— Вон как за жизнь цеплялась… С Лелей вашей до последнего дралась. Зачем, если жизнь не мила? Взяла бы и дала себя столкнуть. А то других с балкона покидала, а сама в кафе пивко дует, жизнью наслаждается… — Он нахмурился. — Короче, мотаю до того момента, как она встретила Галича. И чтобы избежать ненужных вопросов, поясню: в этот приезд она проделала тот же трюк, что и семь лет назад, то есть заляпала путевку кремом, теперь уже сознательно, и под личиной мужчины поселилась вместе с Павлом Аляскиным в соседнем с вашим полу-люксе. Ясно?
Мы молча кивнули, даже Сонька не стала вякать, и приготовились слушать дальше.
— Я встретила ЕГО случайно. Он шел по коридору в обнимку с какой-то белобрысой лохудрой. Он вообще был неравнодушен к блондинкам, даже крашеным… Я его сразу узнала. Он практически не изменился, только сильно поседел… И стал еще сексуальнее. Все чувства разом всколыхнулись во мне. И забытая любовь и запоздалая ненависть… Вот говорят, от люби до ненависти один шаг, а разве не бывает, что любовь и ненависть идут нога в ногу? Я любила его и ненавидела. Одновременно! Любоненависть, вот что я испытывала к нему! И так мне стало плохо, когда я это поняла… И совсем не выносимо, когда осознала, что он все забыл… Забыл! Это я страдаю, я умираю всякий раз, как вспоминаю ту ночь, это моя жизнь изломана, а он… Он живет, как и жил. Его не мучает совесть, не терзают воспоминания. Попереживал, наверное, пару дней, а когда, понял, что я смолчала, не выдала его, он выбросил меня из головы… Ведь в ту ночь, вернее утро, он сбежал из санатория. Проспался, наверное, и понял, что натворил… Тут же собрал манатки и к дежурному администратору. Наплел ей про стоны и плач, которые слышались из 666, сказал, что больше не хочет оставаться в этом адском санатории… Так и сбежал… А на утро горничная нашла 666 номер разгромленным, залитым кровью, моей кровью, и опять все списали на призраков. Конечно, кто ж еще мог проникнуть в запертый номер, если не приведения?
На этом месте повествование оборвалось.
— Почему она замолчала? — всполошилась Сонька.
— Кассета кончилась, — догадалась я, — надо ее перевернуть.
— Извините, девочки, дальше я вам прокрутить не могу, — развел руками Юра. — Запротоколированный допрос обвиняемого не подлежит огласке. Тайна следствия, сами понимаете…
— Но вы же только что… — я даже дар речи потеряла от разочарования. — Только что дали нам послушать… И не было никакой тайны…
— Я дал вам послушать ее болтовню, которая по существу, к делу не относиться… Нам до того преступления дела нет, преступник все равно уже в морге, замечу, без гениталий и пальцев… Мы позволили ей столько трепаться только затем, чтобы она не замкнулась, не ушла в несознанку… Эта кассета может пригодиться ее адвокату, но нам она без надобности. А вот следующая, на которой записан ее рассказ о том, как она убивала Галича, и тех двух женщин, это другое дело…
— А как она их убивала? — робко спросила я.
— Галича заманила на задний двор запиской, часть которой вы умудрились прочесть, и содержание которой мы, милиция, знаем только с ваших слов…
— Не отвлекайтесь, — строго сказала я. — Заманила запиской и…
— Когда он пришел, тюкнула камнем по голове, оттяпала причиндалы, потом перерезала горло, сбросила тело в яму, закопала. Все!
— А Катю?
— Скинула с балкона, вы же видели…
— Но зачем?
— Она увидела то, чего не должна была видеть. — Юра задумчиво поскрябал щетинистую щеку, не иначе решал, говорить или нет. На наше счастье, решил сказать. — Ганец спустя пару дней разрыла могилу Галича.
— Она еще и некрофилка! — ахнула я.
— Дело не в этом. Просто до нее на третьи сутки дошло, что записка, которую она Галичу прислала, и которая, по сути дела, была единственной против нее уликой, осталась у него в кармане. Надо было ее срочно изъять. Что она и сделала. За этим занятием ее застукала Катерина, которой в ту ночь (а Заяц-Ганец разрывала могилу на рассвете, считай, ночью) не спалось. Вы должны об этом знать, вы в тот вечер провожали ее в номер…
— Она увидела это с балкона?
— Да, — кивнул головой Юра. — Только с вашего балкона так хорошо просматривался задний двор…
— Я помню, — задумчиво протянула я, — как Катя рассказывал нам, что видела ночью что-то странное, да Сонь?
— Да. Мы разговаривали с Катей буквально за час до ее смерти.
— Поведение Жени ей показалось странным, но она все же не пошла в милицию… не понятно почему. Пошла бы, глядишь, осталась бы жива…
— Она вызвала Женю для разговора? — догадалась Сонька.
— Вот именно… За что и поплатилась. Заяц назначила ей встречу в удобное для себя время (двенадцать часов дня — идеальное время для убийства, в корпусе почти никого), пообещала все объяснить…
— Потом вывела Катю на балкон, заговорив ей зубы, и столкнула, — хмуро проговорила я.
— Ну, вам ли не знать, — хохотнул Юра, похоже, он никак не мог мне простить того, что я доставила ему столько беспокойства.
— А потом? — не дала разгуляться его сарказму Сонька.
— Потом она скрылась с места преступления через черный ход и влилась в толпу зевак.
— А за что она Гулю хотела убить? — спросила она, брезгливо сморщившись, похоже, она уже перестала Жене сочувствовать.
— Эта Гульнара Садыкова была не так ненормальна, как хотела казаться. Конечно, она была сильно не в себе, и у нее действительно по весне съезжала крыша, но ее последние концерты, один из которых я сподобился пронаблюдать, были сплошь постановочными… Когда она поняла, вернее почувствовала, психи они вообще очень чувствительные, так вот, когда она просекла, что в санатории твориться что-то странное, она решила затеять свое собственное расследования…
— Леля, у тебя, оказывается, был конкурент! — съязвил Геркулесов.
— Да. И конкурент не слабый, — улыбнулся Юра. — Она была вездесуща, настойчива, неутомима. Не сыщик, а мечта! Именно она выследила журналиста Эдика, которого приняла, замечу, вместе с твоей, Коль, женой, за призрака. Она думала, что в санатории бесчинствуют призраки… Потом она вычислила убийцу. Как мне кажется, совершенно случайно. Она тогда постоянно таскалась по территории, искусно изображая бесцельные шатания душевнобольной, за всеми подглядывала, подслушивала, устраивая засады в кустах, наверное, заметила что-то подозрительное в поведении Ганец. И установила за ней круглосуточное наблюдение…
— Одного не понимаю, — проговорила я задумчиво, — как она узнала, где зарыт Галич…
— Пока мы можем только гадать, Садыкова без сознания, — меланхолично изрек Юра.
— Н-да, — протянули мы с Сонькой.
— Теперь, надеюсь, вам все ясно? — встряхнулся Юра.
— Вроде бы… — начала я, но тут меня перебила Сонька:
— Нет не все!
— Ну что еще? — недовольно сморщился он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72