Хорошим или плохим — неважно.
— Все-таки давай попробуем выжить! — энергично сказал он и почти поверил в такую возможность.
Больше к этой теме они не возвращались. Вышли из-под навеса, полюбовались каналом и на красной «Альфа-Ромео» отправились в Афины.
Она меня поцеловала! Зашла в спальню, наклонилась и поцеловала.
Я и не думала вставать. Жрать хотелось до чертиков. Со вчерашнего дня, как убежала с крыши, ни крошки во рту не имела. Все ждала, что придет Лимон. Но он даже не заглянул. Наверное, ему стыдно. По-моему, больше всего на свете мужчин раздражают претензии бывших любовниц. Особенно когда это происходит на глазах любимой женщины.
И вот утром, не успела я проснуться, как она нагнулась и поцеловала меня в губы. Я обалдела! Распялила глаза и слова вымолвить не смогла. Одеяло валялось на полу. То ли она его стянула, то ли само ночью сползло. Но опять я перед ней голая. А она провела пальцем по всем трем родинкам и засмеялась. Я инстинктивно сжала ноги.
— Все хорошо, малышка, — прочирикала она. — Мы все будем счастливы! Нечего дуться. Давай любить Лимона вместе, другого выхода у нас нет.
Боже! Заманала! До сих пор не могу прийти в себя. У нее так естественно получилось, что я лишилась дара речи. Ощутила себя маленькой девочкой, о которой должна заботиться старшая сестра.
Вообще-то у меня никакой сестры никогда не было. Но чувство такое возникло. И никакой злости на Ингу. Даже ее прикосновения оказались приятными. В ту минуту меня обдало волной свободы, захотелось взлететь и парить над морем. В Инге не было притворства.
Она улыбалась спокойной, ясной улыбкой. Ее длинные ресницы таили в уголках глаз тайну, недоступную пока мне. Я бессознательно потянулась к ней рукой, наши пальцы сплелись, и некоторое время ни я, ни она не решались их расцепить. При этом не было сказано ни одного слова. Перед тем как уйти, Инга сняла с себя перстень из белого золота с бриллиантом и надела на мой палец. Я обалдела. Впервые обратила на него внимание еще в аэропорту. Думала, серебро, бижутерия, а Лимон объяснил, что это белое золото. Красоты неописуемой. Взамен она попросила мой — с черным агатом. Еще бы не пойти на такой обмен! С радостью!
Тем более что он мне велик, да и напоминает о страшном. Теперь мы с Ингой вроде как обрученные. Лимон, наверное, и не заметит. Вот не обиделась бы на меня Наташка. Перстень принадлежал ей. Но он запачкан кровью. Хорошо, что избавилась. Может, на нем лежит какое-нибудь проклятие. Все, кто его носит, долго не живут. Наташка, Пат… Хорошо, что его взяла себе Инга.
Она ушла, а я еще долго лежала в постели. Ждала Лимона. Он зашел на минутку. Сказал, что все уезжают по делу. Взял с меня слово, что я из дома ни ногой, немного постоял в нерешительности, а потом подошел и сжал меня в своих объятиях. Ох, чуть сердце из груди не выпорхнуло. Неужели возможно жить всем в любви?
Брожу по дому. Какой же он огромный! Христофор сидит в клетке и на все просьбы выйти из нее талдычит одно и то же: «Эвхористо». Почему меня неудержимо тянет к зеркалу? Почему его Инга так неудобно поставила? Почти посредине комнаты.
Оно действительно красивое. Особенно рама и крокодил, на котором оно стоит. Но как-то непривычно гулять вокруг зеркала. А меня так и тянет.
Стою перед ним и чего-то жду. Знаю чего, только признаться страшно. Я в нем видела Пата. Неужели показалось? Страшно, но нет сил оторваться. Ничего оно, кроме меня, не отражает. А выгляжу отлично. Лицо и плечи успели загореть. Нужно на крыше загорать нагишом. Хотя когда есть незагорелые полоски, то тоже сексуально получается.
Сбрасываю с себя халат. Нет, тело у меня все-таки — не ахти. Груди силиконовые сделать, что ли?
Будет красиво. Худая и с огромными шарами…
Он появляется неожиданно. Сначала зеркало туманится и, кажется, втягивает в себя мое отражение. Боюсь шелохнуться, хотя нужно бежать подальше. Не получается. Вижу, как хватает меня скрюченной рукой с длинными пальцами. Ничего, кроме руки, не вижу, но знаю — это Пат.
Ах, как больно сдавливает плечо! Сейчас доберется до шеи. В зеркале возникает его седой затылок, синий халат закрывает мое отражение. Что он там со мной делает? Мне не видно! Слышу шепот:
— Отдай перстень.., перстень…
Протягиваю руку.
— Не этот.., черный агат…
Он душит мое отражение, а я не в состоянии сделать хотя бы шаг в сторону. Ну почему же я не .сопротивляюсь? Неужели хочу этого?
Как же я смогу существовать без отражения?
Вдруг из глубины вылетает мерзкая пиковая дама.
Корчит мне рожи. Совсем нестрашные. Кажется, она желает меня поддержать. Ее старческая физиономия, изрезанная мелкими морщинами, разглаживается, и я вижу очень знакомое лицо… На кого она похожа? Ресницы вытягиваются, сплющенный нос заостряется и кокетливо задирается вверх, изломанные бескровные губы вытягиваются в элегантную линию, сморщенный лоб становится выпуклым, его украшают тонкие подвижные дуги бровей… Боже! Это же Инга! От неожиданности зажмуриваю глаза. Дышать совсем нечем. Пат продолжает душить мое отражение.
— Спаси, Инга! Спаси… Я буду любить тебя, сделаю все, что захочешь, только спаси…
Сама не слышу — шепчу или кричу. Дышать становится легко. Тело испытывает прилив восторга. Почему же я медлю и не открываю глаза? Вот уже и ноги слушаются меня. Делаю шаг назад. Немыслимое блаженство накатывает волнами. Едва приоткрываю глаза. Сквозь ресницы вижу в зеркале, как Пат и Инга ласкают мое обнаженное тело.
Я ничего не чувствую. Но начинает колотить нервная дрожь. С каким упоением они целуют мои груди, бедра, ноги. Пат прикасается к моему отражению руками, и в моем теле возникает забытая, но до боли знакомая музыка. Мелодия подхватывает и заставляет меня в такт ей раскачиваться. Инга пальцами расчесывает мои волосы. Ничего нет прекраснее. Завороженно смотрю на свое отражение. И не замечаю, как Пат опускается" на колени и молит:
— Верни мне перстень.., черный агат…
— Он у Инги, Пат, посмотри, видишь, мои волосы намотались на ее палец, убери их — и увидишь свой перстень.
Пат послушно старается схватить руку Инги.
Она, извиваясь, выскальзывает и оборачивается ко мне совсем иным лицом. Передо мной снова мерзкая пиковая дама. Хохоча беззубым ртом, она исчезает. Пат хочет ее догнать, путается в полах халата, падает и стонет:
— Верни мне кольцо…
Боюсь, что он снова примется меня душить, пробую шагнуть в сторону. Получается! Еще шаг, еще — и я оказываюсь за зеркалом. Боже!
Заманали! Боюсь поверить в то, что видела. Бегу к камину. Там на столике стоят бутылки с напитками. Пью из горла, не глядя на этикетку. По-моему, бренди. После десятого глотка выпускаю бутылку из рук. Она падает на мраморный пол, но не разбивается. Покачиваясь, возвращаюсь к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Все-таки давай попробуем выжить! — энергично сказал он и почти поверил в такую возможность.
Больше к этой теме они не возвращались. Вышли из-под навеса, полюбовались каналом и на красной «Альфа-Ромео» отправились в Афины.
Она меня поцеловала! Зашла в спальню, наклонилась и поцеловала.
Я и не думала вставать. Жрать хотелось до чертиков. Со вчерашнего дня, как убежала с крыши, ни крошки во рту не имела. Все ждала, что придет Лимон. Но он даже не заглянул. Наверное, ему стыдно. По-моему, больше всего на свете мужчин раздражают претензии бывших любовниц. Особенно когда это происходит на глазах любимой женщины.
И вот утром, не успела я проснуться, как она нагнулась и поцеловала меня в губы. Я обалдела! Распялила глаза и слова вымолвить не смогла. Одеяло валялось на полу. То ли она его стянула, то ли само ночью сползло. Но опять я перед ней голая. А она провела пальцем по всем трем родинкам и засмеялась. Я инстинктивно сжала ноги.
— Все хорошо, малышка, — прочирикала она. — Мы все будем счастливы! Нечего дуться. Давай любить Лимона вместе, другого выхода у нас нет.
Боже! Заманала! До сих пор не могу прийти в себя. У нее так естественно получилось, что я лишилась дара речи. Ощутила себя маленькой девочкой, о которой должна заботиться старшая сестра.
Вообще-то у меня никакой сестры никогда не было. Но чувство такое возникло. И никакой злости на Ингу. Даже ее прикосновения оказались приятными. В ту минуту меня обдало волной свободы, захотелось взлететь и парить над морем. В Инге не было притворства.
Она улыбалась спокойной, ясной улыбкой. Ее длинные ресницы таили в уголках глаз тайну, недоступную пока мне. Я бессознательно потянулась к ней рукой, наши пальцы сплелись, и некоторое время ни я, ни она не решались их расцепить. При этом не было сказано ни одного слова. Перед тем как уйти, Инга сняла с себя перстень из белого золота с бриллиантом и надела на мой палец. Я обалдела. Впервые обратила на него внимание еще в аэропорту. Думала, серебро, бижутерия, а Лимон объяснил, что это белое золото. Красоты неописуемой. Взамен она попросила мой — с черным агатом. Еще бы не пойти на такой обмен! С радостью!
Тем более что он мне велик, да и напоминает о страшном. Теперь мы с Ингой вроде как обрученные. Лимон, наверное, и не заметит. Вот не обиделась бы на меня Наташка. Перстень принадлежал ей. Но он запачкан кровью. Хорошо, что избавилась. Может, на нем лежит какое-нибудь проклятие. Все, кто его носит, долго не живут. Наташка, Пат… Хорошо, что его взяла себе Инга.
Она ушла, а я еще долго лежала в постели. Ждала Лимона. Он зашел на минутку. Сказал, что все уезжают по делу. Взял с меня слово, что я из дома ни ногой, немного постоял в нерешительности, а потом подошел и сжал меня в своих объятиях. Ох, чуть сердце из груди не выпорхнуло. Неужели возможно жить всем в любви?
Брожу по дому. Какой же он огромный! Христофор сидит в клетке и на все просьбы выйти из нее талдычит одно и то же: «Эвхористо». Почему меня неудержимо тянет к зеркалу? Почему его Инга так неудобно поставила? Почти посредине комнаты.
Оно действительно красивое. Особенно рама и крокодил, на котором оно стоит. Но как-то непривычно гулять вокруг зеркала. А меня так и тянет.
Стою перед ним и чего-то жду. Знаю чего, только признаться страшно. Я в нем видела Пата. Неужели показалось? Страшно, но нет сил оторваться. Ничего оно, кроме меня, не отражает. А выгляжу отлично. Лицо и плечи успели загореть. Нужно на крыше загорать нагишом. Хотя когда есть незагорелые полоски, то тоже сексуально получается.
Сбрасываю с себя халат. Нет, тело у меня все-таки — не ахти. Груди силиконовые сделать, что ли?
Будет красиво. Худая и с огромными шарами…
Он появляется неожиданно. Сначала зеркало туманится и, кажется, втягивает в себя мое отражение. Боюсь шелохнуться, хотя нужно бежать подальше. Не получается. Вижу, как хватает меня скрюченной рукой с длинными пальцами. Ничего, кроме руки, не вижу, но знаю — это Пат.
Ах, как больно сдавливает плечо! Сейчас доберется до шеи. В зеркале возникает его седой затылок, синий халат закрывает мое отражение. Что он там со мной делает? Мне не видно! Слышу шепот:
— Отдай перстень.., перстень…
Протягиваю руку.
— Не этот.., черный агат…
Он душит мое отражение, а я не в состоянии сделать хотя бы шаг в сторону. Ну почему же я не .сопротивляюсь? Неужели хочу этого?
Как же я смогу существовать без отражения?
Вдруг из глубины вылетает мерзкая пиковая дама.
Корчит мне рожи. Совсем нестрашные. Кажется, она желает меня поддержать. Ее старческая физиономия, изрезанная мелкими морщинами, разглаживается, и я вижу очень знакомое лицо… На кого она похожа? Ресницы вытягиваются, сплющенный нос заостряется и кокетливо задирается вверх, изломанные бескровные губы вытягиваются в элегантную линию, сморщенный лоб становится выпуклым, его украшают тонкие подвижные дуги бровей… Боже! Это же Инга! От неожиданности зажмуриваю глаза. Дышать совсем нечем. Пат продолжает душить мое отражение.
— Спаси, Инга! Спаси… Я буду любить тебя, сделаю все, что захочешь, только спаси…
Сама не слышу — шепчу или кричу. Дышать становится легко. Тело испытывает прилив восторга. Почему же я медлю и не открываю глаза? Вот уже и ноги слушаются меня. Делаю шаг назад. Немыслимое блаженство накатывает волнами. Едва приоткрываю глаза. Сквозь ресницы вижу в зеркале, как Пат и Инга ласкают мое обнаженное тело.
Я ничего не чувствую. Но начинает колотить нервная дрожь. С каким упоением они целуют мои груди, бедра, ноги. Пат прикасается к моему отражению руками, и в моем теле возникает забытая, но до боли знакомая музыка. Мелодия подхватывает и заставляет меня в такт ей раскачиваться. Инга пальцами расчесывает мои волосы. Ничего нет прекраснее. Завороженно смотрю на свое отражение. И не замечаю, как Пат опускается" на колени и молит:
— Верни мне перстень.., черный агат…
— Он у Инги, Пат, посмотри, видишь, мои волосы намотались на ее палец, убери их — и увидишь свой перстень.
Пат послушно старается схватить руку Инги.
Она, извиваясь, выскальзывает и оборачивается ко мне совсем иным лицом. Передо мной снова мерзкая пиковая дама. Хохоча беззубым ртом, она исчезает. Пат хочет ее догнать, путается в полах халата, падает и стонет:
— Верни мне кольцо…
Боюсь, что он снова примется меня душить, пробую шагнуть в сторону. Получается! Еще шаг, еще — и я оказываюсь за зеркалом. Боже!
Заманали! Боюсь поверить в то, что видела. Бегу к камину. Там на столике стоят бутылки с напитками. Пью из горла, не глядя на этикетку. По-моему, бренди. После десятого глотка выпускаю бутылку из рук. Она падает на мраморный пол, но не разбивается. Покачиваясь, возвращаюсь к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69