Заходить сейчас в дежурку было неразумно, но почему бы этим братцам не спрятать бабки, украденные у своей родной конторы, где-нибудь поблизости от дежурки? Допустим, в сортире. Я тихо-тихо спустился на первый этаж, убедился, что сортир пуст, и запихал в каждый из двух сливных бачков по полиэтиленовому пакету с купюрами. Пакеты замечательно поместились, словно бы они и были предназначены для того, чтобы прятать их в этом месте. Так-с, подарок готов. Теперь дискета. Я бережно вытащил дискету из прозрачного футлярчика, опустил ее во внутренний карман пиджака, а ей на смену положил в футлярчик другую, очень похожую, но пустую. Затем я хорошенечко, до хруста согнул ее и швырнул в мусорное ведро. Теперь им потребуется время, чтобы понять: это не их собственная дискета пришла в негодность от варварского обращения, а просто грабитель все подстроил. День, а то и полтора у нас в запасе есть.
Совершив эту последнюю, как мне казалось, манипуляцию, я прямой дорогой направился в тупичок, к своему окну, уже хотел руками открыть его снова… и тут у меня хватило ума присмотреться. Черт побери! Я неплотно закрепил картонку в датчике сигнализации, и теперь она от любого движения могла выпасть. И тогда будет все тридцать три удовольствия: сирена, топот ног и Колян с напарником вместо служебных собак.
Итак, этот вариант отпадает. О том, чтобы пройти через дежурку без боя, нечего было и думать. Оставалось одно — главный вход. Правда, там еще с ночи занимали очередь неугомонные акционеры, и тамошний секьюрити, тоже в камуфляже, круглосуточно следил за порядком. Значит, отпадает: целая толпа свидетелей… Хотя постой-ка, Яков Семенович! Может, это как раз и хорошо?
Стараясь не шуметь, я переместился поближе к главному входу, спрятался за декоративной колонной и стал ждать. Ждать и догонять никто не любит, но терпение, терпение и еще раз терпение — вот три главных орудия частного сыщика.
Через полтора часа толпа льготников, прибывших за заветными акциями, возросла, и те в очереди, кто стоял ближе к двери, стали нетерпеливо ерзать. Время от времени, когда пятнистый секьюрити куда-то отходил, первый десяток счастливцев просачивался в узкий предбанничек. После чего возвращался служитель порядка, выталкивал счастливцев обратно — и все повторялось заново. Если бы я вдруг захотел купить акции «ИВЫ», то мое местоположение было самым выигрышным. Колонна, за которой я прятался, находилась за предбанником, по ту сторону стеклянных дверей и в непосредственной близости от заветного окошка… Оставалось только выбрать удобный момент для своей легализации. В половине восьмого утра, когда толпа старичков уже изнемогла в ожидании, в заветном окошечке произошло шевеление: прибыл на работу кто-то из тех, кто оформлял продажи. Толпа радостно взвыла, и все тот же первый десяток счастливцев сделал очередную попытку прорыва. Стеклянные двери удержали энтузиастов, но не меня, ибо я был по ту сторону. Взмахнув руками, я — на глазах у десятка счастливчиков — выскользнул и стал первым к окошечку. За моей спиной раздался вопль возмущения. Старички из первого десятка заорали пятнистому охраннику, что-де какой-то тип пролез безо всякой очереди. Пятнистый страж, обернувшись, увидел мою фигуру возле окошка и, к великой радости всей толпы, пинком выпер меня из помещения в толпу — где меня тотчас же оттеснили назад. Я изобразил на лице благородное негодование, но спорить не стал: мне нужно было выйти наружу — вот я и вышел. Оставалось только добраться до новой квартиры, отдать дискету, немного там пересидеть (пока люди в веселых фургончиках не снимут осаду). И — возвращаться к своим прочим делам.
Ровно через полтора часа я был на месте. Жанна Сергеевна, открывшая мне дверь, с порога тревожно спросила:
— Ну как?
Я закрыл за собой дверь, снял плащ, разулся и только после этого ответил птичке.
— Все в порядке. Дискета у нас. Получите и распишитесь.
Квартира друзей Жанны Сергеевны, уехавших в Голландию, не очень понравилась мне из-за обилия выступающих то и дело острых поверхностей — косяков, плинтусов, углов шкафов, швов батареи парового отопления. Даже сев на диванчик, я вынужден был немедленно подпрыгнуть: в углу притаилась острая режущая кромка пружины; еще немного — и мои брюки украсила бы здоровенная рваная дыра.
Справедливости ради скажем, что было в квартире птичкиных друзей и кое-что хорошее. Телевизор, например, был куда лучше. Стенной шкаф был поновее. И вдобавок на столе возле окна белел компьютер.
Жанна Сергеевна проследила за направлением моего взгляда и взяла в руки дискету.
— Хочешь поглядеть на роман? — спросила она меня. — Тебе, наверное, интересно посмотреть на то, что ты спас из пиратских лап?
Признаюсь, мне было не очень интересно. Романом больше, романом меньше. Ну, американец. Хемингуэй вот тоже американец.
Тем не менее я послушно сказал птичке:
— Конечно, хочу.
Жанна Сергеевна включила компьютер, сунула добытую с риском дискету в дисковод и, не поднимая глаз на экран, пробежалась по клавиатуре. Я стоял у нее за плечом, наблюдая, как на экране возникают первые строчки.
После чего я вгляделся в эти строчки.
— Этот ваш Макдональд, он что, в модернизм ударился? — удивленно спросил я через несколько секунд. — Ни сюжета, ни действия. Какие-то списки, какие-то схемы, да еще и сокращения. Головоломка какая-то, а не текст!
Жанна Сергеевна подняла голову от клавиатуры, взглянула на дисплей и хрипло вскрикнула:
— Боже мой! Это НЕ ТА дискета!…
Часть вторая
ОХОТА
Глава 1
УПРЯМЫЙ ФАТУМ
Я поднял глаза от экрана и взглянул в окно. Рассвет нагонял тоску. Мутно-голубое утреннее небо в окне сильно проигрывало великолепной чистой голубизне дисплея и в цвете, и в яркости. Настоящий наш мир уступает этому компьютерному великолепию едва ли не во всем, подумалось мне вдруг. Вот оно, Эльдорадо. Страна чудес. Здесь все имеет смысл, женщины здесь не плачут, смерть не страшна, потому что временна, а все проблемы можно решить, умело нажимая несколько нужных клавиш. Как жаль, что мы с птичкой существуем только по эту, а отнюдь не по ту сторону экрана.
Я вздохнул.
— Жанна Сергеевна, — произнес я ласково. — Ну, пожалуйста, не плачьте. Лучше выпейте-ка глоток-другой. — Я налил птичке из бутылки чуть на донышко граненого стакана и не отставал, пока Жанна Сергеевна меня не послушалась. — Вот молодец, — сказал я, снова наливая в стакан чуть-чуть спиртного. — Ну, и еще немножко. За маму, за папу, за Якова Семеновича…
Бутылку этой настойки я конфисковал в здешнем стенном шкафу. Вместо рюмок пришлось использовать граненые стаканы — других емкостей я не нашел.
Птичка покорно выпила и за Якова Семеновича. Глаза у нее еще были красные, но потихоньку она отходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Совершив эту последнюю, как мне казалось, манипуляцию, я прямой дорогой направился в тупичок, к своему окну, уже хотел руками открыть его снова… и тут у меня хватило ума присмотреться. Черт побери! Я неплотно закрепил картонку в датчике сигнализации, и теперь она от любого движения могла выпасть. И тогда будет все тридцать три удовольствия: сирена, топот ног и Колян с напарником вместо служебных собак.
Итак, этот вариант отпадает. О том, чтобы пройти через дежурку без боя, нечего было и думать. Оставалось одно — главный вход. Правда, там еще с ночи занимали очередь неугомонные акционеры, и тамошний секьюрити, тоже в камуфляже, круглосуточно следил за порядком. Значит, отпадает: целая толпа свидетелей… Хотя постой-ка, Яков Семенович! Может, это как раз и хорошо?
Стараясь не шуметь, я переместился поближе к главному входу, спрятался за декоративной колонной и стал ждать. Ждать и догонять никто не любит, но терпение, терпение и еще раз терпение — вот три главных орудия частного сыщика.
Через полтора часа толпа льготников, прибывших за заветными акциями, возросла, и те в очереди, кто стоял ближе к двери, стали нетерпеливо ерзать. Время от времени, когда пятнистый секьюрити куда-то отходил, первый десяток счастливцев просачивался в узкий предбанничек. После чего возвращался служитель порядка, выталкивал счастливцев обратно — и все повторялось заново. Если бы я вдруг захотел купить акции «ИВЫ», то мое местоположение было самым выигрышным. Колонна, за которой я прятался, находилась за предбанником, по ту сторону стеклянных дверей и в непосредственной близости от заветного окошка… Оставалось только выбрать удобный момент для своей легализации. В половине восьмого утра, когда толпа старичков уже изнемогла в ожидании, в заветном окошечке произошло шевеление: прибыл на работу кто-то из тех, кто оформлял продажи. Толпа радостно взвыла, и все тот же первый десяток счастливцев сделал очередную попытку прорыва. Стеклянные двери удержали энтузиастов, но не меня, ибо я был по ту сторону. Взмахнув руками, я — на глазах у десятка счастливчиков — выскользнул и стал первым к окошечку. За моей спиной раздался вопль возмущения. Старички из первого десятка заорали пятнистому охраннику, что-де какой-то тип пролез безо всякой очереди. Пятнистый страж, обернувшись, увидел мою фигуру возле окошка и, к великой радости всей толпы, пинком выпер меня из помещения в толпу — где меня тотчас же оттеснили назад. Я изобразил на лице благородное негодование, но спорить не стал: мне нужно было выйти наружу — вот я и вышел. Оставалось только добраться до новой квартиры, отдать дискету, немного там пересидеть (пока люди в веселых фургончиках не снимут осаду). И — возвращаться к своим прочим делам.
Ровно через полтора часа я был на месте. Жанна Сергеевна, открывшая мне дверь, с порога тревожно спросила:
— Ну как?
Я закрыл за собой дверь, снял плащ, разулся и только после этого ответил птичке.
— Все в порядке. Дискета у нас. Получите и распишитесь.
Квартира друзей Жанны Сергеевны, уехавших в Голландию, не очень понравилась мне из-за обилия выступающих то и дело острых поверхностей — косяков, плинтусов, углов шкафов, швов батареи парового отопления. Даже сев на диванчик, я вынужден был немедленно подпрыгнуть: в углу притаилась острая режущая кромка пружины; еще немного — и мои брюки украсила бы здоровенная рваная дыра.
Справедливости ради скажем, что было в квартире птичкиных друзей и кое-что хорошее. Телевизор, например, был куда лучше. Стенной шкаф был поновее. И вдобавок на столе возле окна белел компьютер.
Жанна Сергеевна проследила за направлением моего взгляда и взяла в руки дискету.
— Хочешь поглядеть на роман? — спросила она меня. — Тебе, наверное, интересно посмотреть на то, что ты спас из пиратских лап?
Признаюсь, мне было не очень интересно. Романом больше, романом меньше. Ну, американец. Хемингуэй вот тоже американец.
Тем не менее я послушно сказал птичке:
— Конечно, хочу.
Жанна Сергеевна включила компьютер, сунула добытую с риском дискету в дисковод и, не поднимая глаз на экран, пробежалась по клавиатуре. Я стоял у нее за плечом, наблюдая, как на экране возникают первые строчки.
После чего я вгляделся в эти строчки.
— Этот ваш Макдональд, он что, в модернизм ударился? — удивленно спросил я через несколько секунд. — Ни сюжета, ни действия. Какие-то списки, какие-то схемы, да еще и сокращения. Головоломка какая-то, а не текст!
Жанна Сергеевна подняла голову от клавиатуры, взглянула на дисплей и хрипло вскрикнула:
— Боже мой! Это НЕ ТА дискета!…
Часть вторая
ОХОТА
Глава 1
УПРЯМЫЙ ФАТУМ
Я поднял глаза от экрана и взглянул в окно. Рассвет нагонял тоску. Мутно-голубое утреннее небо в окне сильно проигрывало великолепной чистой голубизне дисплея и в цвете, и в яркости. Настоящий наш мир уступает этому компьютерному великолепию едва ли не во всем, подумалось мне вдруг. Вот оно, Эльдорадо. Страна чудес. Здесь все имеет смысл, женщины здесь не плачут, смерть не страшна, потому что временна, а все проблемы можно решить, умело нажимая несколько нужных клавиш. Как жаль, что мы с птичкой существуем только по эту, а отнюдь не по ту сторону экрана.
Я вздохнул.
— Жанна Сергеевна, — произнес я ласково. — Ну, пожалуйста, не плачьте. Лучше выпейте-ка глоток-другой. — Я налил птичке из бутылки чуть на донышко граненого стакана и не отставал, пока Жанна Сергеевна меня не послушалась. — Вот молодец, — сказал я, снова наливая в стакан чуть-чуть спиртного. — Ну, и еще немножко. За маму, за папу, за Якова Семеновича…
Бутылку этой настойки я конфисковал в здешнем стенном шкафу. Вместо рюмок пришлось использовать граненые стаканы — других емкостей я не нашел.
Птичка покорно выпила и за Якова Семеновича. Глаза у нее еще были красные, но потихоньку она отходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101