Всплакнула, свернула это в комок и уложила в плотный пакет. Нашла на столе почтовый конверт, а вот над письмом просидела целый час, роняя слезы и сморкаясь. Написав, вложила письмо в конверт, надписала адрес и, сунув его в пакет, заклеила вдоль и поперек широким скотчем.
В соседней квартире дверь открыла ее выгнанная домработница. Ольга протянула ей ключи:
– Черт с тобой, живи, лахудра. Но за это дай слово, что этот пакет отнесешь по указанному адресу.
И только по этому адресу, ты поняла?
– Только по этому адресу! – выпучив глаза, истово перекрестилась лахудра.
По дороге на аэродром Ольга заехала на Центральный телеграф и набрала Цюрих:
– Алло, герр Коробофф?.. Я, твоя дочь Ольга… Через четыре дня буду крестить Нику в православную веру… Нет, только в православную… Да, да, договорилась… Высылай Нику с фрау Мартой немедленно…
Немедленно, потому что поезд идет долго… Нет, нет, только поездом – она не переносит самолет… Я сама привезу Нику потом в Цюрих, тогда и поговорим о Танзании… Целую, папуля!.. Привет супруге и братику!..
* * *
Ольга не понимала и не принимала тех людей, которым не везло в жизни. В конце концов человек с головой всегда окажется на плаву, при любой власти и в любых природных условиях. Все дело в том, какую ты цель ставишь перед собой.
Когда пресмыкаешься и ползаешь перед жизненными препятствиями на животе, они вырастают перед тобой в непреодолимые горы. Но стоит подняться, так и перешагнуть их окажется не так трудно.
А уж если взмыть в небо, то невозможного перед тобой как не бывало. Тем, кому удается оторваться от земного притяжения, наши беды и горести кажутся смешными, а земля такой маленькой.
Ольга не летела, а парила на своем легкокрылом самолете над заснеженной Москвой. Как хорошо вот так, вольно заложить руки за голову, выгнуть спину и поплевывать сверху на все ваши неурядицы, злобу, вражду вашу, мелкие вы букашки-буржуашки. Мелкие и гнусные у вас страстишки и мыслишки…
В свободном полете на собственном самолете – не об этом ли она мечтала в детстве, предводительствуя ватагой дворового хулиганья?.. Нет, в юности ее мечты были куда приземленной, как и сама юность. Тогда ей грезились всего-навсего белая "Волга" и космонавт или, на худой конец, первый секретарь какого-нибудь процветающего обкома. Он открывает дверцу, и оттуда выныривает стройная красавица в белых шортах с распущенными золотыми волосами, окутанная ореолом тайны, духов и мечтаний.
Но появился капитан-десантник – тоже ничего.
Из капитанов с годами вырастают генералы. Красавец капитан сгинул в тюремных пересылках и зонах так же быстро, как и появился, оставив пробудившуюся для неистовых ласк, неутоленную женщину. Пана подарил безутешной единственной дочери белую "Волгу" и в приложение к ней нового жениха, а сам свалил в Швейцарию. Положение его со временем там стало прочным. Он знал, что рано или поздно придут новые времена для России, а с ними и новые ее хозяева.
В этом Коробов был убежден и, как затаившийся в зарослях тигр, ждал своего часа.
Московский сват Коробова – Мучник-старший – входил в силу.
Рокировка сына-фарцовщика с отцом позволила Мучнику – заведующему торговой базой и цеховику с его нелегализованными в то время валютными миллионами – остаться в тени, из которой всегда удобнее следить за изменением формы пятен на солнце. Астрологи по ним предсказывали быстрое развитие капитализма в России, Мучнику-старшему – виллу вблизи Хайфы, а Мучнику-младшему – каменные палаты, губернскую тройку и графский титул.
Потом пошли Канары и Лазурный берег, Ямайка, Акапулько. Все новенькое, свеженькое, как в первую брачную ночь. А потом пошло-поехало…
Легкокрылая "Сессна" легко и гордо парит над Москвой. За штурвалом она, красивая, как на телеэкране.
Здесь, в полете, к Ольге пришло пьянящее ощущение свободы. Только здесь ей мог встретиться достойный избранник, кто бы он ни был, человек, антихрист или ангел…
Она загадочно улыбается и прищуривает свои огромные голубые глаза Яркое солнце играет на пластиковых обтекателях, искорки на концах крыльев похожи на отблески огня, отсвечиваемые мамандами…
Шума мотора не слышно, только звучит откуда-то тягучая постоянная музыка, как призыв в неизвестное и неизбежное…
И вдруг, словно взмахом руки, кто-то прерывает музыку и пресекает полет…
Когда самолет шел прямо над солнцевским массивом, Ольга сняла управление с автопилота и положила руку на штурвал, но штурвал как-то слишком легко подался назад. Нос самолета задрался вверх к солнцу и закрыл собой панораму Москвы.
Ольга дернула штурвал на себя, но снова перед ней отблескивал только задранный в небо нос машины.
Вертикальные тяги штурвала не слушались. Стрелка альтиметра стремительно поползла вниз, двигатель стал кашлять и работать с перебоями, скорость падала Снова появились какие-то дома, но с каждым мгновением они становились все крупнее и вот уже заполнили все панорамное стекло кокпита.
Ольга подала штурвал вправо – дома уплыли влево Внизу появились заборы какой-то промзоны, редкий березняк рядом с товарной станцией и вдали – припорошенная снегом ледяная гладь. Самолет падал прямо на железнодорожный переезд с поднятой стрелой шлагбаума…
– Ну нет, дорогой Скиф, ты не будешь торжествовать… Я не стану подтверждением твоего пророческого дара…
Она легко взяла влево и последнее, что увидела, был румяный пупсик, похожий на купидона, который вздрогнул на стекле и подмигнул ей напоследок. Но прежде чем он исчез из вида, Ольга успела громко крикнуть:
– Прощай, – любимый!
* * *
В то утро на явочной квартире во Внукове Романов проснулся к полудню. Заглянув в соседнюю комнату, обнаружил там спящего на диване Кобидзе.
Ставя на плитку чайник, он вспомнил вчерашнее странное поведение Кобидзе и его слова: "Завтра из "ящика" узнаешь, дарагой". "Что я должен узнать из "ящика"?" – подумал Романов и включил маленький японский телевизор.
На экране после порции пошлых клипов и рекламы женских прокладок начались последние известия.
Диктор вещал о "прекрасном" состоянии экономики страны и, как о событии эпохального значения, сообщил о презентации очередной политической партии.
Но вот диктор вскинул глаза и по инерции, с таким же восторженным пафосом, проговорил:
.Только что к нам поступило сообщение о трагической гибели талантливой тележурналистки Ольги Коробовой Пилотируемый Ольгой Коробовой самолет "Сессна" во время тренировочного полета по неизвестным причинам потерял управление и рухнул на лед Клязьминского водохранилища. На место катастрофы самолета выехала оперативно-следственная группа.
Романов застыл с открытым ртом. В памяти всплыла вчерашняя стычка между Кобидзе и Лисьей мордочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
В соседней квартире дверь открыла ее выгнанная домработница. Ольга протянула ей ключи:
– Черт с тобой, живи, лахудра. Но за это дай слово, что этот пакет отнесешь по указанному адресу.
И только по этому адресу, ты поняла?
– Только по этому адресу! – выпучив глаза, истово перекрестилась лахудра.
По дороге на аэродром Ольга заехала на Центральный телеграф и набрала Цюрих:
– Алло, герр Коробофф?.. Я, твоя дочь Ольга… Через четыре дня буду крестить Нику в православную веру… Нет, только в православную… Да, да, договорилась… Высылай Нику с фрау Мартой немедленно…
Немедленно, потому что поезд идет долго… Нет, нет, только поездом – она не переносит самолет… Я сама привезу Нику потом в Цюрих, тогда и поговорим о Танзании… Целую, папуля!.. Привет супруге и братику!..
* * *
Ольга не понимала и не принимала тех людей, которым не везло в жизни. В конце концов человек с головой всегда окажется на плаву, при любой власти и в любых природных условиях. Все дело в том, какую ты цель ставишь перед собой.
Когда пресмыкаешься и ползаешь перед жизненными препятствиями на животе, они вырастают перед тобой в непреодолимые горы. Но стоит подняться, так и перешагнуть их окажется не так трудно.
А уж если взмыть в небо, то невозможного перед тобой как не бывало. Тем, кому удается оторваться от земного притяжения, наши беды и горести кажутся смешными, а земля такой маленькой.
Ольга не летела, а парила на своем легкокрылом самолете над заснеженной Москвой. Как хорошо вот так, вольно заложить руки за голову, выгнуть спину и поплевывать сверху на все ваши неурядицы, злобу, вражду вашу, мелкие вы букашки-буржуашки. Мелкие и гнусные у вас страстишки и мыслишки…
В свободном полете на собственном самолете – не об этом ли она мечтала в детстве, предводительствуя ватагой дворового хулиганья?.. Нет, в юности ее мечты были куда приземленной, как и сама юность. Тогда ей грезились всего-навсего белая "Волга" и космонавт или, на худой конец, первый секретарь какого-нибудь процветающего обкома. Он открывает дверцу, и оттуда выныривает стройная красавица в белых шортах с распущенными золотыми волосами, окутанная ореолом тайны, духов и мечтаний.
Но появился капитан-десантник – тоже ничего.
Из капитанов с годами вырастают генералы. Красавец капитан сгинул в тюремных пересылках и зонах так же быстро, как и появился, оставив пробудившуюся для неистовых ласк, неутоленную женщину. Пана подарил безутешной единственной дочери белую "Волгу" и в приложение к ней нового жениха, а сам свалил в Швейцарию. Положение его со временем там стало прочным. Он знал, что рано или поздно придут новые времена для России, а с ними и новые ее хозяева.
В этом Коробов был убежден и, как затаившийся в зарослях тигр, ждал своего часа.
Московский сват Коробова – Мучник-старший – входил в силу.
Рокировка сына-фарцовщика с отцом позволила Мучнику – заведующему торговой базой и цеховику с его нелегализованными в то время валютными миллионами – остаться в тени, из которой всегда удобнее следить за изменением формы пятен на солнце. Астрологи по ним предсказывали быстрое развитие капитализма в России, Мучнику-старшему – виллу вблизи Хайфы, а Мучнику-младшему – каменные палаты, губернскую тройку и графский титул.
Потом пошли Канары и Лазурный берег, Ямайка, Акапулько. Все новенькое, свеженькое, как в первую брачную ночь. А потом пошло-поехало…
Легкокрылая "Сессна" легко и гордо парит над Москвой. За штурвалом она, красивая, как на телеэкране.
Здесь, в полете, к Ольге пришло пьянящее ощущение свободы. Только здесь ей мог встретиться достойный избранник, кто бы он ни был, человек, антихрист или ангел…
Она загадочно улыбается и прищуривает свои огромные голубые глаза Яркое солнце играет на пластиковых обтекателях, искорки на концах крыльев похожи на отблески огня, отсвечиваемые мамандами…
Шума мотора не слышно, только звучит откуда-то тягучая постоянная музыка, как призыв в неизвестное и неизбежное…
И вдруг, словно взмахом руки, кто-то прерывает музыку и пресекает полет…
Когда самолет шел прямо над солнцевским массивом, Ольга сняла управление с автопилота и положила руку на штурвал, но штурвал как-то слишком легко подался назад. Нос самолета задрался вверх к солнцу и закрыл собой панораму Москвы.
Ольга дернула штурвал на себя, но снова перед ней отблескивал только задранный в небо нос машины.
Вертикальные тяги штурвала не слушались. Стрелка альтиметра стремительно поползла вниз, двигатель стал кашлять и работать с перебоями, скорость падала Снова появились какие-то дома, но с каждым мгновением они становились все крупнее и вот уже заполнили все панорамное стекло кокпита.
Ольга подала штурвал вправо – дома уплыли влево Внизу появились заборы какой-то промзоны, редкий березняк рядом с товарной станцией и вдали – припорошенная снегом ледяная гладь. Самолет падал прямо на железнодорожный переезд с поднятой стрелой шлагбаума…
– Ну нет, дорогой Скиф, ты не будешь торжествовать… Я не стану подтверждением твоего пророческого дара…
Она легко взяла влево и последнее, что увидела, был румяный пупсик, похожий на купидона, который вздрогнул на стекле и подмигнул ей напоследок. Но прежде чем он исчез из вида, Ольга успела громко крикнуть:
– Прощай, – любимый!
* * *
В то утро на явочной квартире во Внукове Романов проснулся к полудню. Заглянув в соседнюю комнату, обнаружил там спящего на диване Кобидзе.
Ставя на плитку чайник, он вспомнил вчерашнее странное поведение Кобидзе и его слова: "Завтра из "ящика" узнаешь, дарагой". "Что я должен узнать из "ящика"?" – подумал Романов и включил маленький японский телевизор.
На экране после порции пошлых клипов и рекламы женских прокладок начались последние известия.
Диктор вещал о "прекрасном" состоянии экономики страны и, как о событии эпохального значения, сообщил о презентации очередной политической партии.
Но вот диктор вскинул глаза и по инерции, с таким же восторженным пафосом, проговорил:
.Только что к нам поступило сообщение о трагической гибели талантливой тележурналистки Ольги Коробовой Пилотируемый Ольгой Коробовой самолет "Сессна" во время тренировочного полета по неизвестным причинам потерял управление и рухнул на лед Клязьминского водохранилища. На место катастрофы самолета выехала оперативно-следственная группа.
Романов застыл с открытым ртом. В памяти всплыла вчерашняя стычка между Кобидзе и Лисьей мордочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101