Понял?
Егорьев сосредоточенно пожевал губами.
— Угу, — произнес он через несколько секунд. — Шутка. Понимаем. Я тащусь. — Лицо у него при этом было похоронное: он уже сообразил, что я шучу, но пока еще не въехал в смысл моих слов.
Мне стало неловко, как будто я вытянул у грудничка погремушку. Иногда люди, начисто не понимающие шуток, даже моих, меня пугают. Они словно бы живут в ином измерении, где все слова имеют только одно значение, не больше. И где люди не умеют улыбаться, когда им плохо или, тем более, хорошо. Холодный, стерильный, кладбищенский мир. Диктатура Снежной Королевы.
Я осторожно стал отодвигаться от прилавков «Унисола» и сам даже не заметил, как попал к стеллажам с отечественным детективом. Тут покупателей было не в пример меньше, и каждого нового продавцы не уставали приманивать. Увидев меня в приятной близости от своего прилавка, незнакомый молодой книготорговец в черном батнике, с серебристой цепочкой на шее, тут же проговорил, таинственно понизив голос:
— Есть надежный проходняк. С каждой пачки наварите по сто штук. Гарантирую, берите.
Он, не мешкая, всучил мне том в темно-синем супере. На супере кремлевская башня была взята в аккуратное перекрестье оптического прицела…
Это был последний роман Гоши Черника. Тот самый, что я видел на презентации. Роман действительно последний, других не будет. Ах, Гошка… Я с грустью раскрыл книгу наугад. — «Сто-ой! — прокричал Бережной, передернув затвор своей пятнадцатизарядной „беретты“. Но Николаев не останавливался. В два прыжка перемахнув через забор»… Узнаю манеру Гошки. «Беретта», преодоление пропасти в два прыжка… Бедняга Черник.
— Берите в количестве, — Продавец в батнике цепко схватил меня за рукав и шепнул на ухо: — Автора, если вы еще не в курсе, грохнули буквально вчера. Говорят, всего изрешетили из автомата. Теперь первый посмертный тираж на ура пойдет, может, еще и допечатки будут…
Я выдернул свой рукав у него из лап и вернул Гошин том на прежнее место. Кому — смерть, а кому и посмертный тираж. Подонок.
— Стервятник хренов, — злобно процедил я. — Я тебе дам — грохнули…
Продавец детективов недоуменно и испуганно отшатнулся от меня, но я не стал бить ему морду. Для него Гошка, в конце концов, — только имя на переплете. Он ведь, этот сукин сын, не видел, как совершил свою последнюю посадку на асфальт человек-самолетик в нелепом праздничном пиджаке с блестками.
Я протолкнулся из детективного аппендикса к лестнице и, обуреваемый мрачными мыслями, стал обдумывать план действий на ближайшие полчаса: что я буду делать, если и на втором этаже не найду ничего подозрительного. Но, как это часто бывает, о моих планах подумали без меня. Я все еще торчал в задумчивости возле лестницы, когда за спиной знакомый голос произнес:
— Вот и Яков Семенович, собственной персоной.
Я тут же хотел обернуться на голос, но мне ткнули в спину что-то твердое и приказали:
— Не оборачиваться…
Спина моя, чуткая к подобным штуковинам, определила твердый предмет как пистолетный глушитель. Еще через полсекунды я сообразил, откуда мне знаком этот голос. Вчера, во время моего последнего звонка в контору «ИВЫ», на том конце трубки был именно он. Ловко, подумал я. Как же они меня вычислили? Ничего себе человек-невидимка!
— Дискету, быстро! — проговорил голос за спиной, и глушитель вдавился под лопатку чуть сильнее, чем положено.
Ну да, разбежался, подумал я. А вслух сказал, стараясь быть спокойным:
— Немедленно уберите пистолет. Я ведь не идиот, чтобы носить ее с собой. За кого вы меня принимаете?
На самом же деле я был именно идиот, и дискета, сами понимаете, скрывалась у меня в потайном карманчике. Но если они откуда-то узнали, что я — это и есть таинственный похититель, то они обязаны были кое-что слышать о моих подвигах и моей крутизне. Вот случай, когда репутация работает на тебя, даже если ты облажался. Так и оказалось.
Глушитель исчез, и я смог повернуться.
За моей спиной стоял невысокий элегантный джентльмен лет под пятьдесят, в отлично сшитом костюме и супермодной американской шляпе с большими полями, чуть загнутыми вверх. На правой руке у него висел дорогой плащ, из-за которого высовывался серый ободок глушителя. Джентльмен был умеренно усат и очень умеренно бородат. Если сравнивать его бороду с иринарховской, то соотношение будет пять к одному в пользу дорогого Авдеича. Мне вдруг пришла в голову дурная мысль, что степень важности начальства в компании «ИВА» определяется как раз длиной бороды. В таком случае передо мною — начальство низшего ранга. Типа младшего беса для особых поручений.
Я невольно усмехнулся своим мыслям и окончательно успокоился. Сразу они меня не убили, хотя и могли. Считай, уже проиграли.
— Простите, с кем имею честь?… — поинтересовался я.
— Для покойника вы выглядите бодро, Яков Семенович, — усмехнулся джентльмен. — И потому слишком любопытны… Впрочем, в ближайшие пятнадцать минут можете называть меня… скажем, Петром Петровичем.
— А через пятнадцать минут как мне вас называть? — с любопытством спросил я. — Вы носите каждое имя не более четверти часа? Тогда это, извините, неэкономно.
В отличие от Сани Егорьева, Петр-допустим-Петрович чувством юмора обладал и тонко улыбнулся.
— А через пятнадцать минут мое и вообще чье-либо имя вас уже не будет интересовать, — произнес он — Оглянитесь-ка по сторонам Только не делайте резких движений. Идет?
Я неторопливо огляделся. С четырех сторон на расстоянии прыжка от меня пребывало еще четверо элегантных джентльменов. Они делали вид, что прицениваются к новинкам на стендах и прилавках, а сами внимательно буравили нас глазами. У каждого из них левый борт пиджака чуть выдавался вперед по сравнению с правым — словно все они страдали легкой левосторонней полнотой. Как я и предполагал, все они и не подумали сдать свое оружие на входе. Что ж, пеняйте на себя. Мне остается теперь только вынудить их пустить эти пистолеты в ход. Конечно, не здесь, а именно на третьем этаже. Здесь шальной пулей могло зацепить кого-то из посторонних; на третьем же, пока хорошенько не отремонтированном, находились в основном склады. Там тоже появлялись книгоноши — но не толпами по крайней мере. Выбирать приходится меньшее из зол.
— Убедились? — спросил меня пятнадцатиминутный Петр Петрович. — Бежать вам некуда. Итак, где дискета?
Я пожал плечами:
— Кажется, мы договаривались насчет обмена. Будет Макдональд — будет и ваша дискета…
Сам я понимал, что мои требования со стороны выглядят абсолютно бредовыми. Наверняка роман, из-за которого я рискую головой, представляет собой такую же чепуху, что и какая-нибудь книга «Грязные-грязные руки» с кровавым пистолетом на обложке, которую я видел несколько минут назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Егорьев сосредоточенно пожевал губами.
— Угу, — произнес он через несколько секунд. — Шутка. Понимаем. Я тащусь. — Лицо у него при этом было похоронное: он уже сообразил, что я шучу, но пока еще не въехал в смысл моих слов.
Мне стало неловко, как будто я вытянул у грудничка погремушку. Иногда люди, начисто не понимающие шуток, даже моих, меня пугают. Они словно бы живут в ином измерении, где все слова имеют только одно значение, не больше. И где люди не умеют улыбаться, когда им плохо или, тем более, хорошо. Холодный, стерильный, кладбищенский мир. Диктатура Снежной Королевы.
Я осторожно стал отодвигаться от прилавков «Унисола» и сам даже не заметил, как попал к стеллажам с отечественным детективом. Тут покупателей было не в пример меньше, и каждого нового продавцы не уставали приманивать. Увидев меня в приятной близости от своего прилавка, незнакомый молодой книготорговец в черном батнике, с серебристой цепочкой на шее, тут же проговорил, таинственно понизив голос:
— Есть надежный проходняк. С каждой пачки наварите по сто штук. Гарантирую, берите.
Он, не мешкая, всучил мне том в темно-синем супере. На супере кремлевская башня была взята в аккуратное перекрестье оптического прицела…
Это был последний роман Гоши Черника. Тот самый, что я видел на презентации. Роман действительно последний, других не будет. Ах, Гошка… Я с грустью раскрыл книгу наугад. — «Сто-ой! — прокричал Бережной, передернув затвор своей пятнадцатизарядной „беретты“. Но Николаев не останавливался. В два прыжка перемахнув через забор»… Узнаю манеру Гошки. «Беретта», преодоление пропасти в два прыжка… Бедняга Черник.
— Берите в количестве, — Продавец в батнике цепко схватил меня за рукав и шепнул на ухо: — Автора, если вы еще не в курсе, грохнули буквально вчера. Говорят, всего изрешетили из автомата. Теперь первый посмертный тираж на ура пойдет, может, еще и допечатки будут…
Я выдернул свой рукав у него из лап и вернул Гошин том на прежнее место. Кому — смерть, а кому и посмертный тираж. Подонок.
— Стервятник хренов, — злобно процедил я. — Я тебе дам — грохнули…
Продавец детективов недоуменно и испуганно отшатнулся от меня, но я не стал бить ему морду. Для него Гошка, в конце концов, — только имя на переплете. Он ведь, этот сукин сын, не видел, как совершил свою последнюю посадку на асфальт человек-самолетик в нелепом праздничном пиджаке с блестками.
Я протолкнулся из детективного аппендикса к лестнице и, обуреваемый мрачными мыслями, стал обдумывать план действий на ближайшие полчаса: что я буду делать, если и на втором этаже не найду ничего подозрительного. Но, как это часто бывает, о моих планах подумали без меня. Я все еще торчал в задумчивости возле лестницы, когда за спиной знакомый голос произнес:
— Вот и Яков Семенович, собственной персоной.
Я тут же хотел обернуться на голос, но мне ткнули в спину что-то твердое и приказали:
— Не оборачиваться…
Спина моя, чуткая к подобным штуковинам, определила твердый предмет как пистолетный глушитель. Еще через полсекунды я сообразил, откуда мне знаком этот голос. Вчера, во время моего последнего звонка в контору «ИВЫ», на том конце трубки был именно он. Ловко, подумал я. Как же они меня вычислили? Ничего себе человек-невидимка!
— Дискету, быстро! — проговорил голос за спиной, и глушитель вдавился под лопатку чуть сильнее, чем положено.
Ну да, разбежался, подумал я. А вслух сказал, стараясь быть спокойным:
— Немедленно уберите пистолет. Я ведь не идиот, чтобы носить ее с собой. За кого вы меня принимаете?
На самом же деле я был именно идиот, и дискета, сами понимаете, скрывалась у меня в потайном карманчике. Но если они откуда-то узнали, что я — это и есть таинственный похититель, то они обязаны были кое-что слышать о моих подвигах и моей крутизне. Вот случай, когда репутация работает на тебя, даже если ты облажался. Так и оказалось.
Глушитель исчез, и я смог повернуться.
За моей спиной стоял невысокий элегантный джентльмен лет под пятьдесят, в отлично сшитом костюме и супермодной американской шляпе с большими полями, чуть загнутыми вверх. На правой руке у него висел дорогой плащ, из-за которого высовывался серый ободок глушителя. Джентльмен был умеренно усат и очень умеренно бородат. Если сравнивать его бороду с иринарховской, то соотношение будет пять к одному в пользу дорогого Авдеича. Мне вдруг пришла в голову дурная мысль, что степень важности начальства в компании «ИВА» определяется как раз длиной бороды. В таком случае передо мною — начальство низшего ранга. Типа младшего беса для особых поручений.
Я невольно усмехнулся своим мыслям и окончательно успокоился. Сразу они меня не убили, хотя и могли. Считай, уже проиграли.
— Простите, с кем имею честь?… — поинтересовался я.
— Для покойника вы выглядите бодро, Яков Семенович, — усмехнулся джентльмен. — И потому слишком любопытны… Впрочем, в ближайшие пятнадцать минут можете называть меня… скажем, Петром Петровичем.
— А через пятнадцать минут как мне вас называть? — с любопытством спросил я. — Вы носите каждое имя не более четверти часа? Тогда это, извините, неэкономно.
В отличие от Сани Егорьева, Петр-допустим-Петрович чувством юмора обладал и тонко улыбнулся.
— А через пятнадцать минут мое и вообще чье-либо имя вас уже не будет интересовать, — произнес он — Оглянитесь-ка по сторонам Только не делайте резких движений. Идет?
Я неторопливо огляделся. С четырех сторон на расстоянии прыжка от меня пребывало еще четверо элегантных джентльменов. Они делали вид, что прицениваются к новинкам на стендах и прилавках, а сами внимательно буравили нас глазами. У каждого из них левый борт пиджака чуть выдавался вперед по сравнению с правым — словно все они страдали легкой левосторонней полнотой. Как я и предполагал, все они и не подумали сдать свое оружие на входе. Что ж, пеняйте на себя. Мне остается теперь только вынудить их пустить эти пистолеты в ход. Конечно, не здесь, а именно на третьем этаже. Здесь шальной пулей могло зацепить кого-то из посторонних; на третьем же, пока хорошенько не отремонтированном, находились в основном склады. Там тоже появлялись книгоноши — но не толпами по крайней мере. Выбирать приходится меньшее из зол.
— Убедились? — спросил меня пятнадцатиминутный Петр Петрович. — Бежать вам некуда. Итак, где дискета?
Я пожал плечами:
— Кажется, мы договаривались насчет обмена. Будет Макдональд — будет и ваша дискета…
Сам я понимал, что мои требования со стороны выглядят абсолютно бредовыми. Наверняка роман, из-за которого я рискую головой, представляет собой такую же чепуху, что и какая-нибудь книга «Грязные-грязные руки» с кровавым пистолетом на обложке, которую я видел несколько минут назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101