– бодро ответил связной.
Там, в блиндаже, он показался недотепой, но сейчас комбат подумал, что первое неблагоприятное впечатление было ошибочным.
– Против танков стоять приходилось?
– А как же, – солдат ухмыльнулся. – Первое время только тем и занимались – когда не бегали.
– Тогда сам должен понимать, как сейчас приходится второй роте, – сказал Дежнев. – Они без поддержки долго не продержатся, а дать немцам захватить мост – значит, всем угодить в окружение. Ясно?
– Так точно, товарищ гвардии капитан, – сказал солдат, немного подумав, словно мысленно представив себе обстановку во всех угрожающих подробностях. – Рази ж я не понимаю!
– Добро, давай тогда жми, – сказал комбат, подтолкнув его в спину. – И быстро назад!
Связной, пригнувшись, убежал по аккуратно обшитому досками ходу сообщения. Ход был коротким – дальше солдату придется бежать под огнем. Пока они разговаривали, было короткое затишье – разноголосые звуки боя словно отхлынули от высотки и сконцентрировались в дымном мглистом отдалении там, впереди, где был участок второй роты. Потом немцы снова ударили по склону холма. Их система огня была сегодня какой-то непривычной, странной, словно они били вслепую, наугад – куда попадет. Может быть, просто прощупывали оборону...
А может, и не «просто». Может, у них свой план – не такой ясный, как подумалось ему вначале. До этой минуты он был уверен, что немцы будут стремиться оседлать шоссе и захватить мост раньше, чем успеют подойти наши танки; но сейчас он снова мысленно увидел перед собой карту, пестро разрисованную дужками и заштрихованными овалами, – словно шахматную доску, на которой еще не проступили контуры замысла противника. Мост как главный объект? Слишком очевидно, слишком на поверхности; что, если это просто отвлекающий маневр, а на самом деле они, сковав основные силы батальона на участке Барабадзе, ударят по левому соседу...
– Федюничев! – позвал Дежнев, не оборачиваясь, лежа грудью на бруствере и обшаривая в бинокль хмурую лощину, затянутую дымом от горящей в двух километрах усадьбы. Да, черт возьми, когда-то мы радовались нелетной погоде, а теперь ею пользуются немцы. Если бы не этот паскудный туман, ИЛы их бы сейчас так долбанули... – Федюничев, твою мать!!!
– Ну, здеся я, – не сразу отозвался ординарец невнятным голосом, явно что-то дожевывая.
– Кушай, кушай, я подожду, – ехидно сказал Дежнев. – А как кончишь, попроси ко мне старшего лейтенанта Козловского. И карту, скажи, пусть с собой захватит.
Козловский появился незамедлительно, скрипя сшитыми на заказ у какого-то мадьяра хромовыми сапожками. Сапожки, усики, еще и фамилия такая – неудивительно, что девчата всего полка сохли по начальнику штаба 2-го батальона. Комбат этих восторгов пока не разделял, ему трудно было забыть погибшего в Белоруссии Звонарева. Тот был начштаба – лучшего не пожелаешь; а этот, похожий на А. Идена щеголь, пока ничем себя не проявил.
– Связь с полком есть? – спросил Дежнев.
– Так точно, установлена связь. Да у него просто антенну сбило, сразу надо было проверить.
– Лопух он, а не радист. Тут, старшой, вот какое дело... – Грохот близкого разрыва смел комбата со снарядного ящика, служившего ему приступкой, он нырнул на дно траншеи рядом с Козловским, и оба замерли, сидя на корточках. Еще две мины рванули рядом почти одновременно. Когда сверху перестала сыпаться земля, комбат и начштаба с облегчением выругались одними словами, как по команде.
– Почему без каски ходишь? – спросил Дежнев. – Ты этот тыловой форс давай бросай! Нашел место – в фуражечке щеголять. На передке храбрость в другом проявляется, понял?
На этот раз старший лейтенант не обиделся.
– Чудак, я же не думаю форсить! – ответил он, стараясь перекричать грохот. – Просто нам говорили, что офицер не должен проявлять перед солдатами излишнюю осторожность!
– Дурак сказал, а ты и уши развесил! Влупит тебе осколком по черепу, тогда узнаешь, излишняя она или нет! Слушай – надо запросить полк, обещали же прислать танки...
– Я уже запросил. – Козловский кивнул. Вокруг опять стало потише. – Танков уже не обещают, но к четырнадцати часам должны подойти самоходки, они сейчас заправляются и берут боезапас.
– Тоже неплохо. Карту принес? Давай-ка сюда, у меня тут одно соображение возникло, давай подумаем...
Козловский развернул карту на снарядном ящике.
– Смотри, старшой, – сказал Дежнев, помолчав над картой. – Допустим, самоходки будут здесь в четырнадцать ноль-ноль. Если они ударят с этого рубежа, им тут придется вбивать клин между нашими немцами и теми, что действуют против левого соседа. Темнеет сейчас рано, а за ночь обстановка может измениться. Я подумал такую штуку... – Он снова замолчал, машинально вытащил из кармана шинели мятую папиросную пачку, не глядя протянул Козловскому и закурил сам. – Смотри сюда. Вот – эта группировка, что слева от нас. А вот – «наша», которую сейчас сдерживает Барабадзе. Левая почему-то жмет вяло, у меня такое впечатление, что они выжидают...
– Чего?
– Ну, скажем, пока будет обеспечено прикрытие со стороны моста. Они рассчитывают, что наши танки, скорее всего, пойдут этим путем, это в общем логично. А потом – вот увидишь! – они навалятся именно сюда, ударят по стыку между нами и Бовкуном...
Углом зажигалки комбат прочертил по карте прямую линию от фронта соседнего 1-то батальона – наискось через высоту, где располагался командный пункт 2-го.
– Обрати внимание, – добавил он, – они с утра держат под обстрелом именно эту полосу...
– И что ты предлагаешь? – подумав, спросил Козловский.
– Бери сейчас «виллис» и жми в полк. Встретишь самоходки – заворачивай их, веди этой дорогой – вот сюда – видишь? Когда будете на подходе – радируешь мне, я отвожу Барабадзе, пропускаю «пантеры» на бетонку, пусть катятся за мост. Мы его порвем у них за спиной, понял? Пусть они там покрутятся, все равно далеко не уйдут. А подойдут самоходки – посадим ребят на броню и ударим прямо по – как его? Ше-гедьвар, ну и название, язык сломаешь. Вот по этому Шегедьвару мы стукнем – заходя, таким образом, в тыл их фланговой группировке и расчленяя их надвое. Может, и Бовкун поддержит, постараюсь уговорить. А когда расчленим, поодиночке с каждой и управимся. Уверен, со стороны Шегедьвара они нас не ждут. Ну, что молчишь?
– План разумный, мне думается, но... Надо ведь с полком согласовать? Нам не ставили задачи овладеть Шегедьваром.
– А как ты понимаешь задачу «держать активную оборону»? Я же не на Будапешт предлагаю рвануть! А расчленить наступающего противника контрударом – по-моему, это и есть активная оборона. Знаешь, если каждый свой шаг с полком согласовывать...
– Да нет, я не против.
– Да и как теперь согласуешь – по радио, открытым текстом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Там, в блиндаже, он показался недотепой, но сейчас комбат подумал, что первое неблагоприятное впечатление было ошибочным.
– Против танков стоять приходилось?
– А как же, – солдат ухмыльнулся. – Первое время только тем и занимались – когда не бегали.
– Тогда сам должен понимать, как сейчас приходится второй роте, – сказал Дежнев. – Они без поддержки долго не продержатся, а дать немцам захватить мост – значит, всем угодить в окружение. Ясно?
– Так точно, товарищ гвардии капитан, – сказал солдат, немного подумав, словно мысленно представив себе обстановку во всех угрожающих подробностях. – Рази ж я не понимаю!
– Добро, давай тогда жми, – сказал комбат, подтолкнув его в спину. – И быстро назад!
Связной, пригнувшись, убежал по аккуратно обшитому досками ходу сообщения. Ход был коротким – дальше солдату придется бежать под огнем. Пока они разговаривали, было короткое затишье – разноголосые звуки боя словно отхлынули от высотки и сконцентрировались в дымном мглистом отдалении там, впереди, где был участок второй роты. Потом немцы снова ударили по склону холма. Их система огня была сегодня какой-то непривычной, странной, словно они били вслепую, наугад – куда попадет. Может быть, просто прощупывали оборону...
А может, и не «просто». Может, у них свой план – не такой ясный, как подумалось ему вначале. До этой минуты он был уверен, что немцы будут стремиться оседлать шоссе и захватить мост раньше, чем успеют подойти наши танки; но сейчас он снова мысленно увидел перед собой карту, пестро разрисованную дужками и заштрихованными овалами, – словно шахматную доску, на которой еще не проступили контуры замысла противника. Мост как главный объект? Слишком очевидно, слишком на поверхности; что, если это просто отвлекающий маневр, а на самом деле они, сковав основные силы батальона на участке Барабадзе, ударят по левому соседу...
– Федюничев! – позвал Дежнев, не оборачиваясь, лежа грудью на бруствере и обшаривая в бинокль хмурую лощину, затянутую дымом от горящей в двух километрах усадьбы. Да, черт возьми, когда-то мы радовались нелетной погоде, а теперь ею пользуются немцы. Если бы не этот паскудный туман, ИЛы их бы сейчас так долбанули... – Федюничев, твою мать!!!
– Ну, здеся я, – не сразу отозвался ординарец невнятным голосом, явно что-то дожевывая.
– Кушай, кушай, я подожду, – ехидно сказал Дежнев. – А как кончишь, попроси ко мне старшего лейтенанта Козловского. И карту, скажи, пусть с собой захватит.
Козловский появился незамедлительно, скрипя сшитыми на заказ у какого-то мадьяра хромовыми сапожками. Сапожки, усики, еще и фамилия такая – неудивительно, что девчата всего полка сохли по начальнику штаба 2-го батальона. Комбат этих восторгов пока не разделял, ему трудно было забыть погибшего в Белоруссии Звонарева. Тот был начштаба – лучшего не пожелаешь; а этот, похожий на А. Идена щеголь, пока ничем себя не проявил.
– Связь с полком есть? – спросил Дежнев.
– Так точно, установлена связь. Да у него просто антенну сбило, сразу надо было проверить.
– Лопух он, а не радист. Тут, старшой, вот какое дело... – Грохот близкого разрыва смел комбата со снарядного ящика, служившего ему приступкой, он нырнул на дно траншеи рядом с Козловским, и оба замерли, сидя на корточках. Еще две мины рванули рядом почти одновременно. Когда сверху перестала сыпаться земля, комбат и начштаба с облегчением выругались одними словами, как по команде.
– Почему без каски ходишь? – спросил Дежнев. – Ты этот тыловой форс давай бросай! Нашел место – в фуражечке щеголять. На передке храбрость в другом проявляется, понял?
На этот раз старший лейтенант не обиделся.
– Чудак, я же не думаю форсить! – ответил он, стараясь перекричать грохот. – Просто нам говорили, что офицер не должен проявлять перед солдатами излишнюю осторожность!
– Дурак сказал, а ты и уши развесил! Влупит тебе осколком по черепу, тогда узнаешь, излишняя она или нет! Слушай – надо запросить полк, обещали же прислать танки...
– Я уже запросил. – Козловский кивнул. Вокруг опять стало потише. – Танков уже не обещают, но к четырнадцати часам должны подойти самоходки, они сейчас заправляются и берут боезапас.
– Тоже неплохо. Карту принес? Давай-ка сюда, у меня тут одно соображение возникло, давай подумаем...
Козловский развернул карту на снарядном ящике.
– Смотри, старшой, – сказал Дежнев, помолчав над картой. – Допустим, самоходки будут здесь в четырнадцать ноль-ноль. Если они ударят с этого рубежа, им тут придется вбивать клин между нашими немцами и теми, что действуют против левого соседа. Темнеет сейчас рано, а за ночь обстановка может измениться. Я подумал такую штуку... – Он снова замолчал, машинально вытащил из кармана шинели мятую папиросную пачку, не глядя протянул Козловскому и закурил сам. – Смотри сюда. Вот – эта группировка, что слева от нас. А вот – «наша», которую сейчас сдерживает Барабадзе. Левая почему-то жмет вяло, у меня такое впечатление, что они выжидают...
– Чего?
– Ну, скажем, пока будет обеспечено прикрытие со стороны моста. Они рассчитывают, что наши танки, скорее всего, пойдут этим путем, это в общем логично. А потом – вот увидишь! – они навалятся именно сюда, ударят по стыку между нами и Бовкуном...
Углом зажигалки комбат прочертил по карте прямую линию от фронта соседнего 1-то батальона – наискось через высоту, где располагался командный пункт 2-го.
– Обрати внимание, – добавил он, – они с утра держат под обстрелом именно эту полосу...
– И что ты предлагаешь? – подумав, спросил Козловский.
– Бери сейчас «виллис» и жми в полк. Встретишь самоходки – заворачивай их, веди этой дорогой – вот сюда – видишь? Когда будете на подходе – радируешь мне, я отвожу Барабадзе, пропускаю «пантеры» на бетонку, пусть катятся за мост. Мы его порвем у них за спиной, понял? Пусть они там покрутятся, все равно далеко не уйдут. А подойдут самоходки – посадим ребят на броню и ударим прямо по – как его? Ше-гедьвар, ну и название, язык сломаешь. Вот по этому Шегедьвару мы стукнем – заходя, таким образом, в тыл их фланговой группировке и расчленяя их надвое. Может, и Бовкун поддержит, постараюсь уговорить. А когда расчленим, поодиночке с каждой и управимся. Уверен, со стороны Шегедьвара они нас не ждут. Ну, что молчишь?
– План разумный, мне думается, но... Надо ведь с полком согласовать? Нам не ставили задачи овладеть Шегедьваром.
– А как ты понимаешь задачу «держать активную оборону»? Я же не на Будапешт предлагаю рвануть! А расчленить наступающего противника контрударом – по-моему, это и есть активная оборона. Знаешь, если каждый свой шаг с полком согласовывать...
– Да нет, я не против.
– Да и как теперь согласуешь – по радио, открытым текстом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164