного человечка. Единственной деталью, достойной внимания на его пресном, с мелковатыми чертами лице, были дорогие очки в тонкой золотой оправе. Чуть ссутуливаясь, он проскальзывал мимо галдящих служительниц пера и микрофона, окружавших Владимира Жириновского или Григория Явлинского, в курилку, где торопливо выкуривал сигарету, и возвращался в зал заседаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90