Засов был установлен ровно через шесть недель. Это был новый рекорд для Лобинии, потому что красный свет над дверью делали четыре месяца…
Барака услышал, как задвинулся засов. Дверь была надежно заперта. Немного погодя открылась боковая дверь, и вошел маленький азиат Нуич.
– Список у меня, – предупредительно сказал полковник человеку, все еще внушавшему ему ужас.
– Я знаю. – Голос Нуича прозвучал спокойно, без угроз, что вполне соответствовало его строгому черному костюму, белой рубашке и полосатому галстуку.
– Я дал поручение министру транспорта, – пояснил Барака.
– Мне нет дела до того, как ты его достал. – Нуич уселся на кушетку у задней стены кабинета. – Давай его сюда, чумазая харя, да поживей!
Барака поспешно вскочил с места и чуть не вприпрыжку побежал к кушетке, держа список перед собой, точно это было подношение разгневанному божеству.
Ни слова не говоря, Нуич выхватил у него бумагу и быстро ее просмотрел.
– Ага, вот! – сказал он, усмехнувшись.
– Вы кого-нибудь ищете?
– Да, ищу. Вот они оба: мистер Парк и Римо Гольдберг.
– Гольдберг? Что делать в Лобинии человеку с такой фамилией?
– Не беспокойтесь, – сказал Нуич. – На самом деле у него другая фамилия. Он не представляет угрозы для чистоты лобинийской крови, – презрительно добавил он, снова просматривая список. – А что собой представляют другие пассажиры?
– Одного из них зовут Клогг. Он президент нефтяной компании «Оксоноко». Остальные – делегаты Третьего международного Конгресса молодежи. Законченные кретины.
– Чего хочет этот Клогг?
– Не знаю. Можно предположить, что он собирается вести переговоры о снятии эмбарго на поставки нефти. А подлинной целью его приезда могут быть малолетние мальчики в наших борделях.
На лице Нуича отразилось омерзение.
– А эти делегаты на Конгресс?
– Они ничего собой не представляют, – сказал Барака. – Обычное дело для Соединенных Штатов. Богатые, раскормленные и избалованные, с комплексом вины за то, что не все на земле знают вкус устриц. Они наделают много шума и примут резолюции, осуждающие Израиль и Запад. Если кому-то очень повезет, его изобьют на наших улицах, и они будут счастливы, потому что это станет неопровержимым доказательством того, что они поистине бесценные создания, обреченные на хулу и поношение всего мира.
– Вы разрешите им свободно передвигаться но стране?
– Ну нет, клянусь бородой пророка, – сказал Барака. – Я буду держать их взаперти. Охрана получила указание не церемониться с ними. Им это понравится.
– Почему? – не понял Нуич.
Барака пожал плечами.
– Они тратят свои жизни на то, чтобы продемонстрировать собственную значимость. А солдаты помогают им в этом. Они благодарны солдатам. Они улыбаются в черные глаза. Они громко смеются при виде собственной крови. Я думаю, они благодарны и за сломанные кости – это что-то вроде полового извращения.
– Знаешь, Барака, ты вовсе не такой глупец, каким иногда кажешься.
– Спасибо. Будут какие-нибудь распоряжения относительно тех двоих?
– Никаких! – быстро и твердо сказал Нуич. – У тебя не хватит для них солдат. Я займусь ими сам, когда придет время.
– Они из легенды?
– Да. Не трогай их.
– Как вам будет угодно.
– Верно, – согласился Нуич. – И запомни это: как будет угодно мне.
Когда самолет компании «Эйр Франс» совершил посадку, у трапа выстроились вооруженные охранники.
– Смотри, карабины! – удивился один из делегатов Третьего международного Конгресса молодежи. – Настоящие! Совершенно настоящие!
Он спускался первым. При виде четырнадцати солдат, образовавших коридор для прохода пассажиров, молодой человек усмехнулся и сунул палец в дуло карабина. Стоявший рядом охранник шагнул вперед и с размаху ударил юношу прикладом прямо в челюсть. Тот упал на землю. По подбородку потекла кровь. Охранник занял свое место в ряду, даже не взглянув на раненого и не издав ни звука.
Между двумя рядами солдат к трапу прошел молодой армейский капитан.
– Я – советник по культурным связям, – заявил он. – Вы все пойдете со мной. Кто не подчинится, будет пристрелен.
– Ну и дела! Вы такое видели? – обратился темнокожий юноша к девушке с прыщеватым лицом и прямыми темными волосами, стоявшей рядом с ним на верхней ступеньке трапа.
– Так ему и надо! Он получил то, что заслужил. Я убеждена, великий лобинийский народ знает, что делает. Мы абсолютно не знакомы со здешними порядками и потому должны беспрекословно подчиняться.
Юноши кивнул в знак согласия. Разве поспоришь с девушкой, которая, еще учась в нью-йоркском колледже, была избрана председателем Комитета по гласности, президентом Ассоциации защиты животных, заместителем председателя организации по борьбе с фашизмом, была видным деятелем в Комитете борьбы за рассекречивание действий правительства, а также в специальном отделе в администрации президента, занимающимся военными преступлениями. Четырнадцать раз она пикетировала Белый дом и Капитолий, много раз втыкала цветы в оружейные дула солдат, получая в ответ всего лишь сердитые взгляды. И всем этим она занималась совершенно всерьез – у нее не было времени на юмор. Сейчас она прилетела в Лобинию, чтобы на личном примере показать американцам, какими бы они тоже могли стать, если бы действительно этого захотели.
Молодежь сбежала по трапу и зашагала между двумя рядами солдат, едва не наступая на пятки советнику по культурным связям. Избитый юноша поднялся на ноги и потащился в хвосте колонны.
Последним вышли отец Гарриган, Клогг и Римо с Чиуном.
Отец Гарриган задержался на верхней ступеньке трапа и принял эффектную позу, воздев руки к небу:
– Благодарю тебя, Создатель, что ты сподобил меня ступить перед смертью на свободную землю Лобинии. Ты слышишь меня, Господи? Я с тобой говорю!
Услыхав его вопли, солдаты, стаявшие у последней ступеньки, вскинули карабины и направили их на аббата.
Римо втолкнул Чиуна обратно в салон.
– Подождем здесь, пока этот проповедник спустится вниз или пока его не убьют.
Наконец отец Гарриган, успевший еще раз громко и витиевато воззвать к Господу Богу, требуя его безраздельного внимания к своей особе, сошел по ступеням трапа. Римо стоял в дверях, наблюдая за ним. Если бы отец Гарриган носил соломенную шляпу, он походил бы на Страшилу из детской книжки «Волшебник из страны Оз».
Наконец Римо и Чиун покинули самолет. Клогг вышел последним. Внизу все еще стояла охрана, построившаяся в два ряда, по семь солдат в каждом.
К трапу подошел еще один офицер в униформе, его лицо расплылось в неудержимой улыбке.
– Мистер Клогг! – воскликнул он. – Я почитаю одной из приятнейших обязанностей министра энергетики поздравить вас с прибытием. Вы у нас такой редкий гость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Барака услышал, как задвинулся засов. Дверь была надежно заперта. Немного погодя открылась боковая дверь, и вошел маленький азиат Нуич.
– Список у меня, – предупредительно сказал полковник человеку, все еще внушавшему ему ужас.
– Я знаю. – Голос Нуича прозвучал спокойно, без угроз, что вполне соответствовало его строгому черному костюму, белой рубашке и полосатому галстуку.
– Я дал поручение министру транспорта, – пояснил Барака.
– Мне нет дела до того, как ты его достал. – Нуич уселся на кушетку у задней стены кабинета. – Давай его сюда, чумазая харя, да поживей!
Барака поспешно вскочил с места и чуть не вприпрыжку побежал к кушетке, держа список перед собой, точно это было подношение разгневанному божеству.
Ни слова не говоря, Нуич выхватил у него бумагу и быстро ее просмотрел.
– Ага, вот! – сказал он, усмехнувшись.
– Вы кого-нибудь ищете?
– Да, ищу. Вот они оба: мистер Парк и Римо Гольдберг.
– Гольдберг? Что делать в Лобинии человеку с такой фамилией?
– Не беспокойтесь, – сказал Нуич. – На самом деле у него другая фамилия. Он не представляет угрозы для чистоты лобинийской крови, – презрительно добавил он, снова просматривая список. – А что собой представляют другие пассажиры?
– Одного из них зовут Клогг. Он президент нефтяной компании «Оксоноко». Остальные – делегаты Третьего международного Конгресса молодежи. Законченные кретины.
– Чего хочет этот Клогг?
– Не знаю. Можно предположить, что он собирается вести переговоры о снятии эмбарго на поставки нефти. А подлинной целью его приезда могут быть малолетние мальчики в наших борделях.
На лице Нуича отразилось омерзение.
– А эти делегаты на Конгресс?
– Они ничего собой не представляют, – сказал Барака. – Обычное дело для Соединенных Штатов. Богатые, раскормленные и избалованные, с комплексом вины за то, что не все на земле знают вкус устриц. Они наделают много шума и примут резолюции, осуждающие Израиль и Запад. Если кому-то очень повезет, его изобьют на наших улицах, и они будут счастливы, потому что это станет неопровержимым доказательством того, что они поистине бесценные создания, обреченные на хулу и поношение всего мира.
– Вы разрешите им свободно передвигаться но стране?
– Ну нет, клянусь бородой пророка, – сказал Барака. – Я буду держать их взаперти. Охрана получила указание не церемониться с ними. Им это понравится.
– Почему? – не понял Нуич.
Барака пожал плечами.
– Они тратят свои жизни на то, чтобы продемонстрировать собственную значимость. А солдаты помогают им в этом. Они благодарны солдатам. Они улыбаются в черные глаза. Они громко смеются при виде собственной крови. Я думаю, они благодарны и за сломанные кости – это что-то вроде полового извращения.
– Знаешь, Барака, ты вовсе не такой глупец, каким иногда кажешься.
– Спасибо. Будут какие-нибудь распоряжения относительно тех двоих?
– Никаких! – быстро и твердо сказал Нуич. – У тебя не хватит для них солдат. Я займусь ими сам, когда придет время.
– Они из легенды?
– Да. Не трогай их.
– Как вам будет угодно.
– Верно, – согласился Нуич. – И запомни это: как будет угодно мне.
Когда самолет компании «Эйр Франс» совершил посадку, у трапа выстроились вооруженные охранники.
– Смотри, карабины! – удивился один из делегатов Третьего международного Конгресса молодежи. – Настоящие! Совершенно настоящие!
Он спускался первым. При виде четырнадцати солдат, образовавших коридор для прохода пассажиров, молодой человек усмехнулся и сунул палец в дуло карабина. Стоявший рядом охранник шагнул вперед и с размаху ударил юношу прикладом прямо в челюсть. Тот упал на землю. По подбородку потекла кровь. Охранник занял свое место в ряду, даже не взглянув на раненого и не издав ни звука.
Между двумя рядами солдат к трапу прошел молодой армейский капитан.
– Я – советник по культурным связям, – заявил он. – Вы все пойдете со мной. Кто не подчинится, будет пристрелен.
– Ну и дела! Вы такое видели? – обратился темнокожий юноша к девушке с прыщеватым лицом и прямыми темными волосами, стоявшей рядом с ним на верхней ступеньке трапа.
– Так ему и надо! Он получил то, что заслужил. Я убеждена, великий лобинийский народ знает, что делает. Мы абсолютно не знакомы со здешними порядками и потому должны беспрекословно подчиняться.
Юноши кивнул в знак согласия. Разве поспоришь с девушкой, которая, еще учась в нью-йоркском колледже, была избрана председателем Комитета по гласности, президентом Ассоциации защиты животных, заместителем председателя организации по борьбе с фашизмом, была видным деятелем в Комитете борьбы за рассекречивание действий правительства, а также в специальном отделе в администрации президента, занимающимся военными преступлениями. Четырнадцать раз она пикетировала Белый дом и Капитолий, много раз втыкала цветы в оружейные дула солдат, получая в ответ всего лишь сердитые взгляды. И всем этим она занималась совершенно всерьез – у нее не было времени на юмор. Сейчас она прилетела в Лобинию, чтобы на личном примере показать американцам, какими бы они тоже могли стать, если бы действительно этого захотели.
Молодежь сбежала по трапу и зашагала между двумя рядами солдат, едва не наступая на пятки советнику по культурным связям. Избитый юноша поднялся на ноги и потащился в хвосте колонны.
Последним вышли отец Гарриган, Клогг и Римо с Чиуном.
Отец Гарриган задержался на верхней ступеньке трапа и принял эффектную позу, воздев руки к небу:
– Благодарю тебя, Создатель, что ты сподобил меня ступить перед смертью на свободную землю Лобинии. Ты слышишь меня, Господи? Я с тобой говорю!
Услыхав его вопли, солдаты, стаявшие у последней ступеньки, вскинули карабины и направили их на аббата.
Римо втолкнул Чиуна обратно в салон.
– Подождем здесь, пока этот проповедник спустится вниз или пока его не убьют.
Наконец отец Гарриган, успевший еще раз громко и витиевато воззвать к Господу Богу, требуя его безраздельного внимания к своей особе, сошел по ступеням трапа. Римо стоял в дверях, наблюдая за ним. Если бы отец Гарриган носил соломенную шляпу, он походил бы на Страшилу из детской книжки «Волшебник из страны Оз».
Наконец Римо и Чиун покинули самолет. Клогг вышел последним. Внизу все еще стояла охрана, построившаяся в два ряда, по семь солдат в каждом.
К трапу подошел еще один офицер в униформе, его лицо расплылось в неудержимой улыбке.
– Мистер Клогг! – воскликнул он. – Я почитаю одной из приятнейших обязанностей министра энергетики поздравить вас с прибытием. Вы у нас такой редкий гость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42