Как это все глупо и наивно».
Он невольно покосился вслед выходящей из комнаты жене, окинул взглядом ее миниатюрную фи-гУРку. Да, хороша, совсем как куколка: худенькое, стройное тело с удивительно хорошо сохранившимися девичьими формами — большинство молодых Девушек позавидовали бы.
«На вид — совсем девочка, а внутри обычная холодная хищница, — привычно произнес про себя Вербин давно уже заученную им формулировку, помогавшую ему в последнее время переживать свое одиночество в несложившейся семье. — Может быть, она потому и не хочет иметь детей, что боится за свою внешность…»
Жена вскоре нарядилась и ушла, предварительно чмокнув Вербина в щеку. Он кивнул, не отрывая глаз от телевизора. Матч продолжался, он оказался захватывающим, а на душе все равно было холодно и противно.
Вероятно, это было как раз то, что именуется «осенней депрессией», когда все не ладится, валится из рук и нарастает общее чувство неудовлетворенности.
Миром, окружающими, собой. Прошлым, настоящим и даже невинным еще, девственным будущим…
А если при этом ты заметишь новые седые волосы на висках или в челке, беспощадную вновь образовавшуюся сеточку морщинок вокруг глаз, а легкий летний загар покинет твое лицо, уступив место сероватой бледности, то тебя охватывает чувство, «что и в красоте-то своей ты не уверена», как пелось в одной давней песенке. Да вспомнится еще тягостный мотивчик этой песенки…
Именно в такой день Марина не выдержала, и ноги сами, несмотря на яростное внутреннее сопротивление, понесли ее в магазин «Рив Гош». Именно в «Рив Гош», а совсем не в «Ив Роше», что было бы слишком просто, а потому не могло бы способствовать восстановлению душевного здоровья молодой женщины.
«Я только зайду посмотреть, — упорно твердила себе Марина. — Любопытно же взглянуть. Вон что написано на витрине: „Коллекция осень — зима 2001-2002 года“. Бог знает, сколько месяцев, а может, и лет я не заглядывала в такие магазины».
Ей нужно было восстановить равновесие, и в качестве терапевтического средства она избрала визит в шикарный «Рив Гош». Правда, при виде парфюмерии сразу возникала мерзкая мысль о противной Ленке Полосиной — та могла позволить себе постоянно делать покупки в этом роскошном магазине. Ну я пусть! Все равно страшилище.
Не без волнения Марина открыла стеклянную дверь и увидела… Никто не устремился к ней, не сбился с ног, чтобы прийти на помощь. Людей в магазине не было.Средицветочно-ванильных,цветочно-древесныхипросто цветочно-чувственных ароматов две девушки-продавщицы лениво перекладывали мучительно-красивые коробки с одной полки на другую.
После уличной грязи и вечерней темноты, слабо разгоняемой редкими фонарями, здешняя кафельная чистота и ароматы навевали мысль о земном рае, некоем недоступном месте.
«Как давно я не бывала в таких магазинах», — снова с тоской и щемящим чувством неуверенности в себе подумала Марина.
Она переходила от стенда к стенду, всматриваясь в изящные узоры коробок, в очертания нарядных баночек и флаконов. «Шанель», «Черлэн», «Кристиан Диор», «Ланком», «Елена Рубинштейн»…
Это были слова из другого мира. Нет, не географически другого, а из запредельного, ирреального, несбыточного.
Наконец Марина не выдержала. Нет, не стоит обманывать себя. Конечно, она шла сюда для того, чтобы решиться и купить себе что-нибудь, а вовсе не только посмотреть. Что она, школьница, что ли? Пусть денег мало. Пусть их вечно не хватает, но ведь и жизнь одна, а уж молодость у всякой женщины не длинна, сколько ни хорохорься и ни убеждай себя в обратном.
Да, она купит. Что-нибудь маленькое, пусть не Роскошное, не самое дорогое.
Но это необходимо.
— Будьте добры, — обратилась Марина к одной из продавщиц, полненькой, если не сказать плотной, брюнетке:
— Вы не могли бы мне помочь…
Вероятно, я хочу купить пудру…
Как глупо и неестественно звучит ее голос в этом кафельном ароматном безмолвии.
Безо всякого энтузиазма брюнетка отвернулась от своих коробочек и, поджав губы, спросила:
— Какую? Рассыпчатую, компактную, двойного действия?
— Пожалуй, рассыпчатую, — неуверенно произнесла Марина, которая вдруг с растерянностью поняла, что попросту успела забыть, чем отличается рассыпчатая пудра от компактной…
— Пожалуйста. — Продавщица указала на большую блестящую, в форме золотой раковины коробочку с прилагающейся к ней пушистой кисточкой.
— Пожалуй, нет. Эта слишком большая, не уместится в сумочке, и вообще… — забормотала растерянно Марина. — Вообще-то я никогда не пользуюсь пудрой, — окончательно запутавшись, добавила она ни к селу ни к городу.
Взгляд продавщицы сделался тяжелым и приобрел какой-то свинцовый оттенок.
— Ну, — строго сказала она, — тогда зачем она вам?
С каждым новым словом, раздававшимся в звонкой тишине магазина, Марине все больше и больше хотелось уйти отсюда.
— Понимаете, дело в том, — начала она, стараясь преодолеть себя, свой костенеющий язык и нарастающее чувство раздражения. — Мое лицо… Его тон как-то перестал устраивать меня. Я хочу что-то изменить…
— То есть припудрить, — почти издевательски закончила за Марину продавщица. — Для этой цели лучше использовать тональный крем.
— Я пользовалась, — нашлась неожиданно Марина и почувствовала некоторое облегчение, — я использовала «Иза Дора», «Эсте Лаудер». — Ее голос становился все увереннее. — Однако… Одним словом, хочу пудру, да… Компактную.
— Тогда посмотрите вот эти. — Взгляд брюнетки указал на уже виденные Мариной издалека коробки.
— А какие лучше? — наивно произнесла Марина, и напрасно.
Глаза продавщицы сузились от нескрываемого презрения.
— Они все высочайшего качества, — надменно ответила она и умолкла, явно давая понять, что не желает разменивать красноречие на столь непросвещенного и, что еще хуже, бедного человека.
— Но должны же они чем-то отличаться, — все еще не сдавалась Марина, хотя ощущала, что терпение ее подходит к концу.
— Вот это, — продавщица неохотно ткнула пальцем в «Шанель», — на основе шелка. А вот это, — палец отчетливо метил в сторону «Елена Рубинштейн», — на основе рисовой муки.
— И сколько?
— Что «сколько»?
— Стоит. Я не вижу тут ни одного ценника.
Теперь уже маски были сброшены, и взаимная неприязнь могла вырываться наружу.
— Женщины, которые действительно следят за своей внешностью, — отчеканила продавщица, — Думают не о цене, а о красоте.
Сказано это было дерзким тоном, продавщица глядела куда-то в сторону поверх плеча, и Марине вдруг пришла в голову дикая мысль ударить кулаком поверх стеклянного прилавка — прямо в накрашенную дорогой косметикой мордочку.
— «Шанель» — тридцать долларов, а «Рубин-Штейн» — тридцать семь.
Мозг Марины в течение томительной минуты множил и делил, переводя доллары в зарплату старшего лейтенанта милиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Он невольно покосился вслед выходящей из комнаты жене, окинул взглядом ее миниатюрную фи-гУРку. Да, хороша, совсем как куколка: худенькое, стройное тело с удивительно хорошо сохранившимися девичьими формами — большинство молодых Девушек позавидовали бы.
«На вид — совсем девочка, а внутри обычная холодная хищница, — привычно произнес про себя Вербин давно уже заученную им формулировку, помогавшую ему в последнее время переживать свое одиночество в несложившейся семье. — Может быть, она потому и не хочет иметь детей, что боится за свою внешность…»
Жена вскоре нарядилась и ушла, предварительно чмокнув Вербина в щеку. Он кивнул, не отрывая глаз от телевизора. Матч продолжался, он оказался захватывающим, а на душе все равно было холодно и противно.
Вероятно, это было как раз то, что именуется «осенней депрессией», когда все не ладится, валится из рук и нарастает общее чувство неудовлетворенности.
Миром, окружающими, собой. Прошлым, настоящим и даже невинным еще, девственным будущим…
А если при этом ты заметишь новые седые волосы на висках или в челке, беспощадную вновь образовавшуюся сеточку морщинок вокруг глаз, а легкий летний загар покинет твое лицо, уступив место сероватой бледности, то тебя охватывает чувство, «что и в красоте-то своей ты не уверена», как пелось в одной давней песенке. Да вспомнится еще тягостный мотивчик этой песенки…
Именно в такой день Марина не выдержала, и ноги сами, несмотря на яростное внутреннее сопротивление, понесли ее в магазин «Рив Гош». Именно в «Рив Гош», а совсем не в «Ив Роше», что было бы слишком просто, а потому не могло бы способствовать восстановлению душевного здоровья молодой женщины.
«Я только зайду посмотреть, — упорно твердила себе Марина. — Любопытно же взглянуть. Вон что написано на витрине: „Коллекция осень — зима 2001-2002 года“. Бог знает, сколько месяцев, а может, и лет я не заглядывала в такие магазины».
Ей нужно было восстановить равновесие, и в качестве терапевтического средства она избрала визит в шикарный «Рив Гош». Правда, при виде парфюмерии сразу возникала мерзкая мысль о противной Ленке Полосиной — та могла позволить себе постоянно делать покупки в этом роскошном магазине. Ну я пусть! Все равно страшилище.
Не без волнения Марина открыла стеклянную дверь и увидела… Никто не устремился к ней, не сбился с ног, чтобы прийти на помощь. Людей в магазине не было.Средицветочно-ванильных,цветочно-древесныхипросто цветочно-чувственных ароматов две девушки-продавщицы лениво перекладывали мучительно-красивые коробки с одной полки на другую.
После уличной грязи и вечерней темноты, слабо разгоняемой редкими фонарями, здешняя кафельная чистота и ароматы навевали мысль о земном рае, некоем недоступном месте.
«Как давно я не бывала в таких магазинах», — снова с тоской и щемящим чувством неуверенности в себе подумала Марина.
Она переходила от стенда к стенду, всматриваясь в изящные узоры коробок, в очертания нарядных баночек и флаконов. «Шанель», «Черлэн», «Кристиан Диор», «Ланком», «Елена Рубинштейн»…
Это были слова из другого мира. Нет, не географически другого, а из запредельного, ирреального, несбыточного.
Наконец Марина не выдержала. Нет, не стоит обманывать себя. Конечно, она шла сюда для того, чтобы решиться и купить себе что-нибудь, а вовсе не только посмотреть. Что она, школьница, что ли? Пусть денег мало. Пусть их вечно не хватает, но ведь и жизнь одна, а уж молодость у всякой женщины не длинна, сколько ни хорохорься и ни убеждай себя в обратном.
Да, она купит. Что-нибудь маленькое, пусть не Роскошное, не самое дорогое.
Но это необходимо.
— Будьте добры, — обратилась Марина к одной из продавщиц, полненькой, если не сказать плотной, брюнетке:
— Вы не могли бы мне помочь…
Вероятно, я хочу купить пудру…
Как глупо и неестественно звучит ее голос в этом кафельном ароматном безмолвии.
Безо всякого энтузиазма брюнетка отвернулась от своих коробочек и, поджав губы, спросила:
— Какую? Рассыпчатую, компактную, двойного действия?
— Пожалуй, рассыпчатую, — неуверенно произнесла Марина, которая вдруг с растерянностью поняла, что попросту успела забыть, чем отличается рассыпчатая пудра от компактной…
— Пожалуйста. — Продавщица указала на большую блестящую, в форме золотой раковины коробочку с прилагающейся к ней пушистой кисточкой.
— Пожалуй, нет. Эта слишком большая, не уместится в сумочке, и вообще… — забормотала растерянно Марина. — Вообще-то я никогда не пользуюсь пудрой, — окончательно запутавшись, добавила она ни к селу ни к городу.
Взгляд продавщицы сделался тяжелым и приобрел какой-то свинцовый оттенок.
— Ну, — строго сказала она, — тогда зачем она вам?
С каждым новым словом, раздававшимся в звонкой тишине магазина, Марине все больше и больше хотелось уйти отсюда.
— Понимаете, дело в том, — начала она, стараясь преодолеть себя, свой костенеющий язык и нарастающее чувство раздражения. — Мое лицо… Его тон как-то перестал устраивать меня. Я хочу что-то изменить…
— То есть припудрить, — почти издевательски закончила за Марину продавщица. — Для этой цели лучше использовать тональный крем.
— Я пользовалась, — нашлась неожиданно Марина и почувствовала некоторое облегчение, — я использовала «Иза Дора», «Эсте Лаудер». — Ее голос становился все увереннее. — Однако… Одним словом, хочу пудру, да… Компактную.
— Тогда посмотрите вот эти. — Взгляд брюнетки указал на уже виденные Мариной издалека коробки.
— А какие лучше? — наивно произнесла Марина, и напрасно.
Глаза продавщицы сузились от нескрываемого презрения.
— Они все высочайшего качества, — надменно ответила она и умолкла, явно давая понять, что не желает разменивать красноречие на столь непросвещенного и, что еще хуже, бедного человека.
— Но должны же они чем-то отличаться, — все еще не сдавалась Марина, хотя ощущала, что терпение ее подходит к концу.
— Вот это, — продавщица неохотно ткнула пальцем в «Шанель», — на основе шелка. А вот это, — палец отчетливо метил в сторону «Елена Рубинштейн», — на основе рисовой муки.
— И сколько?
— Что «сколько»?
— Стоит. Я не вижу тут ни одного ценника.
Теперь уже маски были сброшены, и взаимная неприязнь могла вырываться наружу.
— Женщины, которые действительно следят за своей внешностью, — отчеканила продавщица, — Думают не о цене, а о красоте.
Сказано это было дерзким тоном, продавщица глядела куда-то в сторону поверх плеча, и Марине вдруг пришла в голову дикая мысль ударить кулаком поверх стеклянного прилавка — прямо в накрашенную дорогой косметикой мордочку.
— «Шанель» — тридцать долларов, а «Рубин-Штейн» — тридцать семь.
Мозг Марины в течение томительной минуты множил и делил, переводя доллары в зарплату старшего лейтенанта милиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81