Матильда взглянула на женщину и обомлела — английская леди показалась ей прекраснее родной матери. Но увидев, что ее крепкое молодое тело уже местами пожелтело и почернело, она почувствовала свою беспомощность. И тем не менее, не колеблясь, одно за другим брала покрывала и одежду, которые передавала ей леди Кейри, и аккуратно складывала их. Миссис Чабб сохраняла спокойствие, как, впрочем, и Эмеральд — обе они не представляли даже, на что способны команчи, подумала Матильда.
Раздевшись догола, леди Кейри вспрыгнула на своего вороного мерина, потверже уселась в дамском седле и протянула руку за змеей.
— Теперь все в порядке. Держите строй ровнее, — велела она. — И ты, Уилли, тоже поезжай в строю, сразу же за мной. Затем, если вы не возражаете, пойдут техасцы, а Матильда, миссис Чабб и Эмеральд прикроют тыл. Полагаю, вам, Эмеральд, может, захочется подержать меч моего мужа. Выньте его из ножен и высоко поднимите над головой, но помните, что лезвие довольно острое, так что не обрежьтесь.
Негритянка чуть улыбнулась при мысли, что она может порезаться. Калл нередко видел в багаже великолепный меч, но не знал, что он принадлежал супругу леди Кейри. Эмеральд взяла меч и обнажила его. Она находилась в хвосте колонны.
— Вперед шагом марш, — скомандовала леди Кейри. — Я намерена петь очень громко — во весь голос, в конце концов мне одной надлежит перекрыть пение двадцати индейцев. Уилли, можешь заткнуть уши.
— Ой что ты, мама, — встревожился Уилли. — Ты можешь петь как угодно громко — я не возражаю.
Леди Кейри, восседая на великолепном вороном мерине и обмотав вокруг плеч удава, тронулась в путь к длинной гряде скал, навстречу команчам. Проехав совсем немного, она перестала исполнять гаммы и начала распевать высоким и громким голосом песни на итальянском языке — том самом, который вынудил интенданта Брогноли встрепенуться на короткое время, а затем умереть.
До построившихся в шеренгу команчей оставалось ярдов двести. К ним медленно поднималась по склону Люсинда Кейри, глядя сквозь трехслойную вуаль и распевая во весь голос итальянские арии. Когда оставалось проехать ярдов сто, она широко распростерла руки. Эльфинстоун любил обвиваться вокруг ее рук в такой позе. Она прекрасно владела своим голосом. В данный момент она пела арию из оперы синьора Верди «Навуходоносор» — он самолично разучивал с ней эту арию два года назад в Милане, незадолго до того, как она вместе с супругом, лордом Кейри, отправилась в Мексику.
Впереди их поджидала шеренга команчей. Леди Кейри оглянулась. За ней послушно ехал ее сын и шли четыре рейнджера и три женщины. Шествие замыкала высокая негритянка Эмеральд. Грудь ее была не прикрыта, а на вытянутых руках она несла великолепный меч лорда Кейри — его острое лезвие блестело в лучах раннего солнца. Эмеральд приостановилась и стала срывать с себя белые покрывала, а затем снова пошла к команчам, совершенно голая, как и ее хозяйка.
Подойдя еще ближе к шеренге индейцев, так, что уже можно было разглядеть огромный горб у военного вождя команчей и его лицо и торс, раскрашенные охрой, леди Люсинда Кейри раскрыла рот пошире и запела арию во всю силу своих легких — ее голос забирался все выше и выше. На секунду она вообразила, что находится на сцене театра «Ла Скала», где имела честь быть представленной синьору Верди. Она набрала в легкие побольше воздуха и выдыхала его так, как учил ее синьор Верди на нескольких уроках, которые она осмелилась попросить у него — ее высокий, окрепший голос звонко и громко звучал в сухом техасском воздухе.
А впереди стоял и поджидал их военный вождь команчей, держа в правой руке длинное копье.
7
Брыкающемуся Волку надоело слушать боевые песни. Он вырвался вперед, намереваясь первым начать убивать. Ладно, он оставит Бизоньему Горбу Ружье В Воде, раз уж этот бледнолицый убил его сына, — не стоит лишать военного вождя возможности лично отомстить за гибель сына. Брыкающийся Волк решил прежде всего убить того высокого парня, который всегда ошивается рядом с Ружьем В Воде. Сам Брыкающийся Волк был низенького роста — вот он и убьет высокого. Ну а Бизоний Горб высокий — пусть он убивает приземистого врага.
Итак, Брыкающийся Волк убежал вперед и присел на корточках под низеньким кустом чапараля, держа в руках наготове лук со стрелами. Он услыхал доносившуюся со стороны техасцев похоронную песню, но так как вознамерился застать их всех врасплох, то не выглянул из-за куста, где сидел в засаде. Ну конечно же, для бледнолицых пришло самое время распевать похоронные песни — очень скоро все они умрут, кроме одного или двоих, которых захватят живьем, чтобы предать пыткам. Но вот что странно: Брыкающийся Волк не мог припомнить, чтобы бледнолицые когда-либо раньше распевали похоронные песни. Правда, как-то раз, во время боя с мексиканскими кавалеристами какой-то дурак дул в коротенький рог, чтобы поднять боевой дух у солдат. Брыкающийся Волк потом выследил этого трубача возле реки Сан-Саба, убил его, рог прихватил и принес домой. Но рог оказался плохим: когда он стал дуть в него, получались какие-то квакающие и пукающие звуки, похожие на непристойные рулады, которые испускают бизоны. В конце концов он выбросил этот рог.
Затем до Брыкающегося Волка дошло, что он слышит необычную похоронную песню — голос поднимался все выше и выше, к самым небесам, которых не мог достичь голос ни одного команча. Он звучал так высоко и громко, будто певец находился совсем рядом. Казалось, что голос заполнил все пространство, отразился от далекой гряды скал и эхом вернулся обратно. Удивившись силе голоса, поющего похоронную песню, Брыкающийся Волк привстал из-за куста, приготовившись убить того, кто пел эту песнь.
Стрела уже лежала на луке — по силе голоса Брыкающийся Волк решил, что певец стоит совсем рядом, но от того, что он увидел, поднявшись из засады, сердце заледенело, и его охватил сильнейший ужас: на вороном коне сидела голая женщина с прикрытым тряпкой лицом, ее груди почернели, а с плеч свешивалась кожа, обнажая пожелтевшую плоть и белые кости. А еще страшнее было то, что эта женщина, поющая песнь из-под тряпки, накинутой на лицо, широко распростерла голые руки, а их обвивал змей — огромнее любой змеи, которую когда-либо доводилось видеть Брыкающемуся Волку. Голова змея вытянулась над лошадиной головой. Жало его угрожающе трепетало, а глаза, похоже, уставились прямо на Брыкающегося Волка.
Брыкающегося Волка обуял такой страх, что он готов был завыть похоронную песнь по себе, если бы у него не заледенело с перепугу горло. Он сразу узнал эту женщину на вороном коне — конечно же, это была сама Смерть, обнажившая свое черное тело и держащая огромного змея в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Раздевшись догола, леди Кейри вспрыгнула на своего вороного мерина, потверже уселась в дамском седле и протянула руку за змеей.
— Теперь все в порядке. Держите строй ровнее, — велела она. — И ты, Уилли, тоже поезжай в строю, сразу же за мной. Затем, если вы не возражаете, пойдут техасцы, а Матильда, миссис Чабб и Эмеральд прикроют тыл. Полагаю, вам, Эмеральд, может, захочется подержать меч моего мужа. Выньте его из ножен и высоко поднимите над головой, но помните, что лезвие довольно острое, так что не обрежьтесь.
Негритянка чуть улыбнулась при мысли, что она может порезаться. Калл нередко видел в багаже великолепный меч, но не знал, что он принадлежал супругу леди Кейри. Эмеральд взяла меч и обнажила его. Она находилась в хвосте колонны.
— Вперед шагом марш, — скомандовала леди Кейри. — Я намерена петь очень громко — во весь голос, в конце концов мне одной надлежит перекрыть пение двадцати индейцев. Уилли, можешь заткнуть уши.
— Ой что ты, мама, — встревожился Уилли. — Ты можешь петь как угодно громко — я не возражаю.
Леди Кейри, восседая на великолепном вороном мерине и обмотав вокруг плеч удава, тронулась в путь к длинной гряде скал, навстречу команчам. Проехав совсем немного, она перестала исполнять гаммы и начала распевать высоким и громким голосом песни на итальянском языке — том самом, который вынудил интенданта Брогноли встрепенуться на короткое время, а затем умереть.
До построившихся в шеренгу команчей оставалось ярдов двести. К ним медленно поднималась по склону Люсинда Кейри, глядя сквозь трехслойную вуаль и распевая во весь голос итальянские арии. Когда оставалось проехать ярдов сто, она широко распростерла руки. Эльфинстоун любил обвиваться вокруг ее рук в такой позе. Она прекрасно владела своим голосом. В данный момент она пела арию из оперы синьора Верди «Навуходоносор» — он самолично разучивал с ней эту арию два года назад в Милане, незадолго до того, как она вместе с супругом, лордом Кейри, отправилась в Мексику.
Впереди их поджидала шеренга команчей. Леди Кейри оглянулась. За ней послушно ехал ее сын и шли четыре рейнджера и три женщины. Шествие замыкала высокая негритянка Эмеральд. Грудь ее была не прикрыта, а на вытянутых руках она несла великолепный меч лорда Кейри — его острое лезвие блестело в лучах раннего солнца. Эмеральд приостановилась и стала срывать с себя белые покрывала, а затем снова пошла к команчам, совершенно голая, как и ее хозяйка.
Подойдя еще ближе к шеренге индейцев, так, что уже можно было разглядеть огромный горб у военного вождя команчей и его лицо и торс, раскрашенные охрой, леди Люсинда Кейри раскрыла рот пошире и запела арию во всю силу своих легких — ее голос забирался все выше и выше. На секунду она вообразила, что находится на сцене театра «Ла Скала», где имела честь быть представленной синьору Верди. Она набрала в легкие побольше воздуха и выдыхала его так, как учил ее синьор Верди на нескольких уроках, которые она осмелилась попросить у него — ее высокий, окрепший голос звонко и громко звучал в сухом техасском воздухе.
А впереди стоял и поджидал их военный вождь команчей, держа в правой руке длинное копье.
7
Брыкающемуся Волку надоело слушать боевые песни. Он вырвался вперед, намереваясь первым начать убивать. Ладно, он оставит Бизоньему Горбу Ружье В Воде, раз уж этот бледнолицый убил его сына, — не стоит лишать военного вождя возможности лично отомстить за гибель сына. Брыкающийся Волк решил прежде всего убить того высокого парня, который всегда ошивается рядом с Ружьем В Воде. Сам Брыкающийся Волк был низенького роста — вот он и убьет высокого. Ну а Бизоний Горб высокий — пусть он убивает приземистого врага.
Итак, Брыкающийся Волк убежал вперед и присел на корточках под низеньким кустом чапараля, держа в руках наготове лук со стрелами. Он услыхал доносившуюся со стороны техасцев похоронную песню, но так как вознамерился застать их всех врасплох, то не выглянул из-за куста, где сидел в засаде. Ну конечно же, для бледнолицых пришло самое время распевать похоронные песни — очень скоро все они умрут, кроме одного или двоих, которых захватят живьем, чтобы предать пыткам. Но вот что странно: Брыкающийся Волк не мог припомнить, чтобы бледнолицые когда-либо раньше распевали похоронные песни. Правда, как-то раз, во время боя с мексиканскими кавалеристами какой-то дурак дул в коротенький рог, чтобы поднять боевой дух у солдат. Брыкающийся Волк потом выследил этого трубача возле реки Сан-Саба, убил его, рог прихватил и принес домой. Но рог оказался плохим: когда он стал дуть в него, получались какие-то квакающие и пукающие звуки, похожие на непристойные рулады, которые испускают бизоны. В конце концов он выбросил этот рог.
Затем до Брыкающегося Волка дошло, что он слышит необычную похоронную песню — голос поднимался все выше и выше, к самым небесам, которых не мог достичь голос ни одного команча. Он звучал так высоко и громко, будто певец находился совсем рядом. Казалось, что голос заполнил все пространство, отразился от далекой гряды скал и эхом вернулся обратно. Удивившись силе голоса, поющего похоронную песню, Брыкающийся Волк привстал из-за куста, приготовившись убить того, кто пел эту песнь.
Стрела уже лежала на луке — по силе голоса Брыкающийся Волк решил, что певец стоит совсем рядом, но от того, что он увидел, поднявшись из засады, сердце заледенело, и его охватил сильнейший ужас: на вороном коне сидела голая женщина с прикрытым тряпкой лицом, ее груди почернели, а с плеч свешивалась кожа, обнажая пожелтевшую плоть и белые кости. А еще страшнее было то, что эта женщина, поющая песнь из-под тряпки, накинутой на лицо, широко распростерла голые руки, а их обвивал змей — огромнее любой змеи, которую когда-либо доводилось видеть Брыкающемуся Волку. Голова змея вытянулась над лошадиной головой. Жало его угрожающе трепетало, а глаза, похоже, уставились прямо на Брыкающегося Волка.
Брыкающегося Волка обуял такой страх, что он готов был завыть похоронную песнь по себе, если бы у него не заледенело с перепугу горло. Он сразу узнал эту женщину на вороном коне — конечно же, это была сама Смерть, обнажившая свое черное тело и держащая огромного змея в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146