И вот представьте, что объявляется собственник на землю, на которой построены дома российских военных пенсионеров. Да, эти дома построены при советской власти и квартиры в них приватизированы. Но стоят-то они на чужой земле. И собственник вправе потребовать выкуп за свою землю. Или назначить арендную плату. По своему усмотрению. Эта плата может быть очень высокой. И она будет очень высокой. Реакция?
Кейт. Это очень сильные дрожжи. Насколько я понимаю, речь идет не только о военных пенсионерах. Целые кварталы с преобладающим русскоязычным населением могут оказаться на чужой земле. Страсти будут накалены до предела.
В а и н о. И в этот момент правительство недвусмысленно - актом торжественного перезахоронения штандартенфюрера СС - заявляет, что отныне героями Эстонии будут патриоты, сражавшиеся с советскими оккупантами. По терминологии русских националистов - фашисты. Получим мы нужный эффект?
Кейт. Думаю, да. Особенно если русские экстремисты решатся на провокации.
Я н с е н. Обязательно решатся. В этом мы им поможем.
В а и н о. Есть и еще один очень важный момент. Чрезвычайно важный. Представьте на секунду, генерал, что владельцем земли, на которой стоят жилые кварталы с русскими, окажется штандартенфюрер СС Альфонс Ребане. Вернее, его законный наследник. Его внук Томас Ребане.
Кейт. Есть сведения о том, что Альфонс Ребане был крупным землевладельцем?
В а и н о. Есть.
К е й т. И есть документы, которые это подтверждают?
Я н с е н. Они всплывут. Мы получим их в самое ближайшее время.
В а и н о. Как вам нравится, генерал, такой поворот сюжета?
Кейт. Это бомба. Это настоящая политическая бомба огромной разрушительной силы.
Я н с е н. Именно это мы и имели в виду..."
No passaran!
Фашизм не пройдет.
Он не пройдет нигде. Ни в Эстонии, ни у нас, в России, ни в одной из бывших республик СССР.
Нет, не пройдет!
Потому что, если всего лишь одного пьяного раздолбая достаточно, чтобы торпедировать хитроумный, тщательно подготовленный заговор, можно спать спокойно. А он у нас не один. Их у нас много. На наш век хватит. И на двадцать первый останется. Собственно, мы даже могли бы экспортировать их вместо нефти как умиротворяющую субстанцию. Это было бы в высшей степени гуманно и экономически перспективно, потому что запасы нефти невосстановимы, а запасы этого продукта обновляются постоянно.
И до тех пор, пока такое положение будет сохраняться, могут отдыхать все.
Могут отдыхать коммунисты, потому что коммунизма мы не построим.
Могут отдыхать капиталисты, потому что капитализма мы не построим.
Могут отдыхать демократы, потому что мы не построим и демократического общества.
Мы не построим ничего такого, что требует мобилизации всех физических и духовных сил народонаселения, высокой сознательности и трезвого взгляда на жизнь.
И слава богу.
Потому что ничего такого нам и не надо.
С этими оптимистическими мыслями я и покинул особняк российского посольства, возвышавшийся, как утес, в море политических бурь, сотрясавших крошечную Эстонию, приткнувшуюся, как утлый челн, к огромному материку России. Он бы и рад был уплыть, прибиться к другому берегу. Да куда же ты от нас уплывешь?
Возле подъезда гостиницы "Виру" было пусто. Толпа схлынула, как приливная волна, оставив после себя груды сора. Лениво прохаживался полицейский. Два дворника шоркали метлами, сметая с асфальта обломки снегоуборочных лопат, обрывки плакатов, пуговицы, жестянки из-под пива и пустые бутылки.
"Мазератти" Артиста стояла на охраняемой стоянке, а сам Артист сидел за столом в гостиной и увлеченно ужинал. Центральная фигура сюжета по-прежнему дрыхла на диване в застегнутом наглухо темном плаще, поджав длинные ноги и подложив под щеку сложенные ладонями руки. Муха сидел перед телевизором и смотрел выпуск новостей на эстонском языке. А возле окна стояла Рита Лоо.
Судя по всему, Муха уже ввел ее в курс дела. При этом он мог не опасаться прослушки, потому что наши отношения с пресс-секретарем Томаса были вполне прозрачными. То, что она узнала, произвело на нее тягостное впечатление. Она нервно курила, хмурилась, узила, как от холода, плечи, досадливым движением отбрасывала назад копну светлых, как спелая рожь, волос.
Я взглянул на нее и почувствовал себя человеком, погруженным в кропотливую и довольно пакостную работу, которому вдруг сказали: "Бросай все к чертовой матери, никому это уже не нужно". Я испытал облегчение. Не нужно было ломать голову над тем, что Рита Лоо сделала с ксерокопией завещания Альфонса Ребане и почему так сумрачен ее взгляд. Не нужно было думать, кого попросить расшифровать и перевести с эстонского на русский пленку с разговором Матти Мюйра с Юргеном Янсеном, который записал Артист. Можно было выбросить из головы всю эту историю с наследством эсэсовца и все, что с ним связано: самого Мюйра и его хитроумные комбинации. Все закончилось. Как хорошо. Даже не верится.
Я почувствовал себя счастливым.
Почти,
Все остальное нас не касалось. Из политической бомбы огромной разрушительной силы, про которую на ночной сходке на базе отдыха национал-патриотов сказал генерал-лейтенант Кейт, взрыватель был извлечен и выброшен на помойку. Или в мусоропровод. И мы этому поспособствовали. Скорее невольно, чем вольно. Теперь заботой российского посольства и нашей резидентуры было сделать так, чтобы торжественные похороны останков эсэсовца прошли без осложнений, без единой акции со стороны русскоязычного населения, которая могла быть воспринята как провокационная. И если они здесь не даром едят хлеб, сделать это будет нетрудно. Не будет акций - не будет поводов для репрессий, не будет ответного социального взрыва. И национал-патриоты утрутся.
Так что нам оставалось решить только один вопрос: как сохранить в трезвости и сохранности нашего подопечного, который даже не подозревал, какая грозовая туча прошла мимо него и на острие каких событий находилась его беспечная жизнь.
Артист смолотил ужин, насухо вымазал хлебом соус ламбертен с судка, потом выпил чашку остывшего кофе и откинулся в кресле, вытянув длинные ноги.
- И что мы теперь делаем? - вопросил он. - Муха, отвлекись. Основные события происходят не в телевизоре. Они происходят в жизни. Рита, у вас есть какие-нибудь предложения?
Она пожала плечами:
- Проспится. А что еще можно сделать?
Муха постоял над Томасом, посмотрел на его безмятежную физиономию и с сомнением покачал головой:
- Не выход. Проспится и начнет снова. Куда его, к черту, везти в таком виде? Его даже в самолет не пустят. А в Германии? Там же на каждом шагу пивные!
- Тогда, Пастух, слово тебе, - сказал Артист. - У тебя большой опыт по этой части.
Рита Лоо удивленно посмотрела на меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Кейт. Это очень сильные дрожжи. Насколько я понимаю, речь идет не только о военных пенсионерах. Целые кварталы с преобладающим русскоязычным населением могут оказаться на чужой земле. Страсти будут накалены до предела.
В а и н о. И в этот момент правительство недвусмысленно - актом торжественного перезахоронения штандартенфюрера СС - заявляет, что отныне героями Эстонии будут патриоты, сражавшиеся с советскими оккупантами. По терминологии русских националистов - фашисты. Получим мы нужный эффект?
Кейт. Думаю, да. Особенно если русские экстремисты решатся на провокации.
Я н с е н. Обязательно решатся. В этом мы им поможем.
В а и н о. Есть и еще один очень важный момент. Чрезвычайно важный. Представьте на секунду, генерал, что владельцем земли, на которой стоят жилые кварталы с русскими, окажется штандартенфюрер СС Альфонс Ребане. Вернее, его законный наследник. Его внук Томас Ребане.
Кейт. Есть сведения о том, что Альфонс Ребане был крупным землевладельцем?
В а и н о. Есть.
К е й т. И есть документы, которые это подтверждают?
Я н с е н. Они всплывут. Мы получим их в самое ближайшее время.
В а и н о. Как вам нравится, генерал, такой поворот сюжета?
Кейт. Это бомба. Это настоящая политическая бомба огромной разрушительной силы.
Я н с е н. Именно это мы и имели в виду..."
No passaran!
Фашизм не пройдет.
Он не пройдет нигде. Ни в Эстонии, ни у нас, в России, ни в одной из бывших республик СССР.
Нет, не пройдет!
Потому что, если всего лишь одного пьяного раздолбая достаточно, чтобы торпедировать хитроумный, тщательно подготовленный заговор, можно спать спокойно. А он у нас не один. Их у нас много. На наш век хватит. И на двадцать первый останется. Собственно, мы даже могли бы экспортировать их вместо нефти как умиротворяющую субстанцию. Это было бы в высшей степени гуманно и экономически перспективно, потому что запасы нефти невосстановимы, а запасы этого продукта обновляются постоянно.
И до тех пор, пока такое положение будет сохраняться, могут отдыхать все.
Могут отдыхать коммунисты, потому что коммунизма мы не построим.
Могут отдыхать капиталисты, потому что капитализма мы не построим.
Могут отдыхать демократы, потому что мы не построим и демократического общества.
Мы не построим ничего такого, что требует мобилизации всех физических и духовных сил народонаселения, высокой сознательности и трезвого взгляда на жизнь.
И слава богу.
Потому что ничего такого нам и не надо.
С этими оптимистическими мыслями я и покинул особняк российского посольства, возвышавшийся, как утес, в море политических бурь, сотрясавших крошечную Эстонию, приткнувшуюся, как утлый челн, к огромному материку России. Он бы и рад был уплыть, прибиться к другому берегу. Да куда же ты от нас уплывешь?
Возле подъезда гостиницы "Виру" было пусто. Толпа схлынула, как приливная волна, оставив после себя груды сора. Лениво прохаживался полицейский. Два дворника шоркали метлами, сметая с асфальта обломки снегоуборочных лопат, обрывки плакатов, пуговицы, жестянки из-под пива и пустые бутылки.
"Мазератти" Артиста стояла на охраняемой стоянке, а сам Артист сидел за столом в гостиной и увлеченно ужинал. Центральная фигура сюжета по-прежнему дрыхла на диване в застегнутом наглухо темном плаще, поджав длинные ноги и подложив под щеку сложенные ладонями руки. Муха сидел перед телевизором и смотрел выпуск новостей на эстонском языке. А возле окна стояла Рита Лоо.
Судя по всему, Муха уже ввел ее в курс дела. При этом он мог не опасаться прослушки, потому что наши отношения с пресс-секретарем Томаса были вполне прозрачными. То, что она узнала, произвело на нее тягостное впечатление. Она нервно курила, хмурилась, узила, как от холода, плечи, досадливым движением отбрасывала назад копну светлых, как спелая рожь, волос.
Я взглянул на нее и почувствовал себя человеком, погруженным в кропотливую и довольно пакостную работу, которому вдруг сказали: "Бросай все к чертовой матери, никому это уже не нужно". Я испытал облегчение. Не нужно было ломать голову над тем, что Рита Лоо сделала с ксерокопией завещания Альфонса Ребане и почему так сумрачен ее взгляд. Не нужно было думать, кого попросить расшифровать и перевести с эстонского на русский пленку с разговором Матти Мюйра с Юргеном Янсеном, который записал Артист. Можно было выбросить из головы всю эту историю с наследством эсэсовца и все, что с ним связано: самого Мюйра и его хитроумные комбинации. Все закончилось. Как хорошо. Даже не верится.
Я почувствовал себя счастливым.
Почти,
Все остальное нас не касалось. Из политической бомбы огромной разрушительной силы, про которую на ночной сходке на базе отдыха национал-патриотов сказал генерал-лейтенант Кейт, взрыватель был извлечен и выброшен на помойку. Или в мусоропровод. И мы этому поспособствовали. Скорее невольно, чем вольно. Теперь заботой российского посольства и нашей резидентуры было сделать так, чтобы торжественные похороны останков эсэсовца прошли без осложнений, без единой акции со стороны русскоязычного населения, которая могла быть воспринята как провокационная. И если они здесь не даром едят хлеб, сделать это будет нетрудно. Не будет акций - не будет поводов для репрессий, не будет ответного социального взрыва. И национал-патриоты утрутся.
Так что нам оставалось решить только один вопрос: как сохранить в трезвости и сохранности нашего подопечного, который даже не подозревал, какая грозовая туча прошла мимо него и на острие каких событий находилась его беспечная жизнь.
Артист смолотил ужин, насухо вымазал хлебом соус ламбертен с судка, потом выпил чашку остывшего кофе и откинулся в кресле, вытянув длинные ноги.
- И что мы теперь делаем? - вопросил он. - Муха, отвлекись. Основные события происходят не в телевизоре. Они происходят в жизни. Рита, у вас есть какие-нибудь предложения?
Она пожала плечами:
- Проспится. А что еще можно сделать?
Муха постоял над Томасом, посмотрел на его безмятежную физиономию и с сомнением покачал головой:
- Не выход. Проспится и начнет снова. Куда его, к черту, везти в таком виде? Его даже в самолет не пустят. А в Германии? Там же на каждом шагу пивные!
- Тогда, Пастух, слово тебе, - сказал Артист. - У тебя большой опыт по этой части.
Рита Лоо удивленно посмотрела на меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100