..
– Да, да, да! – нетерпеливо перебил его Клогг. – Пошли. После такой шумной поездки мои нервы на пределе.
– Охотно верю, – сказал министр. Он взял Клогга под руку, и они повернулись уходить.
– А как же мы? – окликнул их Римо.
– Я полагаю, вы присоединитесь к своим. – Министр показал рукой на группу из семидесяти делегатов Всемирного конгресса молодежи. – Страже, я думаю, уже надоело здесь стоять.
Он кивнул им и повел Клогга к лимузину, стоявшему у края посадочной площадки.
Римо пожал плечами.
– Ну что ж, пойдем, папочка. Нам не остается ничего другого.
– А как же мой багаж?
– Его привезут позднее. Должно быть, у них есть специальная служба доставки.
– Оглянись вокруг, Римо, а потом повтори то, что ты сказал. Ты же знаешь: здесь нет ничего специального.
– Но не можем же мы стоять тут целые сутки!
– А мы и не будем стоять.
Чиун отстранил Римо, легко сбежал но трапу и приблизился к первому охраннику в правом ряду.
– Кто здесь главный? – строго спросил он.
Охранник смотрел прямо перед собой и молчал.
– Отвечай, когда тебя спрашивают, нефтяная клякса! – приказал Чиун.
Рядом стоявший солдат вышел вперед, как он сделал незадолго перед этим в случае с не в меру шаловливым юношей, аккуратно, не торопясь, снял с плеча карабин, ухватил его левой рукой за дуло, а правой послал приклад вперед, метя Чиуну в лицо.
Однако на этот раз приклад не достиг цели. Тонкая, хрупкая с виду рука Чиуна перехватила деревянное ложе, оно с глухим стуком упало на размягченный гудрон дорожки и осталось лежать на ней. Охранник изумленно взирал на оставшийся в его руке металлический ствол.
Чиун шагнул к охраннику, протянул руку и положил ее на его левое плечо. Солдат открыл рот, чтобы закричать. Чиун слегка пошевелил пальцами, и охранник понял, что не может издать ни звука.
– Я повторю тебе свой вопрос, но только один раз. Кто здесь главный?
Он немного ослабил хватку, чтобы охранник смог ответить.
– Я – сержант, старший по званию.
– Очень хорошо, – сказал Чиун. – А теперь смотри мне в глаза и запоминай: твои люди возьмут мой багаж. Это – ценные старинные сундуки, с ними надо обращаться очень бережно. Если они уронят хотя бы один сундук, тебе придется худо. Если они не сумеют выполнить мое поручение, тебе будет еще хуже. А если они сделают все, как надо, ты останешься жить и увидишь зарю нового дня своей бесполезной жизни. Ты понял меня? – спросил Чиун, для большей убедительности сжав плечо охранника.
– Понял, сэр! Понял!..
– Пойдем, Римо, – позвал Чиун. – Этот любезный джентльмен предлагает нам свою помощь.
Римо спрыгнул с трала и последовал за Чиуном, который решительно зашагал вслед за группой делегатов Третьего всемирного Конгресса молодежи.
– Люди всегда готовы помочь, если их попросить как следует, – сказал Чиун.
За его спиной старший по званию сержант с поломанным карабином отдавал приказания охранникам:
– Живее, кретины! Шагом марш в зал! Пользуйтесь случаем оказать услугу этому любезному старому джентльмену из Третьего мира. Пошевеливайтесь, а не то я вам покажу!
Солдаты, сдерживая улыбки, построились в колонну по двое и направились строевым маршем к аэровокзалу: шестеро слева, шестеро справа, один посредине. Незадачливый сержант, старший по званию, подобрал обломки своего оружия и, не переставая удивляться, зашагал следом. По пути в здание вокзала он бросил их в мусорную корзину. По правде сказать, потеря невелика. Все равно из этого карабина никогда нельзя было попасть в цель. А после того как он побывал в ремонте, сержант вообще боялся нажимать на курок. Последний, кто стрелял из этого оружия, обнаружил, что в ремонтных мастерских умудрились заполнить ствол оловом, и, когда человек нажал на спуск, пуля полетела прямо в «яблочко» – ему в лицо.
Лобинийский аэропорт 1 – названный так во времена всеобщего ликования, когда лобинийцы думали, что им потребуется еще и второй аэродром, – находился в миле от столицы.
Прибывшим пассажирам предстояло покрыть это расстояние пешком, так как автобус был неисправен уже три недели – никак не могли заменить свечи в двигателе.
Семьдесят молодых американцев бодро маршировали в сопровождении вооруженных охранников. Чуть поодаль шли Римо и Чиун, а позади них один за другим вышагивали четырнадцать солдат, несущих дорожные сундуки – кто на голове, кто на плечах.
Эту фантастическую процессию возглавлял офицер по культурным связям. Он задавал темп и ритм движения, выкрикивая во весь голос:
– Раз, два, три, четыре! Раз, два…
Отец Гарриган, неотразимый в своем комбинезоне, рубашке и воротнике, был настроен по-боевому.
– Держать ногу! – закричал он и, выскочив вперед, начал скандировать:
Мы войне закроем двери,
Навсегда войну похерим.
Раз, два, три, четыре, пять!
Не хотим мы воевать!
– Рота, стой! – скомандовал советник по культурным связям.
Группа остановилась, смешав ряды. Советник повернулся к американцам, чтобы сказать речь.
– У меня не было случая посетить Соединенные Штаты Америки, и я не представляю, что это за страна, из которой вы прибыли.
– Херовая страна! – закричал отец Гарриган.
– Точно! – выкрикнул еще кто-то.
Советник по культуре поднял руку, требуя тишины.
– Однако Лобиния – страна цивилизованная. У нас на улицах вы не услышите ругательств. Тому, кто позволяет себе непристойные выражения в общественном месте, отрезают язык тупым ножом. Так, – гордо сказал он, – заботятся в Лобинии о добропорядочности человеческой натуры и оберегают чувства других людей.
– Хорошо бы вырвать язык у аббата, – сказал Римо.
– Он отрастит себе новый, – возразил ему Чиун. – Бесполезный придаток всегда отрастает снова.
– Поэтому я должен вас просить не ругаться в общественных местах. – Советник по культуре скользнул взглядом по лицам американцев. – Конечно, вам разрешается произносить ругательства про себя, в глубинах вашего сознания, – любезно разрешил он.
– Ура великому лобинийскому народу! – закричал отец Гарриган. – Гип, гип! Ура!
Делегаты поддержали его порыв.
Советник удовлетворенно кивнул, повернулся и со словами «шагом марш!» повел гостей своей страны дальше. Гости не могли ни свободно говорить, ни свободно идти на свой Конгресс, который – они были уверены – станет еще более грандиозной манифестацией еще большей свободы личности. Не то что в этой презренной Америке.
– Иногда мне кажется, что наша страна обречена, – сказал Римо.
– Ваша страна всегда была обречена, – возразил Чиун. – Еще с тех пор, когда вы свергли доброго короля Георга и вздумали править сами. Простолюдины у власти! Смешно.
– Но мы добыли свободу, Чиун. Свободу!
– Свобода быть глупым – худшее из рабств. Дураки должны придумать способ защищаться от самих себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Да, да, да! – нетерпеливо перебил его Клогг. – Пошли. После такой шумной поездки мои нервы на пределе.
– Охотно верю, – сказал министр. Он взял Клогга под руку, и они повернулись уходить.
– А как же мы? – окликнул их Римо.
– Я полагаю, вы присоединитесь к своим. – Министр показал рукой на группу из семидесяти делегатов Всемирного конгресса молодежи. – Страже, я думаю, уже надоело здесь стоять.
Он кивнул им и повел Клогга к лимузину, стоявшему у края посадочной площадки.
Римо пожал плечами.
– Ну что ж, пойдем, папочка. Нам не остается ничего другого.
– А как же мой багаж?
– Его привезут позднее. Должно быть, у них есть специальная служба доставки.
– Оглянись вокруг, Римо, а потом повтори то, что ты сказал. Ты же знаешь: здесь нет ничего специального.
– Но не можем же мы стоять тут целые сутки!
– А мы и не будем стоять.
Чиун отстранил Римо, легко сбежал но трапу и приблизился к первому охраннику в правом ряду.
– Кто здесь главный? – строго спросил он.
Охранник смотрел прямо перед собой и молчал.
– Отвечай, когда тебя спрашивают, нефтяная клякса! – приказал Чиун.
Рядом стоявший солдат вышел вперед, как он сделал незадолго перед этим в случае с не в меру шаловливым юношей, аккуратно, не торопясь, снял с плеча карабин, ухватил его левой рукой за дуло, а правой послал приклад вперед, метя Чиуну в лицо.
Однако на этот раз приклад не достиг цели. Тонкая, хрупкая с виду рука Чиуна перехватила деревянное ложе, оно с глухим стуком упало на размягченный гудрон дорожки и осталось лежать на ней. Охранник изумленно взирал на оставшийся в его руке металлический ствол.
Чиун шагнул к охраннику, протянул руку и положил ее на его левое плечо. Солдат открыл рот, чтобы закричать. Чиун слегка пошевелил пальцами, и охранник понял, что не может издать ни звука.
– Я повторю тебе свой вопрос, но только один раз. Кто здесь главный?
Он немного ослабил хватку, чтобы охранник смог ответить.
– Я – сержант, старший по званию.
– Очень хорошо, – сказал Чиун. – А теперь смотри мне в глаза и запоминай: твои люди возьмут мой багаж. Это – ценные старинные сундуки, с ними надо обращаться очень бережно. Если они уронят хотя бы один сундук, тебе придется худо. Если они не сумеют выполнить мое поручение, тебе будет еще хуже. А если они сделают все, как надо, ты останешься жить и увидишь зарю нового дня своей бесполезной жизни. Ты понял меня? – спросил Чиун, для большей убедительности сжав плечо охранника.
– Понял, сэр! Понял!..
– Пойдем, Римо, – позвал Чиун. – Этот любезный джентльмен предлагает нам свою помощь.
Римо спрыгнул с трала и последовал за Чиуном, который решительно зашагал вслед за группой делегатов Третьего всемирного Конгресса молодежи.
– Люди всегда готовы помочь, если их попросить как следует, – сказал Чиун.
За его спиной старший по званию сержант с поломанным карабином отдавал приказания охранникам:
– Живее, кретины! Шагом марш в зал! Пользуйтесь случаем оказать услугу этому любезному старому джентльмену из Третьего мира. Пошевеливайтесь, а не то я вам покажу!
Солдаты, сдерживая улыбки, построились в колонну по двое и направились строевым маршем к аэровокзалу: шестеро слева, шестеро справа, один посредине. Незадачливый сержант, старший по званию, подобрал обломки своего оружия и, не переставая удивляться, зашагал следом. По пути в здание вокзала он бросил их в мусорную корзину. По правде сказать, потеря невелика. Все равно из этого карабина никогда нельзя было попасть в цель. А после того как он побывал в ремонте, сержант вообще боялся нажимать на курок. Последний, кто стрелял из этого оружия, обнаружил, что в ремонтных мастерских умудрились заполнить ствол оловом, и, когда человек нажал на спуск, пуля полетела прямо в «яблочко» – ему в лицо.
Лобинийский аэропорт 1 – названный так во времена всеобщего ликования, когда лобинийцы думали, что им потребуется еще и второй аэродром, – находился в миле от столицы.
Прибывшим пассажирам предстояло покрыть это расстояние пешком, так как автобус был неисправен уже три недели – никак не могли заменить свечи в двигателе.
Семьдесят молодых американцев бодро маршировали в сопровождении вооруженных охранников. Чуть поодаль шли Римо и Чиун, а позади них один за другим вышагивали четырнадцать солдат, несущих дорожные сундуки – кто на голове, кто на плечах.
Эту фантастическую процессию возглавлял офицер по культурным связям. Он задавал темп и ритм движения, выкрикивая во весь голос:
– Раз, два, три, четыре! Раз, два…
Отец Гарриган, неотразимый в своем комбинезоне, рубашке и воротнике, был настроен по-боевому.
– Держать ногу! – закричал он и, выскочив вперед, начал скандировать:
Мы войне закроем двери,
Навсегда войну похерим.
Раз, два, три, четыре, пять!
Не хотим мы воевать!
– Рота, стой! – скомандовал советник по культурным связям.
Группа остановилась, смешав ряды. Советник повернулся к американцам, чтобы сказать речь.
– У меня не было случая посетить Соединенные Штаты Америки, и я не представляю, что это за страна, из которой вы прибыли.
– Херовая страна! – закричал отец Гарриган.
– Точно! – выкрикнул еще кто-то.
Советник по культуре поднял руку, требуя тишины.
– Однако Лобиния – страна цивилизованная. У нас на улицах вы не услышите ругательств. Тому, кто позволяет себе непристойные выражения в общественном месте, отрезают язык тупым ножом. Так, – гордо сказал он, – заботятся в Лобинии о добропорядочности человеческой натуры и оберегают чувства других людей.
– Хорошо бы вырвать язык у аббата, – сказал Римо.
– Он отрастит себе новый, – возразил ему Чиун. – Бесполезный придаток всегда отрастает снова.
– Поэтому я должен вас просить не ругаться в общественных местах. – Советник по культуре скользнул взглядом по лицам американцев. – Конечно, вам разрешается произносить ругательства про себя, в глубинах вашего сознания, – любезно разрешил он.
– Ура великому лобинийскому народу! – закричал отец Гарриган. – Гип, гип! Ура!
Делегаты поддержали его порыв.
Советник удовлетворенно кивнул, повернулся и со словами «шагом марш!» повел гостей своей страны дальше. Гости не могли ни свободно говорить, ни свободно идти на свой Конгресс, который – они были уверены – станет еще более грандиозной манифестацией еще большей свободы личности. Не то что в этой презренной Америке.
– Иногда мне кажется, что наша страна обречена, – сказал Римо.
– Ваша страна всегда была обречена, – возразил Чиун. – Еще с тех пор, когда вы свергли доброго короля Георга и вздумали править сами. Простолюдины у власти! Смешно.
– Но мы добыли свободу, Чиун. Свободу!
– Свобода быть глупым – худшее из рабств. Дураки должны придумать способ защищаться от самих себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42