Общаясь с ней, набираясь мужского опыта, парень постепенно пришел к выводу, что бабе в той же мере сладко с мужиком, как и мужику с бабой. Коли так, то нет нужды тратить силы и время, волочиться за каждой юбкой. Если возникло у тебя желание, ищи ту, которая его разделит. Задавай вопрос: «А вы, милая, со мной не желаете? Нет? Простите. Для меня священно ваше желание и нежелание. Адью, мадам!»
Практика подтвердила правильность избранного Иличем пути.
В своем селе, не порывая с газдаркой удовицей Олгой, он втайне шастал и по другим дворам. Стрелял во все, что попадало под прицел — в удовиц, в солдаток, проводивших мужей на службу в армию. Услаждался даже с монашкой, которая приехала в село к сестре на побывку. И убедился: умеют, черт подери, за монастырскими стенами выдерживать вина и страсти. Ох, умеют!
Прямо из госпиталя Илич переселился к Милене, и они стали жить вместе.
Группа мусульманской разведки начала свою работу в штабе армии боснийских сербов.
Азиз Омар
Офицер иракской внешней разведки Мухабарата. Инструктор спецназа. Диверсант.
— Ла иллаха илля ллаху ва Мухамаддун расулу-л-лахи. — Азиз Омар благочестив, праведен, и молитва часто срывается с его языка. — Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад его пророк.
Кто может усомниться в истинности такого утверждения? Кто?
Азиз Омар мог родиться в славном городе Багдаде или в благословенной, овеянной легендами Басре в семье богатых шейхов, и что?
Дало бы это ему счастье и радость? А он родился в небогатой семье ремесленника в поселке Аль-Ауджа под Тикритом, который по большому счету и городом не назовешь. Но Аллах велик, и правоверные в его глазах равны.
Справедливость всемогущего — адль — в одинаковой мере распространяется на рожденных во дворцах, в чертогах владык и на тех, кто вышел из хижин.
Азиз Омар, выходец из племени аль-тикрити, оказался выделенным божественным провидением из тысяч и тысяч правоверных мусульман. Выделен бисмилляхи р-рахманир-рахим — именем Аллаха милостивого и милосердного.
Саддам Хусейн — правитель Ирака — тоже родом из Аль-Ауджи. Он из того же племени, что и Азиз Омар. Правда, лучше и дальновидней говорить, что Азиз Омар из того же племени, что и солнце Ирака — Саддам. Разве такого мало? И когда специальные службы подбирали тех, кто мог попасть в ряды телохранителей вождя, они в первую очередь искали их среди родственников и соплеменников отца Ирака.
Азиза Омара на верность и благонадежность долго и тщательно проверяла Амн-альАмм — иракская служба внутренней безопасности. И только после этого молодого человека зачислили в состав всемогущей Амн-аль-Хасс — службы охраны президента.
Охрана важных персон — особенно диктаторов и правителей, узурпировавших власть и попирающих демократию, — многочисленна и по той причине обезличена. Тысячи секретных агентов, окружающих патрона, не больше чем мешки с песком, которыми укрыто от террористов и злоумышленников сановное тело.
Иногда агентов столько, что ликующая толпа, приветствующая вождя, сплошь состоит из агентов охранки. В любой системе, бдящей и денно и нощно над драгоценным телом, рядовому охраннику прорваться внутрь наружной изгороди дворца и оказаться приближенным к начальству не так-то просто.
Азизу Омару в этом в определенной мере повезло дважды.
Сперва удача предстала перед ним в виде толстомясой бабы Марджаны, с которой молодой охранник столкнулся лицом к лицу во дворцовых покоях.
Поначалу эта баба с отвислым задом, с необъятной полужидкой грудью, распиравшей платье, а при ходьбе подрагивавшей как холодец; с черной щетиной усов под мясистым носом, ко всему украшенным темной большой бородавкой, вызывала у Азиза Омара чувство необъяснимой робости. Было в Марджане нечто порочное и, как ему даже казалось, — сатанинское. Она ходила широким солдатским шагом, тяжело сопела и пахла едким потом.
Трудно сказать что — то ли естественная прожорливость сделала Марджану такой толстой, то ли толщина ее объяснялась работой, связанной с постоянным поглощением большого количества пищи, — но жирнее ее при дворе женщин не было.
Марджана пробовала на вкус все, что подавалось к столу семьи диктатора.
Обильная пища, огромное количество специй, добавляемых в каждое блюдо, заставляли кипеть и без того жаркую арабскую кровь госпожи Марджаны. Свои страсти она никак не могла сдерживать в рамках исламских принципов и без стеснения затаскивала на расправу в свою комнату солдат и даже офицеров внутренней охраны.
Впервые увидев Азиза Омара, который стоял на посту у дверей веранды, госпожа Марджана подошла к солдату вплотную. Ее толстое брюхо придавило его к стене. Как поступить с госпожой, допущенной в покои, Азиз Омар не знал.
Госпожа Марджана посмотрела ему в глаза.
— Ты давно здесь? Я тебя раньше не видела.
Азиз Омар, как любой новичок, на которого командиры нагнали страху, не знал, имеет ли он право говорить с кем-либо из обитателей дворца, и потому стоял закостенев, вытаращив глаза. Марджана, хорошо знакомая с порядками в службе охраны, понимающе улыбнулась.
— Скажи Салям бен-Джабару, чтобы он вечером отпустил тебя в гости к госпоже Марджане.
Салям бен-Джабар был начальником дежурной смены охраны, в которую входил Азиз Омар. Командир этот славился жесткостью в отношениях с подчиненными. От одной мысли, что придется докладывать ему о предложении госпожи Марджаны, Азиз Омар вспотел.
На удивление, Салям бен-Джабар к неожиданному сообщению отнесся благосклонно.
Выслушав подчиненного, он засмеялся.
— Это хорошо, что ты доложил мне, Азиз. Я так и думал, что толстуха захочет опрокинуть тебя на свое ложе. И ждал, когда до этого дойдет дело. Теперь скажу: войди к ней, пусть все сбудется.
— Не станет ли это грехом?
— Женщина — нива наша. Ходите на ниву, когда пожелаете, и уготовайте для самих себя.
Салям бен-Джабар ответил словами Корана, и с души Азиз Омара будто камень свалился.
— Я понял, командир. Слушаю и повинуюсь.
— Не торопись, еще не все сказано. От того, как ты сумеешь ублажить эту бабу, зависит твое и мое благополучие. Если она пожалуется на нас, быть большой беде. Во дворце она весит столько, сколько весит. Ты понял?
— Да, командир.
— Вот и постарайся.
Госпожа Марджана, говоря возвышенным языком поэтов Востока, окунула Азиза Омара в котел кипящих страстей. На ложе любви она оказалась такой же ненасытной, как и за столом.
Госпожа стонала и кусалась, и Азиз Омар постоянно боялся, как бы не остаться без ушей или носа. Она дико брыкалась, потела и изливалась клейкой жидкостью, которая остро пахла протухшей рыбой. Азиза Омара подташнивало.
Однако, даже дав право своей деснице овладеть чёртовой бабой, он мысленно проклинал Марджану-Временами ему приходила мысль, что толстухе надо сказать все, что он думает о ее дряблых персях, о колючих усах, о перебродивших и скисших соках, но здравый смысл останавливал его от такого шага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Практика подтвердила правильность избранного Иличем пути.
В своем селе, не порывая с газдаркой удовицей Олгой, он втайне шастал и по другим дворам. Стрелял во все, что попадало под прицел — в удовиц, в солдаток, проводивших мужей на службу в армию. Услаждался даже с монашкой, которая приехала в село к сестре на побывку. И убедился: умеют, черт подери, за монастырскими стенами выдерживать вина и страсти. Ох, умеют!
Прямо из госпиталя Илич переселился к Милене, и они стали жить вместе.
Группа мусульманской разведки начала свою работу в штабе армии боснийских сербов.
Азиз Омар
Офицер иракской внешней разведки Мухабарата. Инструктор спецназа. Диверсант.
— Ла иллаха илля ллаху ва Мухамаддун расулу-л-лахи. — Азиз Омар благочестив, праведен, и молитва часто срывается с его языка. — Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад его пророк.
Кто может усомниться в истинности такого утверждения? Кто?
Азиз Омар мог родиться в славном городе Багдаде или в благословенной, овеянной легендами Басре в семье богатых шейхов, и что?
Дало бы это ему счастье и радость? А он родился в небогатой семье ремесленника в поселке Аль-Ауджа под Тикритом, который по большому счету и городом не назовешь. Но Аллах велик, и правоверные в его глазах равны.
Справедливость всемогущего — адль — в одинаковой мере распространяется на рожденных во дворцах, в чертогах владык и на тех, кто вышел из хижин.
Азиз Омар, выходец из племени аль-тикрити, оказался выделенным божественным провидением из тысяч и тысяч правоверных мусульман. Выделен бисмилляхи р-рахманир-рахим — именем Аллаха милостивого и милосердного.
Саддам Хусейн — правитель Ирака — тоже родом из Аль-Ауджи. Он из того же племени, что и Азиз Омар. Правда, лучше и дальновидней говорить, что Азиз Омар из того же племени, что и солнце Ирака — Саддам. Разве такого мало? И когда специальные службы подбирали тех, кто мог попасть в ряды телохранителей вождя, они в первую очередь искали их среди родственников и соплеменников отца Ирака.
Азиза Омара на верность и благонадежность долго и тщательно проверяла Амн-альАмм — иракская служба внутренней безопасности. И только после этого молодого человека зачислили в состав всемогущей Амн-аль-Хасс — службы охраны президента.
Охрана важных персон — особенно диктаторов и правителей, узурпировавших власть и попирающих демократию, — многочисленна и по той причине обезличена. Тысячи секретных агентов, окружающих патрона, не больше чем мешки с песком, которыми укрыто от террористов и злоумышленников сановное тело.
Иногда агентов столько, что ликующая толпа, приветствующая вождя, сплошь состоит из агентов охранки. В любой системе, бдящей и денно и нощно над драгоценным телом, рядовому охраннику прорваться внутрь наружной изгороди дворца и оказаться приближенным к начальству не так-то просто.
Азизу Омару в этом в определенной мере повезло дважды.
Сперва удача предстала перед ним в виде толстомясой бабы Марджаны, с которой молодой охранник столкнулся лицом к лицу во дворцовых покоях.
Поначалу эта баба с отвислым задом, с необъятной полужидкой грудью, распиравшей платье, а при ходьбе подрагивавшей как холодец; с черной щетиной усов под мясистым носом, ко всему украшенным темной большой бородавкой, вызывала у Азиза Омара чувство необъяснимой робости. Было в Марджане нечто порочное и, как ему даже казалось, — сатанинское. Она ходила широким солдатским шагом, тяжело сопела и пахла едким потом.
Трудно сказать что — то ли естественная прожорливость сделала Марджану такой толстой, то ли толщина ее объяснялась работой, связанной с постоянным поглощением большого количества пищи, — но жирнее ее при дворе женщин не было.
Марджана пробовала на вкус все, что подавалось к столу семьи диктатора.
Обильная пища, огромное количество специй, добавляемых в каждое блюдо, заставляли кипеть и без того жаркую арабскую кровь госпожи Марджаны. Свои страсти она никак не могла сдерживать в рамках исламских принципов и без стеснения затаскивала на расправу в свою комнату солдат и даже офицеров внутренней охраны.
Впервые увидев Азиза Омара, который стоял на посту у дверей веранды, госпожа Марджана подошла к солдату вплотную. Ее толстое брюхо придавило его к стене. Как поступить с госпожой, допущенной в покои, Азиз Омар не знал.
Госпожа Марджана посмотрела ему в глаза.
— Ты давно здесь? Я тебя раньше не видела.
Азиз Омар, как любой новичок, на которого командиры нагнали страху, не знал, имеет ли он право говорить с кем-либо из обитателей дворца, и потому стоял закостенев, вытаращив глаза. Марджана, хорошо знакомая с порядками в службе охраны, понимающе улыбнулась.
— Скажи Салям бен-Джабару, чтобы он вечером отпустил тебя в гости к госпоже Марджане.
Салям бен-Джабар был начальником дежурной смены охраны, в которую входил Азиз Омар. Командир этот славился жесткостью в отношениях с подчиненными. От одной мысли, что придется докладывать ему о предложении госпожи Марджаны, Азиз Омар вспотел.
На удивление, Салям бен-Джабар к неожиданному сообщению отнесся благосклонно.
Выслушав подчиненного, он засмеялся.
— Это хорошо, что ты доложил мне, Азиз. Я так и думал, что толстуха захочет опрокинуть тебя на свое ложе. И ждал, когда до этого дойдет дело. Теперь скажу: войди к ней, пусть все сбудется.
— Не станет ли это грехом?
— Женщина — нива наша. Ходите на ниву, когда пожелаете, и уготовайте для самих себя.
Салям бен-Джабар ответил словами Корана, и с души Азиз Омара будто камень свалился.
— Я понял, командир. Слушаю и повинуюсь.
— Не торопись, еще не все сказано. От того, как ты сумеешь ублажить эту бабу, зависит твое и мое благополучие. Если она пожалуется на нас, быть большой беде. Во дворце она весит столько, сколько весит. Ты понял?
— Да, командир.
— Вот и постарайся.
Госпожа Марджана, говоря возвышенным языком поэтов Востока, окунула Азиза Омара в котел кипящих страстей. На ложе любви она оказалась такой же ненасытной, как и за столом.
Госпожа стонала и кусалась, и Азиз Омар постоянно боялся, как бы не остаться без ушей или носа. Она дико брыкалась, потела и изливалась клейкой жидкостью, которая остро пахла протухшей рыбой. Азиза Омара подташнивало.
Однако, даже дав право своей деснице овладеть чёртовой бабой, он мысленно проклинал Марджану-Временами ему приходила мысль, что толстухе надо сказать все, что он думает о ее дряблых персях, о колючих усах, о перебродивших и скисших соках, но здравый смысл останавливал его от такого шага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93