Пожарные по рации вызвали «скорую помощь».
– Я хотела себя убить, – повторяла Альма.
Ее отвезли в клинику в Оггерсхайм, мы с Леной отправилась к Дорит, Павел с сыном поехали ночевать к его приятелю. Где провел остаток ночи Левин, понятия не имею. Дом выгорел дотла, его было не спасти. Кто-то разлил бензин в мансарде.
Со временем, возможно, я переживу потерю этого дома, как, возможно, потускнеют и воспоминания о роковых событиях, имевших место под его крышей.
Позднее мы узнали от самой Альмы, что после ее ночного визита в зимний сад она отправилась наверх к мужчинам – попрощаться. Они выпили на троих сливовицы. При этом Левин внушил ей, что ребенок у меня, конечно же, от Павла.
Оставшихся по наследству денег и страховой суммы мне вполне хватило, чтобы купить себе дом в Вайнхайме, это милый небольшой городок, где мы и живем сейчас с Павлом, Колей, Леной, Никласом и Тамерланом согласно всем бюргерским установлениям. Как и тысячи других матерей, при кормлении ребенка я сама разеваю рот и делаю глотательные движения, сама стригу кудри на Колиной голове, которые, как и у его отца, норовят превратиться в неухоженные лохмы, и слизываю остатки варенья с пальчиков Лены. На диссертацию у меня, наверно, уже никогда времени не найдется. Иногда я получаю открытки из Северной Германии, где Левин с Дитером занимаются торговлей подержанными автомобилями. Стартовый капитал на это предприятие кредитовала им я.
– Так кто же отец маленького Никласа? – спрашивает Розмари.
– Я не знаю и знать не хочу. Знаю только точно, что Павел – отец малышки Мари.
– Значит, это все? – спрашивает Розмари. – Счастливый конец – делу венец?
– Это как посмотреть. Для моих родителей опять все неладно, они никак не могут пережить, что Павел и я хоть и состоим в браке, но брак по-прежнему у каждого свой.
Розмари молчит. Наверно, думает уже совсем о другом. Через час придет такси и отвезет ее домой. Хотя, зная ее страсть экономить, я думаю, что она еще рассчитывает здесь пообедать – в последний раз.
Приносят обед, она в нетерпении заглядывает под крышку судков: кенигсбергские тефтели под соусом из каперсов – уже третий раз подряд. Я уныло ковыряюсь в тарелке. Сюда бы чуток соли, лаврового листа и несколько капель лимонного сока – тогда бы еще куда ни шло.
Розмари, которая в отличие от меня дома почти не готовит, не склонна критиковать больничную кормежку, правда, каперсы она не любит. Поэтому тщательнейшим образом выбирает темные шарики из соуса и тефтелей, отодвигая их вилкой к краю тарелки.
– А наследство твоего деда, конечно, тоже вместе с домом сгорело? – спрашивает она как бы невзначай.
Похоже, она все-таки слушала меня даже внимательнее, чем мне бы хотелось.
– Несущие стены дома остались целы. После того как Никлас – кстати, совершенно здоровеньким и без малейших осложнений – появился на свет, я при первой же возможности совершила набег на свои бывшие владения и забрала из подвала кое-какие нужные вещи, в том числе и упомянутый выше цветочный горшок.
– Замечательно, Элла, тогда я позабочусь о том, чтобы у моей крестницы был законный отец…
Вообще-то о крестинах у нас пока что речи не было. К чему она клонит?
– Ты с Левином можешь развестись?
– Конечно, могу, какая ему радость от второго кукушонка, но что толку? Павел ни за что не решится бросить свою больную Альму.
– Так и я про Альму. Кстати, она ведь обожает нашу копченую салями с перцем. – Погрузившись в размышления, Розмари рассеянно водит вилкой, размазывая по тарелке остатки соуса вперемешку с каперсами. – Предлагаю кулинарный рецепт: выдавливаем колбасу из оболочки, два зернышка перца, те, что с дальнего конца, начиняем ядом, потом заталкиваем фарш обратно в оболочку…
У меня кусок застревает в горле.
Увлеченная Розмари как ни в чем не бывало продолжает:
– А сами уезжаем. Поскольку у нас уже четверо детей, лучше всего просто снять где-нибудь летний домик… Колбасу Альма доест лишь через несколько дней после того, как мы уедем…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Я хотела себя убить, – повторяла Альма.
Ее отвезли в клинику в Оггерсхайм, мы с Леной отправилась к Дорит, Павел с сыном поехали ночевать к его приятелю. Где провел остаток ночи Левин, понятия не имею. Дом выгорел дотла, его было не спасти. Кто-то разлил бензин в мансарде.
Со временем, возможно, я переживу потерю этого дома, как, возможно, потускнеют и воспоминания о роковых событиях, имевших место под его крышей.
Позднее мы узнали от самой Альмы, что после ее ночного визита в зимний сад она отправилась наверх к мужчинам – попрощаться. Они выпили на троих сливовицы. При этом Левин внушил ей, что ребенок у меня, конечно же, от Павла.
Оставшихся по наследству денег и страховой суммы мне вполне хватило, чтобы купить себе дом в Вайнхайме, это милый небольшой городок, где мы и живем сейчас с Павлом, Колей, Леной, Никласом и Тамерланом согласно всем бюргерским установлениям. Как и тысячи других матерей, при кормлении ребенка я сама разеваю рот и делаю глотательные движения, сама стригу кудри на Колиной голове, которые, как и у его отца, норовят превратиться в неухоженные лохмы, и слизываю остатки варенья с пальчиков Лены. На диссертацию у меня, наверно, уже никогда времени не найдется. Иногда я получаю открытки из Северной Германии, где Левин с Дитером занимаются торговлей подержанными автомобилями. Стартовый капитал на это предприятие кредитовала им я.
– Так кто же отец маленького Никласа? – спрашивает Розмари.
– Я не знаю и знать не хочу. Знаю только точно, что Павел – отец малышки Мари.
– Значит, это все? – спрашивает Розмари. – Счастливый конец – делу венец?
– Это как посмотреть. Для моих родителей опять все неладно, они никак не могут пережить, что Павел и я хоть и состоим в браке, но брак по-прежнему у каждого свой.
Розмари молчит. Наверно, думает уже совсем о другом. Через час придет такси и отвезет ее домой. Хотя, зная ее страсть экономить, я думаю, что она еще рассчитывает здесь пообедать – в последний раз.
Приносят обед, она в нетерпении заглядывает под крышку судков: кенигсбергские тефтели под соусом из каперсов – уже третий раз подряд. Я уныло ковыряюсь в тарелке. Сюда бы чуток соли, лаврового листа и несколько капель лимонного сока – тогда бы еще куда ни шло.
Розмари, которая в отличие от меня дома почти не готовит, не склонна критиковать больничную кормежку, правда, каперсы она не любит. Поэтому тщательнейшим образом выбирает темные шарики из соуса и тефтелей, отодвигая их вилкой к краю тарелки.
– А наследство твоего деда, конечно, тоже вместе с домом сгорело? – спрашивает она как бы невзначай.
Похоже, она все-таки слушала меня даже внимательнее, чем мне бы хотелось.
– Несущие стены дома остались целы. После того как Никлас – кстати, совершенно здоровеньким и без малейших осложнений – появился на свет, я при первой же возможности совершила набег на свои бывшие владения и забрала из подвала кое-какие нужные вещи, в том числе и упомянутый выше цветочный горшок.
– Замечательно, Элла, тогда я позабочусь о том, чтобы у моей крестницы был законный отец…
Вообще-то о крестинах у нас пока что речи не было. К чему она клонит?
– Ты с Левином можешь развестись?
– Конечно, могу, какая ему радость от второго кукушонка, но что толку? Павел ни за что не решится бросить свою больную Альму.
– Так и я про Альму. Кстати, она ведь обожает нашу копченую салями с перцем. – Погрузившись в размышления, Розмари рассеянно водит вилкой, размазывая по тарелке остатки соуса вперемешку с каперсами. – Предлагаю кулинарный рецепт: выдавливаем колбасу из оболочки, два зернышка перца, те, что с дальнего конца, начиняем ядом, потом заталкиваем фарш обратно в оболочку…
У меня кусок застревает в горле.
Увлеченная Розмари как ни в чем не бывало продолжает:
– А сами уезжаем. Поскольку у нас уже четверо детей, лучше всего просто снять где-нибудь летний домик… Колбасу Альма доест лишь через несколько дней после того, как мы уедем…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45